Но, — Даниил предостерегающе поднял палец, — они лжесвидетельствуют в суде и дают взятки властям предержащим; подобно халдеям, живут потом и кровью бедноты, подобно халдеям, и единственный бог для них — их ненасытное чрево. Они обходят стороной вдов и сирот, но приносят щедрые дары бездушным идолам. Вот почему в Судный день их постигает кара, уготованная всем жителям Вавилона, и участь их будет ужасна!
Последние слова он произнес так убежденно, что царица внутренне сжалась и страдальчески уставилась на Даниила.
— Да, ужасная судьба ждет Вавилон в Судный день, — повторил Даниил. Убежденность пророка поселила ужас в душе халдейской повелительницы и сломила остатки ее самоуверенности.
Как безмятежно жила она еще совсем недавно, тешась иллюзиями о непобедимости Вечного Города. Как уверенно ходила она по дворцовым покоям. А теперь ложится спать с тревогой в сердце, а утром просыпается с еще большей тревогой. И нет ей ни в ком опоры. В эти тревожные дни один владыка державы занят тем, что строит храмы богам и отыскивает следы первых династий в развалинах древних дворцов, другой живет в ожидании финикийских кораблей с кипрскими красавицами. Великий Мардук равнодушно взирает на добро и зло, а божественная Иштар равно улыбается и любви и ненависти. Даже Ягве, в которого она готова поверить, как поверил когда-то Навуходоносор, не предотвратит гибель Вавилона, так как, будь это в его власти, он прежде всего не допустил бы падения Иерусалима и спас бы свой народ от плена.
— Конечно, Ягве не допустил бы падения Иерусалима, — заметила она вслух, — если бы он был таким могущественным, как ты утверждаешь, дорогой Друг.
Даниил едва заметно отрицательно покачал головой, обдумывая свой ответ.
Оба невольно прислушивались к суете в соседних залах, вызванной приготовлениями к совещанию.
Их смутил было звук шагов за дверью, но это оказались дворцовые рабы, убиравшие залы под надзором управителя.
Даниил первым нарушил молчание и вернулся к сомнениям царицы в могуществе Ягве.
— Иерусалим пал не потому, что слабым был наш бог, царица. Мы были слабы. Но ваше величество еще убедится в истине моих слов о том, что ничто не вечно. Придут добрые времена и для моего народа. Мы снова вернемся в страну наших отцов, будем бросать зерна в собственную землю и подвязывать лозы на собственных виноградниках.
Она нервно провела рукой по лбу и спросила:
— Ты рассчитываешь на персов?
— Царица, ты всегда больше доверяла доводам разума, чем превратным толкам, — убеждал он ее, — постарайся понять меня. Когда человек страдает, он не выбирает средств, чтобы избавиться от страданий. Вавилон не отпускает пленников-евреев на родину. Известно тебе почему, царица? — спросил он и сам объяснил: — Потому, что ему нужны рабы, без них он падет точно так же, как и от меча врагов. Царь Валтасар упорно не принимает наших выборных, которые просят об освобождении евреев из плена. Я тоже добивался аудиенции его величества по тому же поводу — и всегда бесполезно. Мы выплатили бы большую дань за свое освобождение. Наша земля в изобилии родит ячмень, пшеницу и просо; вина у нас больше, чем воды, меда больше, чем молока, оливкового масла хватило бы не на одно, а на три поколения вперед. Наш народ славится своим умением возделывать землю, а из чувства благодарности за освобождение его усердие возросло бы вдвое. Наши ремесленники превосходят искусством всех на свете. Самые красивые изделия — из шерсти и льна, узорчатые ткани и кожу — мы отправляли бы в Вавилон. Но царь Валтасар не желает выслушать нас.
— Я знаю, Даниил, — вздохнула царица, — воля владыки непреклонна. Чтобы доставить тебе радость, я недавно тоже просила его за евреев. С тех пор он возненавидел меня и подозревает, что я в сговоре с тобою против него. Я его очень просила, хотя… — с грустью добавила царица, — хотя мне жаль расставаться с тобой. Я даже не могу себя представить, что тебя не будет в Вавилоне. Мне будет очень недоставать тебя.
В самом деле, только и было у царицы отрады, что беседы с Даниилом. Он единственный понимал движения ее души. Чем грознее сгущались тучи над Халдейским царством, тем необходимее была ей поддержка Даниила. Она ценила его мудрость и в последние дни ждала от него важной услуги — она просила открыть ей, что ждет народ Вавилонии в будущем. Даниил всякий раз отказывался, и, по-видимому, не без причин. Царица решила выпытать это у него еще до начала совещания.
