Все. в моей власти, ибо я царь. Я могу казнить, но могу и миловать, как никто на свете. Царь всемогущ. Царь может быть добрым, как дитя, и кротким, словно голубь.
— Царь должен быть прежде всего мужественным и мудрым, — перебила его Дария.
— Я стану и мужественным, и мудрым, как ты захочешь.
Он протянул к ней руки, но она отстранилась.
— Царю не к лицу потакать своим прихотям. Властелин должен быть послушен трезвому голосу разума.
— Обещаю быть послушным ему, я исполню все, чего пожелаешь. — Валтасар терял последнее терпение.
— Неумно и недостойно царя выпрашивать любовь. У Валтасара занялось дыхание.
— Воистину на сей раз ты говоришь чистую правду. В моей власти не просить любви, а вырвать ее.
Валтасар сбросил плащ на глиняную скамью. В порыве мстительной страсти он схватил девушку за руки выше локтей; притянув к себе, посадил рядом на скамью, и тотчас неудовлетворенное желание. вспыхнуло в нем с новой силой. Он не сводил глаз с ее плеч. К платью была приколота медная брошь, она вдруг стала расплываться, глаза его заволокло туманом. Измученный бессонницей и ночным бдением, Валтасар терял сознание. Он был беспомощен перед Дарией, между тем царь чувствовал, что лишь ее возвращение во дворец могло вернуть покой его ночам.
— Я скорее отрекусь от престола Набонидов, — начал он, — чем возвращу тебя твоему суженому. Видно ты хороша в любви, но я не посягну на твою. любовь. Даю слово, — проговорил он с грустью. — Ты прекрасна, словно сказочные ледяные вершины; прекрасна, как они, холодна и неприступна, как они. Одно мое слово — и до самой вершины протянется лестница из чистого золота, и ты будешь моею. Но я дал слово.
Грудь Дарии вздымалась. Царь смотрел на нее как завороженный.
— О, мне не доводилось видеть, чтобы статуя, прекраснейшая из статуй дышала, — а ты дышишь, Дария, Дария…
Он осторожно коснулся пальцами ее плеча и шеи.
Она отпрянула, вздрогнув.
— Нет, нет, теперь тебе от меня не уйти. Ты моя, моя навеки.
— Пусти! — крикнула Дария.
Ее крик привлек к дверям стражу.
— Будь у меня кинжал, прирезала бы тебя, как собаку. Как собаку, ты этого заслужил, царь. Ночами тебе мерещится Навуходоносор, ты и мне не давал спать, пока не посадил в темницу. Ты плачешься, будто он преследует тебя, нашептывая, что не ты, а он подлинный царь Вавилона. В неистовстве ты ломаешь медные гравюры, прославляющие его подвиги, но знай — ни в одном деле не сравниться тебе с ним! Скажи — ну какой царь станет предаваться любовным утехам, когда на границах его государства стоит вражеское войско?
— Влюбленные не могут быть другими, — оправдывался смущенный Валтасар.
— Увы, государь, — вздохнула пленница. Царь бормотал, как в горячке. Он напоминал Дарии ее соотечественников, тех, кто пьет маковый отвар для того, чтобы погрузиться в сладкий сон. Тех, кто, однажды отведав дурманного питья, вовек не может отвыкнуть от него. Уж не испробовал ли и он этого зелья? Дария спросила об этом царя. От удивления Валтасар вытаращил на нее глаза и даже приоткрыл рот.
— Зачем мне маковый отвар? Я пью сладкие вина.
— Разумеется. И все-таки ты очень напоминаешь тех, что пьют его или пляшут вокруг костра, сложенного из стеблей мака, вдыхая одуряющий дым.
— А может, враги подсыпают его в мои яства или в жертвенные курильницы вместе с благовониями? — подозрительно проговорил он. — Я ни о чем, кроме любви, не могу думать. Ты видишь, я забыл даже о персах. Это худо.
Валтасар задумался.
Он думал о нависшей над Вавилонией угрозе и смотрел на Дарию. Она стояла против него, опершись головой о стену. Складки ее юбки колебались в такт движениям ее тела, колебались и вышитые на ней зеленые листья. Словно легкий ветерок шевелил кроны деревьев.
— Дария, — растроганно молвил царь.
Узница замерла, вжавшись в каменную стену; она сама походила на каменное изваяние.
Лучше дождаться лекарей из Греции или Египта, чем вот так унижаться перед этой тигрицей. Беспощадную смерть — больше она ничего не заслужила. Но царь хорошо знал, что готов пресмыкаться и перед последним рабом, лишь бы избавиться от мучительной бессонницы.
— Ты заслуживаешь, — сказал он с укоризной, — чтобы я сам пронзил стрелой твое сердце.
— Было бы разумнее, государь, пронзить стрелами сердца персов. Для халдейского владыки было бы больше чести.
