Пока же повелеваю: отвести армию из-под Вавилона и ждать моих приказаний. Армию, отведенную из-под Борсиппы, разделим на две части. Отыщем занесенное песком озеро царицы Нитокрис и занесенные песком каналы выше и ниже этого водоема. Одна часть армии будет расчищать их к северу, другая — к югу. Достигнув русла Евфрата, вы натолкнетесь на старые плотины. Плотины оставьте в грунте, но сделайте так, чтобы в нужный момент их можно было легко открыть. Русла каналов послужат нам надежным убежищем на зиму. Если же неприятель вынудит нас покинуть его, мы. немедля пустим в каналы воду.
— Видя, что мы покидаем поле боя, халдеи не преминут воспользоваться этим. Войско Набусардара бросится вдогонку и, чего доброго, оттеснит нас к самой границе, — запальчиво сказал военачальник Зария.
— Я все обдумал и взвесил, — возразил царь, — Набусардар не решится преследовать нас, для этого ему понадобится сильная конница, сильнее, чем наша.
— Да, — подтвердил Гобрий и поднял руку, в которой он держал плоскую стрелу, испещренную таинственными знаками и помеченную именем Элоса. — Когда ты, уединившись, о могущественный мой повелитель, обдумывал дела, к моей башне в сумерках прилетела стрела, вот эта стрела. Новое донесение Элоса, где говорится как раз о халдейской коннице. Она столь малочисленна, что нам не о чем тревожиться.
— Прекрасно! — Глаза Кира повеселели. — Прекрасно! Элос не обманул наших надежд. Мой Устига избрал себе достойных преемников. Мой Устига… несчастный… Что нового проведал о нем Элос? Сикара, тебе доносят о нем наши лазутчики из Вавилона. Что с моим Устигой, с моим возлюбленным Устигой?
Сикара молчал, будто у него отнялся язык.
Предчувствуя недоброе, царь вскричал:
— Он мертв? Неужто Набусардар дерзнул предать его смерти? Отравил гаомой или пронзил его сердце копьем? За это я сровняю Вавилон с землей!
— Он еще жив, но дни его сочтены. Устига умирает в борсиппском подземелье. Если тебе дорога его жизнь, повелитель мира, как можем мы отойти от стен Вавилона на всю зиму? Устига не дождется весны, не доживет до нашей победы.
— А дочь Гамадана тоже в Борсиппе?
— Да, она живет во дворце Набусардара, просвещеннейший из царей. Говорят, она подобна богине. Недаром, о, недаром перед ней не устоял даже Устига — муж, сильный духом.
— Слыхал я от Забады, что и она его любит, крепко любит моего Устигу. Но и того, другого, тоже любит, а женщины часто поступают опрометчиво, когда страсть разрывает их сердце надвое. Говоришь, она подобна богине… Когда мы вступим в Вавилон, позаботься о том, чтобы доставить эту девчонку в мой гарем. Или… — царь запнулся, — прямо в мой шатер… Не для меня, нет, для Устиги моего возлюбленного. Человека легко прельстить красотой, ею нетрудно совратить и душу царя… Ты полагаешь, Сикара, чувство Устиги столь сильно, что он способен простить ей измену?
— Мне это неведомо, великий мой повелитель. Одно могу сказать — за измену Нанаи уже поплатился жизнью ее отец, старый Гамадан.
— Что ты приказал с ним сделать? — испугался Кир.
— Я приказал сжечь его заживо.
— Да простит тебя Ормузд, но суд над ним ты должен был предоставить Устиге, как я предоставляю ему суд над нею.
Сикара опустил голову в знак раскаяния.
— Сожалением дела не поправишь; в другой раз, прежде чем что-либо совершить, хорошенько подумай, чтобы не просчитаться. Это относится ко всем, — заметил царь и напутствовал военачальников призывом беспрекословно выполнять приказания Гобрия, как если бы это были его собственные приказания.
Оставшись наедине с доблестным, верным и рассудительным Гобрием, Кир сказал:
— Я утаил от подчиненных тебе военачальников свои замыслы. Не сомневаюсь в их преданности, но демоны неустанно сеют зло в умах человеческих. А значит, возможна измена. Одному тебе я доверяю вполне. Итак, слушай, мой храбрый Гобрий. Каналы, которые мы расчистим, понадобятся нам не для зимовки, а для отвода воды из Евфрата. Спустив воду из той части русла, что проходит через город, мы выберем удачный момент и по дну реки незаметно проникнем в Вавилон. Думается, самое подходящее для этого время — осенний праздник Сбора плодов. Отступление нашей армии из-под стен Вавилона халдеи наверняка сочтут признаком нашей усталости и бессилия. Через расположенных к нам эсагильских жрецов надо будет тайно передать условный наказ Элосу. Халдеи наверняка обрадуются нашему уходу. Тогда Элос и другие лазутчики постараются побудить халдеев праздновать победу над персами в день Сбора плодов. Пусть они раздразнят людей, пусть напомнят им о вкусе вина и жирного воловьего мяса; пусть, играя на их слабостях, разожгут у них аппетит и соблазнят пиром. Пусть еще раз вскипит Вавилон песнями, плясками и весельем. Пусть предается он необузданным утехам, которые лишат его сил и разума. Когда час пробьет, Элос снова известит нас стрелой. Под покровом ночи мы без труда проникнем в город и овладеем им… Вот, мой верный Гобрий.