И тут она вспомнила, что это и было главной целью ее сегодняшней встречи с Даниилом. Пусть он развеет ее страхи и опасения. Она верила, что в сосуде с водой и елеем перед статуей богини можно прочитать судьбу Халдейского царства.
— Ты же видишь, — вкрадчиво говорила она, — царица просит тебя: освободи ее от терзаний и скажи ей, какой суд вынесли боги над Вавилоном. Пойдем со мной в святилище Иштар, облегчи мои муки и страдания. Неизвестность невыносима для меня. Открой мне грядущее, я должна его знать, — убеждала она страстным шепотом, молитвенно протягивая к нему руки.
И, видя, что пророк стоит недвижим, скорбно заключила:
— Может быть, ты, как правоверный еврей, боишься увидеть лик небесной Иштар, моей покровительницы, богини моего народа?
— Я не боюсь идти к тем, — серьезно ответил он, — кто держит в руках смертоносный меч, чем же испугает меня твоя вечно смеющаяся богиня?
— Не хочешь ли ты сказать: царица, твоя вера безумие, но я чту его, потому что оно кроткое и безобидное.
Он удивленно поднял брови.
— Мне известно, дорогой друг, — торопливо продолжала она, не давая ему возразить, что ты думаешь о той, с губ которой не сходит улыбка. Возможно, и я однажды паду ниц, как это сделал Навуходоносор, перед твоим богом — я повелительница халдейского царства. Может быть, этим я смягчу твое сердце?
— Видимо, для человека нет большего несчастья, чем иметь в груди гордое и беспокойное сердце, ваше величество. Ведь я всего лишь пленник Вавилона, как всякий другой из иерусалимских пленников, и ты можешь повелевать мною. Но плен тьмы для мудрости хуже плена вавилонского.
Он встал с огорченным видом.
— Пойдем же в святилище Иштар, ваше величество. Она не успела задуматься над его словами. Лицо ее порозовело от волнения — наконец-то он уступил. Воодушевленная, она поднялась и велела сопровождать ее.
Только по дороге она напомнила:
— Ты заключил наш разговор в комнате оскорбительными словами, но царица прощает тебя.
Они вошли в святилище, где пламя золотых лампад бросало блики на статую богини.
Царица пала ниц перед Иштар, воздавая ей почести. Потом поднялась, взяла чашу с водой и елеем и протянула ее Даниилу.
Большие пятна елея расплылись по поверхности воды и мерцали радужными огоньками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
Последние слова он произнес так убежденно, что царица внутренне сжалась и страдальчески уставилась на Даниила.
— Да, ужасная судьба ждет Вавилон в Судный день, — повторил Даниил. Убежденность пророка поселила ужас в душе халдейской повелительницы и сломила остатки ее самоуверенности.
Как безмятежно жила она еще совсем недавно, тешась иллюзиями о непобедимости Вечного Города. Как уверенно ходила она по дворцовым покоям. А теперь ложится спать с тревогой в сердце, а утром просыпается с еще большей тревогой. И нет ей ни в ком опоры. В эти тревожные дни один владыка державы занят тем, что строит храмы богам и отыскивает следы первых династий в развалинах древних дворцов, другой живет в ожидании финикийских кораблей с кипрскими красавицами. Великий Мардук равнодушно взирает на добро и зло, а божественная Иштар равно улыбается и любви и ненависти. Даже Ягве, в которого она готова поверить, как поверил когда-то Навуходоносор, не предотвратит гибель Вавилона, так как, будь это в его власти, он прежде всего не допустил бы падения Иерусалима и спас бы свой народ от плена.
— Конечно, Ягве не допустил бы падения Иерусалима, — заметила она вслух, — если бы он был таким могущественным, как ты утверждаешь, дорогой Друг.
Даниил едва заметно отрицательно покачал головой, обдумывая свой ответ.
Оба невольно прислушивались к суете в соседних залах, вызванной приготовлениями к совещанию.
Их смутил было звук шагов за дверью, но это оказались дворцовые рабы, убиравшие залы под надзором управителя.
Даниил первым нарушил молчание и вернулся к сомнениям царицы в могуществе Ягве.
— Иерусалим пал не потому, что слабым был наш бог, царица. Мы были слабы. Но ваше величество еще убедится в истине моих слов о том, что ничто не вечно. Придут добрые времена и для моего народа. Мы снова вернемся в страну наших отцов, будем бросать зерна в собственную землю и подвязывать лозы на собственных виноградниках.
Она нервно провела рукой по лбу и спросила:
— Ты рассчитываешь на персов?
