Я полагаю, это очень обрадует и непобедимого Набусардара.
Улу поспешил опередить ответ девушки:
— Спору нет, успехи и прилежание Нанаи доставят Непобедимому большую радость.
— Своенравна только, — улыбнулся скульптор. — Вот и теперь ей, видите ли, потребовалась собственная мастерская, а в мою, мол, она будет приходить только за советом.
— Если бы я волен был решать, — попытался смягчить ворчанье скульптора Улу, — то не стал бы ей перечить.
— Досточтимый Улу, — укоризненно произнес Гедека.
— Да, да, мастер, я бы позволил, решить я этого не в силах, но помочь Нанаи мне хотелось бы. Она заслуживает того, чтобы эта ее просьба была исполнена. Ведь и детям дают только те игрушки, которые им по вкусу.
— Но для Нанаи это не детская забава. Она занимается моим ремеслом настойчиво и целеустремленно. Она хочет создавать скульптуры, а не развлекаться.
Глаза Улу задорно вспыхнули.
— Тем лучше, мастер, тем лучше. Ну, не буду отнимать у вас время, — заторопился он, — теперь оно принадлежит вам, да и мне пора приняться за свои дела… Да хранят вас боги.
— Будь благословен, брат Улу, — попрощался с ним скульптор.
Едва Улу покинул их, Гедека сел рядом с Нанаи и завел речь о Набусардаре. Он чувствовал, что владыка, как всегда явится во дворец нежданно-негаданно.
Осторожно, исподволь готовил он Нанаи к этой встрече. Его слова неизменно звучали сердечно, дружески.
Начал он издалека:
— Знаешь ли ты, средоточие любви, что огонь порождает тепло, ветерок бурю, улыбка вызывает восторг, а восторг рождает надежду, знаешь ли, откуда берет начало родник, способный излиться в могучий поток и пробиться к заветной цели?
Гедека говорил, а Нанаи засмотрелась на терракотовый улей. Около летков его роились пчелы. Учитель окликнул девушку, и она, очнувшись, в смущении ответила ему вопросом:
— Для чего ты говоришь мне об этом, дорогой учитель?
— Я хочу напомнить тебе, избранница моего господина, чтобы ты сама стала тем огнем, который обогреет моего владыку, тем ветерком, что породит в нем бурю. Чтобы ты была для него облачком; и подобно тому, как пролившийся из облачка благодатный дождь поит иссохшую землю влагой — так и ты утолишь его жажду. Будь для него улыбкой, вызывающей восторг, надеждой, которая наполнит смыслом его жизнь. Родником, дающим начало рекам и морям, по берегам которых селятся народы и возникают государства.
— Зачем это мне делать, учитель? — Нанаи крепко сжала руками глиняные таблички. — Зачем это мне, если бы даже я и смогла стать всем этим?
Скульптор улыбнулся.
— Если ты сумеешь стать для него всем этим, мой господин обретет в тебе источник силы, ты сделаешь его неуязвимым, ты, будешь для него словно алмазный перстень. Он тебя боготворит, а за любовь платят любовью.
— Любви я не противлюсь, Гедека. Напротив, нынешняя весна словно околдовала меня. Но стоит мне подумать о любви, как охватывает меня недоброе предчувствие — что, если наш дворец посетит владычица подземного царства и унесет с собой персидского князя? Он не в силах долго противиться судьбе. И тогда для меня наступит самое ужасное, отчего уже теперь леденеет сердце. Нет, смерть меня не страшит, но я не хочу умереть, не избавившись от проклятья. Оттого не смею я радоваться, хотя в сердце моем расцветает весна. Оттого боюсь признаться, что втайне жду своего господина, жду, как светильник, в котором вот-вот зажгут пламя… и замираю при мысли, что Набусардар, возвратившись, велит казнить Устигу.
— Ну, а если б ты верила, что он дарует ему жизнь?
Нанаи глубоко вздохнула.
— Ты могла бы больше верить Непобедимому. Набусардар — человек чести, и если он обещал помиловать Устигу, можешь ему поверить. Уезжая, он наказывал нам беречь Устигу как зеницу ока — иначе всем несдобровать.
— Какую тяжесть ты снимаешь с моей души, учитель! Ведь с тех пор, как я отдала Устигу в руки солдат Набусардара, совесть беспрестанно мучает меня!
— Поверь, — продолжал скульптор, — для него самого выгоднее сохранить Устиге жизнь. Но спокойствия ради попроси его об этом еще раз сама.
— Я на коленях буду его просить, развяжу ремни на его сандалиях, буду целовать его ноги и просить-просить…
— Конечно, он не откажет тебе; поверив твоей любви, он исполнит любое твое желание. Я говорю так, потому что знаю его. Но будь осмотрительна, не пробуди в нем подозрений…
Гедека замолчал и вдруг спросил нерешительно:
— Или, быть может, ты любишь Устигу?
