Он строго посмотрел на Сан-Урри и добавил: — Нам донесли, что Набусардар располагает ста пятьюдесятью тысячами воинов и за счет войска Храмового Города намерен довести эту цифру до двухсот тысяч. Так ли это?
— Войско Храмового Города не пойдет к Набусардару, так как Храмовой Город не признает Набусардара, — в сердцах возразил Сан-Урри.
— Но мне известно, — все так же невозмутимо продолжал Кир, — мне известно, что Набусардар собирает не царскую армию, а всенародное воинство, храмовое же войско — часть народа и ради его блага обязано выставить солдат. Набусардар, как я погляжу, дальновидный полководец.
Сан-Урри нахмурил низкий лоб, взгляд его глубоко посаженных беспокойных глаз стал еще тяжелее. Его бесили дифирамбы Кира в адрес Набусардара, а персидский царь умел воздать должное достойным соперникам.
Оправдывая свое неведение, Сан-Урри говорил:
— Я давно уже не был в Вавилоне, светлейший, и целью моей было передать тебе в руки план Мидийской стены, а не сведения о численности армии Набусардара и не перечень его достоинств.
В его голосе присутствующие почувствовали раздражение.
Но царь примирительно улыбнулся и первым поднял бокал во славу богов, армии и своего народа.
Остальные последовали его примеру.
Сан-Урри кусал с досады край кубка, каждый глоток вина огнем обжигал ему горло. Он ждал, что царь помянет и его в своем тосте, но этого не случилось, и Сан-Урри чувствовал себя оскорбленным. Быть может, у персов принято иначе выражать свою признательность и расположение? Сан-Урри решил терпеливо ждать.
Когда заговорили о Мидийской стене, Сан-Урри стал угодливо распространяться о ее изъянах, незаметных для стороннего глаза; намекнул, где, по его мнению, можно пробить брешь с наименьшей затратой сил и наибольшей надеждой на успех. Под конец, словно открывая главный козырь, Сан-Урри заявил, что наместник Сиппара — союзник Эсагилы и откроет ворота города, как только персидское войско преодолеет стену Навуходоносора. А получив известие о падении Сиппара, сложит оружие и Опис, так как он не в силах противостоять несметному войску персов.
— Остальные города в провинции, — заключил он, — занять не составит никакого труда для такой армии, как твоя, царь царей, сиятельнейший из рода Ахеменидов.
— Сколько у Набусардара солдат на севере? — спросил Кир, пропустив мимо ушей славословия.
— Тысяч двадцать, — сознательно преуменьшил Сан-Урри, опасаясь, как бы Кир не отложил наступление.
— А нам донесли, — озабоченно заметил царь, — что там ровно пятьдесят тысяч. Хорошо ли они вооружены, одеты?
— У Вавилонии, как ты знаешь, царь царей, не было постоянной армии, а потому не было в достатке ни оружия, ни снаряжения.
— Однако эти пятьдесят тысяч могут оказаться прекрасно снаряженными, князь. Вавилония — богатейшая страна, вот уже несколько месяцев, как она готовится к войне. Я. слышал, что вся армия Набусардара на славу вооружена и одета, не знаю только, достаточно ли она обучена. Что ты скажешь на это, князь?
— Набусардар мой недруг, и я не слишком пекусь о его воинстве.
— О, — снисходительно улыбнулся царь, — интересоваться неприятельской армией столь же необходимо, как заботиться о своей собственной. Мне говорили, что солдаты Набусардара обучены неплохо. Набусардар — первый достойный соперник царя Кира.
Словно предвкушая схватку с ним, персидский властелин вперил взор в увешанную коврами стенку шатра, сшитого из звериных шкур; взгляд его, как бы пронзив их, блуждал в неведомых далях.
Сан-Урри смотрел на вельмож и эсагильских жрецов. Ему казалось, что они покойны и удовлетворены, лишь в его собственной душе не было ни довольства, ни покоя! На всем протяжении опасного пути он мечтал о том, как великий царь велит воздать ему почести, самолично возвысив его над остальными. Втайне он даже надеялся, что Кир поставит его во главе полков, идущих на штурм Мидийской стены. Между тем царь держит себя так, точно Сан-Урри привез ему не план вражеских укреплений, а всего-навсего горсть золота. Не в силах подавить растущей досады, Сан-Урри жаждал одного — услышать, чем намерен вознаградить его Кир.
Но персидский владыка не спешил. Это был осмотрительный, спокойный и рассудительный человек. Лишь в редких случаях давал он волю чувствам, хотя, вовсе не был черствым и жестокосердным. Он все подчинял своей твердой воле, действуя сдержанно и обдуманно. К этому он приучил себя в молодости, таким остался и в зрелые годы.
Наконец он оторвал взгляд от ковров и обратился к присутствующим с кратким словом. Царь ничего не подчеркивал, ничего не выпячивал, в то же время ничего не умолял и не принижал, он был чем-то сродни неторопливому потоку, который уверен в том, что никакая сила не собьет его с пути.
В ознаменование столь счастливого дня Кир повелел устроить вечером пир. Кроме того, он распорядился приготовить для утомленных дорогой эсагильских гонцов шатер и выставить возле него стражу.
Чужеземцы удалились, и Кир остался наедине со своими советниками. Он сказал им:
— У нас в руках план стены Навуходоносора, но это еще не значит, что мы вступим в Вавилонию без боя. Напротив, нас ждет жестокое и упорное сражение.
Помните это. Перед нами не менее ста пятидесяти тысяч хорошо снаряженных и обученных солдат. Набусардар — полководец, каких Вавилония не знала со времен Навуходоносора. Не будь на то воля богов, судивших персам владеть и править миром, я избрал бы Набусардара своим ближайшим другом. Но боги начертали властвовать нам, так как только мы правим справедливо и каждому воздаем по заслугам.
Кир потер лоб и о чем-то задумался, но вскоре морщины на лбу и у глаз его разгладились, царь расправил широкие плечи, обвел присутствующих взглядом и молвил свое излюбленное:
— Я буду рад, если вы не забудете, что перс должен дорожить отчизной, как собственной жизнью, и не запятнаете себя изменой. Никого ваш царь не презирает так сильно, как изменников.
В лагере Кира на приволье Месопотамской равнины, окаймленной с севера сосновыми лесами ассирийских гор, шли приготовления к пиру перед боем — таков был обычай.
Персидские солдаты изощрялись, стремясь убедить халдейских послов в том, что склонность к роскоши, красоте и наслаждениям свойственна им так же, как лидийцам, мидийцам и вавилонянам. Они, украшали цветами шатры и оружие, боевые колесницы, лошадей и верблюдов; расстилали ковры, завешивали, входы в палатки пестрыми шерстяными и шелковыми тканями; уставляли столы медными, оловянными и серебряными кубками; в корзинах и на блюдах подносили изысканнейшие печения, мясо и фрукты. Они сели за еду, увешанные металлическими побрякушками, сверкая драгоценными каменьями, Волосы их были переплетены лентами и умащены благовонными маслами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217