Не в силах долее выносить ее насмешек, Валтасар прохрипел в бешенстве:
— Я ненавижу твой язык. Он груб, как речь моих корабельщиков. Женщине пристало быть нежной и ласковой. А ты чудовище, я тебя ненавижу.
Валтасар подхватил плащ и, волоча его по полу, ринулся к выходу.
Распахнув дверь, он едва не столкнулся со стражниками и вдруг увидел Набусардара, нетерпеливо мерявшего шагами тюремный коридор.
— Зачем он здесь? — спросил он у стражников. Те ответили:
— Уже час, как верховный военачальник ждет его величества царя царей.
— Я занят, — грубо ответил царь.
— У него к тебе спешное дело, — добавил начальник стражи.
«Уж не подошли ли персы к границе?» — мелькнуло у Валтасара.
Вконец измученный зноем, ночными кошмарами и холодностью Дарий, он бессильно опустился на каменную скамью тюремного надзирателя и приказал позвать Набусардара.
Едва Набусардар приблизился, как царь поспешил его предупредить: — Я не располагаю временем, князь, говори коротко: чего тебе надобно?
— Дело касается меня одного, царь, и я не хотел бы говорить при солдатах. Прошу, выслушай меня наедине.
— Говори здесь, — приказал Валтасар слабым голосом, но дал телохранителям знак удалиться. — Говори… я очень устал.
— Твоему величеству известно, — начал Набусардар, — что нам удалось схватить начальника персидских лазутчиков Устигу с помощью дочери Гамадана. Я прошу вознаградить ее за храбрость. Прошу тебя, царь царей, наш верховный властелин, пожаловать ей благородный титул.
Валтасар вспомнил слова Телкизы о Нанаи и усмехнулся.
— К чему дочери Гамадана благородный титул? Она бедна, и уместнее будет наградить ее золотом, а не титулом.
— Не отказывай ей, царь, в благородном сане. Его носил ее дядя Синиб, отличившийся в войне с аммонитянами, он лишился его по милости Эсагилы. Нанаи была ему как дочь, и если ты не хочешь признать над собой верховенство Эсагилы, верни титул племяннице отважного Синиба.
Царь перебил Набусардара вопросом:
— Ты хочешь жениться на ней?
— Да, ваше величество, я хочу взять ее в жены, но-
— Ты удивлен, откуда мне это известно? — рассмеялся Валтасар. — Царь знает все, что происходит в его государстве. Однако вернемся к делу.
— Я хочу, чтобы она стала моей женой прежде, чем начнется война с персами. Достаточно одного твоего слова — и…
— Мы вернемся к твоему делу потом, князь, — пообещал Валтасар, думая при этом лишь о последнем визите Телкизы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
— Царь должен быть прежде всего мужественным и мудрым, — перебила его Дария.
— Я стану и мужественным, и мудрым, как ты захочешь.
Он протянул к ней руки, но она отстранилась.
— Царю не к лицу потакать своим прихотям. Властелин должен быть послушен трезвому голосу разума.
— Обещаю быть послушным ему, я исполню все, чего пожелаешь. — Валтасар терял последнее терпение.
— Неумно и недостойно царя выпрашивать любовь. У Валтасара занялось дыхание.
— Воистину на сей раз ты говоришь чистую правду. В моей власти не просить любви, а вырвать ее.
Валтасар сбросил плащ на глиняную скамью. В порыве мстительной страсти он схватил девушку за руки выше локтей; притянув к себе, посадил рядом на скамью, и тотчас неудовлетворенное желание. вспыхнуло в нем с новой силой. Он не сводил глаз с ее плеч. К платью была приколота медная брошь, она вдруг стала расплываться, глаза его заволокло туманом. Измученный бессонницей и ночным бдением, Валтасар терял сознание. Он был беспомощен перед Дарией, между тем царь чувствовал, что лишь ее возвращение во дворец могло вернуть покой его ночам.
— Я скорее отрекусь от престола Набонидов, — начал он, — чем возвращу тебя твоему суженому. Видно ты хороша в любви, но я не посягну на твою. любовь. Даю слово, — проговорил он с грустью. — Ты прекрасна, словно сказочные ледяные вершины; прекрасна, как они, холодна и неприступна, как они. Одно мое слово — и до самой вершины протянется лестница из чистого золота, и ты будешь моею. Но я дал слово.
Грудь Дарии вздымалась. Царь смотрел на нее как завороженный.
— О, мне не доводилось видеть, чтобы статуя, прекраснейшая из статуй дышала, — а ты дышишь, Дария, Дария…
Он осторожно коснулся пальцами ее плеча и шеи.
Она отпрянула, вздрогнув.
— Нет, нет, теперь тебе от меня не уйти. Ты моя, моя навеки.
— Пусти! — крикнула Дария.
Ее крик привлек к дверям стражу.