— Давно, очень давно, не ведая об Устиге, я отдала свое сердце Набусардару, мой добрый учитель, но не смела поверить своему счастью: меня терзало сознание того, что я обрекла на смерть своего спасителя. Я отклоняла уверенья Набусардара, боясь, что он нарушит свое слово. Но ты убедил меня, я верю его благородству, и мое сердце открыто для него.
* * *
Когда распахнулись ворота борсиппского дворца и стража приветствовала Набусардара, ничего не подозревавшая Нанаи гуляла по аллее парка. Она читала жизнеописание царя Саргона Аккадского.
В глубине парка, любуясь своим отражением в зеленой воде пруда, стоял веселый бог Таммуз — бог цветов и рощ. Нанаи любила этот уголок, он напоминал ей о бескрайних равнинных просторах, раскинувшихся в окрестностях Деревни Золотых Колосьев. Две высокие оливы за бугром были будто из родной Оливковой рощи. Пальмовая аллея рождала воспоминание о пальмовых рощах, окружавших пастбище. Здесь она всегда чувствовала себя спокойно и просто, как дома, и, в порыве благодарности, сыпала к подножию изваяния бога Таммуза блестящие ракушки. Видно, жертва эта была приятна богу, потому что он все время улыбался.
Но не только ракушками услаждала Нанаи божество. Она читала ему о героях и о влюбленных, пела у его ног вдохновенные гимны, сложенные в честь любви. Вот и теперь, устроившись на берегу пруда, она. читала ему вслух о великом Саргоне.
— «Мать моя происходила из древнего, знатного рода, отца своего я не знаю. Я Саргон, могущественный царь. В городе Азупирану, что лежит на берегу Евфрата, носила меня моя мать, происходившая из знатного рода, и родила меня тайно. Она положила меня в корыто, обмазанное земляной смолой, и пустила его по реке. Течением принесло меня к Акки, водолею. Тот усыновил меня, воспитал и обучил садоводству. Мое усердие пришлось по душе богине Иштар, и стал я царем и правил сорок пять лет».
— Видишь, Таммуз, — прервала свое чтение Нанаи, — богиня Иштар была благосклонна к Саргону и сделала его царем. И меня полюбила Иштар. Она и ты, любящий брат ее, — мои покровители. Только не знаю, какой жребий она мне уготовала. Ты, бог Таммуз, к твоим стопам сыплю я самые красивые ракушки… Не можешь ли ты выведать у нее, что меня ожидает? Я принесла бы тебе драгоценных камешков. У меня их полные сундучки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
Улу поспешил опередить ответ девушки:
— Спору нет, успехи и прилежание Нанаи доставят Непобедимому большую радость.
— Своенравна только, — улыбнулся скульптор. — Вот и теперь ей, видите ли, потребовалась собственная мастерская, а в мою, мол, она будет приходить только за советом.
— Если бы я волен был решать, — попытался смягчить ворчанье скульптора Улу, — то не стал бы ей перечить.
— Досточтимый Улу, — укоризненно произнес Гедека.
— Да, да, мастер, я бы позволил, решить я этого не в силах, но помочь Нанаи мне хотелось бы. Она заслуживает того, чтобы эта ее просьба была исполнена. Ведь и детям дают только те игрушки, которые им по вкусу.
— Но для Нанаи это не детская забава. Она занимается моим ремеслом настойчиво и целеустремленно. Она хочет создавать скульптуры, а не развлекаться.
Глаза Улу задорно вспыхнули.
— Тем лучше, мастер, тем лучше. Ну, не буду отнимать у вас время, — заторопился он, — теперь оно принадлежит вам, да и мне пора приняться за свои дела… Да хранят вас боги.
— Будь благословен, брат Улу, — попрощался с ним скульптор.
Едва Улу покинул их, Гедека сел рядом с Нанаи и завел речь о Набусардаре. Он чувствовал, что владыка, как всегда явится во дворец нежданно-негаданно.
Осторожно, исподволь готовил он Нанаи к этой встрече. Его слова неизменно звучали сердечно, дружески.
Начал он издалека:
— Знаешь ли ты, средоточие любви, что огонь порождает тепло, ветерок бурю, улыбка вызывает восторг, а восторг рождает надежду, знаешь ли, откуда берет начало родник, способный излиться в могучий поток и пробиться к заветной цели?
Гедека говорил, а Нанаи засмотрелась на терракотовый улей. Около летков его роились пчелы. Учитель окликнул девушку, и она, очнувшись, в смущении ответила ему вопросом:
— Для чего ты говоришь мне об этом, дорогой учитель?
— Я хочу напомнить тебе, избранница моего господина, чтобы ты сама стала тем огнем, который обогреет моего владыку, тем ветерком, что породит в нем бурю. Чтобы ты была для него облачком; и подобно тому, как пролившийся из облачка благодатный дождь поит иссохшую землю влагой — так и ты утолишь его жажду. Будь для него улыбкой, вызывающей восторг, надеждой, которая наполнит смыслом его жизнь. Родником, дающим начало рекам и морям, по берегам которых селятся народы и возникают государства.