— Царь! — в восхищении воскликнул Гобрий и, упав перед Киром на колени, прижался лбом к его мечу.
— Да, вот так, Гобрий… Не будем терять ни минуты. Каналы надо успеть очистить до праздника. Мы победим Вавилон, мы скоро победим.
— Я никогда в этом не сомневался, мой повелитель, властелин мира!
— Зато меня, признаться, начали одолевать сомнения и отчаяние. Но я полон решимости продолжать борьбу. А теперь ступай и исполни мою волю.
С той поры часто можно было видеть Гобрия верхом на закованном в броню коне. Халдейские воины с куртин наблюдали за непонятными приготовлениями другой стороны. Армия Кира поспешно снималась с позиций, всюду царила суматоха.
Набусардар перешел с Имгур-Бел на наружную стену. Скакун Гобрия словно летал по воздуху, едва касаясь копытами земли и горделиво запрокинув голову. Его длинный пышный хвост развевался по ветру, доспехи жеребца сверкали в ослепительном сиянии дня, и каждая бляха излучала золотой блеск.
На голове у широкоплечего всадника красовался шлем с пышным, как павлиний хвост, султаном.
Вызывающее украшение на голове Гобрия, а также смелость, с какой он гарцевал под халдейскими стрелами, раздражали Набусардара. Он вскинул было лук, чтобы пронзить его стрелой, но, подумав, решил поступить иначе.
Он давно помышлял отомстить Гобрию за смерть Наби-Иллабрата. Более удобного случая нельзя было и придумать. Сейчас он бросится за ним вдогонку с целым отрядом, захватит врасплох и объявит, что боги призывают его в свои владения. Он настигнет Гобрия и оборвет нить его жизни. Сейчас или никогда!
Гобрий не ожидал нападения.
Вылетев из ворот во главе большого отряда латников и конников, Набусардар понесся прямо к цели. Словно смертоносная стрела, мчался он в своей боевой колеснице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
— Видя, что мы покидаем поле боя, халдеи не преминут воспользоваться этим. Войско Набусардара бросится вдогонку и, чего доброго, оттеснит нас к самой границе, — запальчиво сказал военачальник Зария.
— Я все обдумал и взвесил, — возразил царь, — Набусардар не решится преследовать нас, для этого ему понадобится сильная конница, сильнее, чем наша.
— Да, — подтвердил Гобрий и поднял руку, в которой он держал плоскую стрелу, испещренную таинственными знаками и помеченную именем Элоса. — Когда ты, уединившись, о могущественный мой повелитель, обдумывал дела, к моей башне в сумерках прилетела стрела, вот эта стрела. Новое донесение Элоса, где говорится как раз о халдейской коннице. Она столь малочисленна, что нам не о чем тревожиться.
— Прекрасно! — Глаза Кира повеселели. — Прекрасно! Элос не обманул наших надежд. Мой Устига избрал себе достойных преемников. Мой Устига… несчастный… Что нового проведал о нем Элос? Сикара, тебе доносят о нем наши лазутчики из Вавилона. Что с моим Устигой, с моим возлюбленным Устигой?
Сикара молчал, будто у него отнялся язык.
Предчувствуя недоброе, царь вскричал:
— Он мертв? Неужто Набусардар дерзнул предать его смерти? Отравил гаомой или пронзил его сердце копьем? За это я сровняю Вавилон с землей!
— Он еще жив, но дни его сочтены. Устига умирает в борсиппском подземелье. Если тебе дорога его жизнь, повелитель мира, как можем мы отойти от стен Вавилона на всю зиму? Устига не дождется весны, не доживет до нашей победы.
— А дочь Гамадана тоже в Борсиппе?
— Да, она живет во дворце Набусардара, просвещеннейший из царей. Говорят, она подобна богине. Недаром, о, недаром перед ней не устоял даже Устига — муж, сильный духом.