— Будь у меня кинжал, прирезала бы тебя, как собаку. Как собаку, ты этого заслужил, царь. Ночами тебе мерещится Навуходоносор, ты и мне не давал спать, пока не посадил в темницу. Ты плачешься, будто он преследует тебя, нашептывая, что не ты, а он подлинный царь Вавилона. В неистовстве ты ломаешь медные гравюры, прославляющие его подвиги, но знай — ни в одном деле не сравниться тебе с ним! Скажи — ну какой царь станет предаваться любовным утехам, когда на границах его государства стоит вражеское войско?
— Влюбленные не могут быть другими, — оправдывался смущенный Валтасар.
— Увы, государь, — вздохнула пленница. Царь бормотал, как в горячке. Он напоминал Дарии ее соотечественников, тех, кто пьет маковый отвар для того, чтобы погрузиться в сладкий сон. Тех, кто, однажды отведав дурманного питья, вовек не может отвыкнуть от него. Уж не испробовал ли и он этого зелья? Дария спросила об этом царя. От удивления Валтасар вытаращил на нее глаза и даже приоткрыл рот.
— Зачем мне маковый отвар? Я пью сладкие вина.
— Разумеется. И все-таки ты очень напоминаешь тех, что пьют его или пляшут вокруг костра, сложенного из стеблей мака, вдыхая одуряющий дым.
— А может, враги подсыпают его в мои яства или в жертвенные курильницы вместе с благовониями? — подозрительно проговорил он. — Я ни о чем, кроме любви, не могу думать. Ты видишь, я забыл даже о персах. Это худо.
Валтасар задумался.
Он думал о нависшей над Вавилонией угрозе и смотрел на Дарию. Она стояла против него, опершись головой о стену. Складки ее юбки колебались в такт движениям ее тела, колебались и вышитые на ней зеленые листья. Словно легкий ветерок шевелил кроны деревьев.
— Дария, — растроганно молвил царь.
Узница замерла, вжавшись в каменную стену; она сама походила на каменное изваяние.
Лучше дождаться лекарей из Греции или Египта, чем вот так унижаться перед этой тигрицей. Беспощадную смерть — больше она ничего не заслужила. Но царь хорошо знал, что готов пресмыкаться и перед последним рабом, лишь бы избавиться от мучительной бессонницы.
— Ты заслуживаешь, — сказал он с укоризной, — чтобы я сам пронзил стрелой твое сердце.
— Было бы разумнее, государь, пронзить стрелами сердца персов. Для халдейского владыки было бы больше чести.
Не в силах долее выносить ее насмешек, Валтасар прохрипел в бешенстве:
— Я ненавижу твой язык. Он груб, как речь моих корабельщиков. Женщине пристало быть нежной и ласковой. А ты чудовище, я тебя ненавижу.
Валтасар подхватил плащ и, волоча его по полу, ринулся к выходу.
Распахнув дверь, он едва не столкнулся со стражниками и вдруг увидел Набусардара, нетерпеливо мерявшего шагами тюремный коридор.
— Зачем он здесь? — спросил он у стражников. Те ответили:
— Уже час, как верховный военачальник ждет его величества царя царей.
— Я занят, — грубо ответил царь.
— У него к тебе спешное дело, — добавил начальник стражи.
«Уж не подошли ли персы к границе?» — мелькнуло у Валтасара.
Вконец измученный зноем, ночными кошмарами и холодностью Дарий, он бессильно опустился на каменную скамью тюремного надзирателя и приказал позвать Набусардара.
Едва Набусардар приблизился, как царь поспешил его предупредить: — Я не располагаю временем, князь, говори коротко: чего тебе надобно?
— Дело касается меня одного, царь, и я не хотел бы говорить при солдатах. Прошу, выслушай меня наедине.
— Говори здесь, — приказал Валтасар слабым голосом, но дал телохранителям знак удалиться. — Говори… я очень устал.
— Твоему величеству известно, — начал Набусардар, — что нам удалось схватить начальника персидских лазутчиков Устигу с помощью дочери Гамадана. Я прошу вознаградить ее за храбрость. Прошу тебя, царь царей, наш верховный властелин, пожаловать ей благородный титул.
Валтасар вспомнил слова Телкизы о Нанаи и усмехнулся.
— К чему дочери Гамадана благородный титул? Она бедна, и уместнее будет наградить ее золотом, а не титулом.
— Не отказывай ей, царь, в благородном сане. Его носил ее дядя Синиб, отличившийся в войне с аммонитянами, он лишился его по милости Эсагилы. Нанаи была ему как дочь, и если ты не хочешь признать над собой верховенство Эсагилы, верни титул племяннице отважного Синиба.
Царь перебил Набусардара вопросом:
— Ты хочешь жениться на ней?
— Да, ваше величество, я хочу взять ее в жены, но-
— Ты удивлен, откуда мне это известно? — рассмеялся Валтасар. — Царь знает все, что происходит в его государстве. Однако вернемся к делу.
— Я хочу, чтобы она стала моей женой прежде, чем начнется война с персами. Достаточно одного твоего слова — и…
— Мы вернемся к твоему делу потом, князь, — пообещал Валтасар, думая при этом лишь о последнем визите Телкизы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217