— Зачем это мне делать, учитель? — Нанаи крепко сжала руками глиняные таблички. — Зачем это мне, если бы даже я и смогла стать всем этим?
Скульптор улыбнулся.
— Если ты сумеешь стать для него всем этим, мой господин обретет в тебе источник силы, ты сделаешь его неуязвимым, ты, будешь для него словно алмазный перстень. Он тебя боготворит, а за любовь платят любовью.
— Любви я не противлюсь, Гедека. Напротив, нынешняя весна словно околдовала меня. Но стоит мне подумать о любви, как охватывает меня недоброе предчувствие — что, если наш дворец посетит владычица подземного царства и унесет с собой персидского князя? Он не в силах долго противиться судьбе. И тогда для меня наступит самое ужасное, отчего уже теперь леденеет сердце. Нет, смерть меня не страшит, но я не хочу умереть, не избавившись от проклятья. Оттого не смею я радоваться, хотя в сердце моем расцветает весна. Оттого боюсь признаться, что втайне жду своего господина, жду, как светильник, в котором вот-вот зажгут пламя… и замираю при мысли, что Набусардар, возвратившись, велит казнить Устигу.
— Ну, а если б ты верила, что он дарует ему жизнь?
Нанаи глубоко вздохнула.
— Ты могла бы больше верить Непобедимому. Набусардар — человек чести, и если он обещал помиловать Устигу, можешь ему поверить. Уезжая, он наказывал нам беречь Устигу как зеницу ока — иначе всем несдобровать.
— Какую тяжесть ты снимаешь с моей души, учитель! Ведь с тех пор, как я отдала Устигу в руки солдат Набусардара, совесть беспрестанно мучает меня!
— Поверь, — продолжал скульптор, — для него самого выгоднее сохранить Устиге жизнь. Но спокойствия ради попроси его об этом еще раз сама.
— Я на коленях буду его просить, развяжу ремни на его сандалиях, буду целовать его ноги и просить-просить…
— Конечно, он не откажет тебе; поверив твоей любви, он исполнит любое твое желание. Я говорю так, потому что знаю его. Но будь осмотрительна, не пробуди в нем подозрений…
Гедека замолчал и вдруг спросил нерешительно:
— Или, быть может, ты любишь Устигу?
— Давно, очень давно, не ведая об Устиге, я отдала свое сердце Набусардару, мой добрый учитель, но не смела поверить своему счастью: меня терзало сознание того, что я обрекла на смерть своего спасителя. Я отклоняла уверенья Набусардара, боясь, что он нарушит свое слово. Но ты убедил меня, я верю его благородству, и мое сердце открыто для него.
* * *
Когда распахнулись ворота борсиппского дворца и стража приветствовала Набусардара, ничего не подозревавшая Нанаи гуляла по аллее парка. Она читала жизнеописание царя Саргона Аккадского.
В глубине парка, любуясь своим отражением в зеленой воде пруда, стоял веселый бог Таммуз — бог цветов и рощ. Нанаи любила этот уголок, он напоминал ей о бескрайних равнинных просторах, раскинувшихся в окрестностях Деревни Золотых Колосьев. Две высокие оливы за бугром были будто из родной Оливковой рощи. Пальмовая аллея рождала воспоминание о пальмовых рощах, окружавших пастбище. Здесь она всегда чувствовала себя спокойно и просто, как дома, и, в порыве благодарности, сыпала к подножию изваяния бога Таммуза блестящие ракушки. Видно, жертва эта была приятна богу, потому что он все время улыбался.
Но не только ракушками услаждала Нанаи божество. Она читала ему о героях и о влюбленных, пела у его ног вдохновенные гимны, сложенные в честь любви. Вот и теперь, устроившись на берегу пруда, она. читала ему вслух о великом Саргоне.
— «Мать моя происходила из древнего, знатного рода, отца своего я не знаю. Я Саргон, могущественный царь. В городе Азупирану, что лежит на берегу Евфрата, носила меня моя мать, происходившая из знатного рода, и родила меня тайно. Она положила меня в корыто, обмазанное земляной смолой, и пустила его по реке. Течением принесло меня к Акки, водолею. Тот усыновил меня, воспитал и обучил садоводству. Мое усердие пришлось по душе богине Иштар, и стал я царем и правил сорок пять лет».
— Видишь, Таммуз, — прервала свое чтение Нанаи, — богиня Иштар была благосклонна к Саргону и сделала его царем. И меня полюбила Иштар. Она и ты, любящий брат ее, — мои покровители. Только не знаю, какой жребий она мне уготовала. Ты, бог Таммуз, к твоим стопам сыплю я самые красивые ракушки… Не можешь ли ты выведать у нее, что меня ожидает? Я принесла бы тебе драгоценных камешков. У меня их полные сундучки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217