— Слыхал я от Забады, что и она его любит, крепко любит моего Устигу. Но и того, другого, тоже любит, а женщины часто поступают опрометчиво, когда страсть разрывает их сердце надвое. Говоришь, она подобна богине… Когда мы вступим в Вавилон, позаботься о том, чтобы доставить эту девчонку в мой гарем. Или… — царь запнулся, — прямо в мой шатер… Не для меня, нет, для Устиги моего возлюбленного. Человека легко прельстить красотой, ею нетрудно совратить и душу царя… Ты полагаешь, Сикара, чувство Устиги столь сильно, что он способен простить ей измену?
— Мне это неведомо, великий мой повелитель. Одно могу сказать — за измену Нанаи уже поплатился жизнью ее отец, старый Гамадан.
— Что ты приказал с ним сделать? — испугался Кир.
— Я приказал сжечь его заживо.
— Да простит тебя Ормузд, но суд над ним ты должен был предоставить Устиге, как я предоставляю ему суд над нею.
Сикара опустил голову в знак раскаяния.
— Сожалением дела не поправишь; в другой раз, прежде чем что-либо совершить, хорошенько подумай, чтобы не просчитаться. Это относится ко всем, — заметил царь и напутствовал военачальников призывом беспрекословно выполнять приказания Гобрия, как если бы это были его собственные приказания.
Оставшись наедине с доблестным, верным и рассудительным Гобрием, Кир сказал:
— Я утаил от подчиненных тебе военачальников свои замыслы. Не сомневаюсь в их преданности, но демоны неустанно сеют зло в умах человеческих. А значит, возможна измена. Одному тебе я доверяю вполне. Итак, слушай, мой храбрый Гобрий. Каналы, которые мы расчистим, понадобятся нам не для зимовки, а для отвода воды из Евфрата. Спустив воду из той части русла, что проходит через город, мы выберем удачный момент и по дну реки незаметно проникнем в Вавилон. Думается, самое подходящее для этого время — осенний праздник Сбора плодов. Отступление нашей армии из-под стен Вавилона халдеи наверняка сочтут признаком нашей усталости и бессилия. Через расположенных к нам эсагильских жрецов надо будет тайно передать условный наказ Элосу. Халдеи наверняка обрадуются нашему уходу. Тогда Элос и другие лазутчики постараются побудить халдеев праздновать победу над персами в день Сбора плодов. Пусть они раздразнят людей, пусть напомнят им о вкусе вина и жирного воловьего мяса; пусть, играя на их слабостях, разожгут у них аппетит и соблазнят пиром. Пусть еще раз вскипит Вавилон песнями, плясками и весельем. Пусть предается он необузданным утехам, которые лишат его сил и разума. Когда час пробьет, Элос снова известит нас стрелой. Под покровом ночи мы без труда проникнем в город и овладеем им… Вот, мой верный Гобрий.
— Царь! — в восхищении воскликнул Гобрий и, упав перед Киром на колени, прижался лбом к его мечу.
— Да, вот так, Гобрий… Не будем терять ни минуты. Каналы надо успеть очистить до праздника. Мы победим Вавилон, мы скоро победим.
— Я никогда в этом не сомневался, мой повелитель, властелин мира!
— Зато меня, признаться, начали одолевать сомнения и отчаяние. Но я полон решимости продолжать борьбу. А теперь ступай и исполни мою волю.
С той поры часто можно было видеть Гобрия верхом на закованном в броню коне. Халдейские воины с куртин наблюдали за непонятными приготовлениями другой стороны. Армия Кира поспешно снималась с позиций, всюду царила суматоха.
Набусардар перешел с Имгур-Бел на наружную стену. Скакун Гобрия словно летал по воздуху, едва касаясь копытами земли и горделиво запрокинув голову. Его длинный пышный хвост развевался по ветру, доспехи жеребца сверкали в ослепительном сиянии дня, и каждая бляха излучала золотой блеск.
На голове у широкоплечего всадника красовался шлем с пышным, как павлиний хвост, султаном.
Вызывающее украшение на голове Гобрия, а также смелость, с какой он гарцевал под халдейскими стрелами, раздражали Набусардара. Он вскинул было лук, чтобы пронзить его стрелой, но, подумав, решил поступить иначе.
Он давно помышлял отомстить Гобрию за смерть Наби-Иллабрата. Более удобного случая нельзя было и придумать. Сейчас он бросится за ним вдогонку с целым отрядом, захватит врасплох и объявит, что боги призывают его в свои владения. Он настигнет Гобрия и оборвет нить его жизни. Сейчас или никогда!
Гобрий не ожидал нападения.
Вылетев из ворот во главе большого отряда латников и конников, Набусардар понесся прямо к цели. Словно смертоносная стрела, мчался он в своей боевой колеснице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217