— Царица, ты всегда больше доверяла доводам разума, чем превратным толкам, — убеждал он ее, — постарайся понять меня. Когда человек страдает, он не выбирает средств, чтобы избавиться от страданий. Вавилон не отпускает пленников-евреев на родину. Известно тебе почему, царица? — спросил он и сам объяснил: — Потому, что ему нужны рабы, без них он падет точно так же, как и от меча врагов. Царь Валтасар упорно не принимает наших выборных, которые просят об освобождении евреев из плена. Я тоже добивался аудиенции его величества по тому же поводу — и всегда бесполезно. Мы выплатили бы большую дань за свое освобождение. Наша земля в изобилии родит ячмень, пшеницу и просо; вина у нас больше, чем воды, меда больше, чем молока, оливкового масла хватило бы не на одно, а на три поколения вперед. Наш народ славится своим умением возделывать землю, а из чувства благодарности за освобождение его усердие возросло бы вдвое. Наши ремесленники превосходят искусством всех на свете. Самые красивые изделия — из шерсти и льна, узорчатые ткани и кожу — мы отправляли бы в Вавилон. Но царь Валтасар не желает выслушать нас.
— Я знаю, Даниил, — вздохнула царица, — воля владыки непреклонна. Чтобы доставить тебе радость, я недавно тоже просила его за евреев. С тех пор он возненавидел меня и подозревает, что я в сговоре с тобою против него. Я его очень просила, хотя… — с грустью добавила царица, — хотя мне жаль расставаться с тобой. Я даже не могу себя представить, что тебя не будет в Вавилоне. Мне будет очень недоставать тебя.
В самом деле, только и было у царицы отрады, что беседы с Даниилом. Он единственный понимал движения ее души. Чем грознее сгущались тучи над Халдейским царством, тем необходимее была ей поддержка Даниила. Она ценила его мудрость и в последние дни ждала от него важной услуги — она просила открыть ей, что ждет народ Вавилонии в будущем. Даниил всякий раз отказывался, и, по-видимому, не без причин. Царица решила выпытать это у него еще до начала совещания.
И тут она вспомнила, что это и было главной целью ее сегодняшней встречи с Даниилом. Пусть он развеет ее страхи и опасения. Она верила, что в сосуде с водой и елеем перед статуей богини можно прочитать судьбу Халдейского царства.
— Ты же видишь, — вкрадчиво говорила она, — царица просит тебя: освободи ее от терзаний и скажи ей, какой суд вынесли боги над Вавилоном. Пойдем со мной в святилище Иштар, облегчи мои муки и страдания. Неизвестность невыносима для меня. Открой мне грядущее, я должна его знать, — убеждала она страстным шепотом, молитвенно протягивая к нему руки.
И, видя, что пророк стоит недвижим, скорбно заключила:
— Может быть, ты, как правоверный еврей, боишься увидеть лик небесной Иштар, моей покровительницы, богини моего народа?
— Я не боюсь идти к тем, — серьезно ответил он, — кто держит в руках смертоносный меч, чем же испугает меня твоя вечно смеющаяся богиня?
— Не хочешь ли ты сказать: царица, твоя вера безумие, но я чту его, потому что оно кроткое и безобидное.
Он удивленно поднял брови.
— Мне известно, дорогой друг, — торопливо продолжала она, не давая ему возразить, что ты думаешь о той, с губ которой не сходит улыбка. Возможно, и я однажды паду ниц, как это сделал Навуходоносор, перед твоим богом — я повелительница халдейского царства. Может быть, этим я смягчу твое сердце?
— Видимо, для человека нет большего несчастья, чем иметь в груди гордое и беспокойное сердце, ваше величество. Ведь я всего лишь пленник Вавилона, как всякий другой из иерусалимских пленников, и ты можешь повелевать мною. Но плен тьмы для мудрости хуже плена вавилонского.
Он встал с огорченным видом.
— Пойдем же в святилище Иштар, ваше величество. Она не успела задуматься над его словами. Лицо ее порозовело от волнения — наконец-то он уступил. Воодушевленная, она поднялась и велела сопровождать ее.
Только по дороге она напомнила:
— Ты заключил наш разговор в комнате оскорбительными словами, но царица прощает тебя.
Они вошли в святилище, где пламя золотых лампад бросало блики на статую богини.
Царица пала ниц перед Иштар, воздавая ей почести. Потом поднялась, взяла чашу с водой и елеем и протянула ее Даниилу.
Большие пятна елея расплылись по поверхности воды и мерцали радужными огоньками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217