Я изменю свое решение, если ты раскаешься и покоришься могуществу и воле халдейского властелина! Тебе даруют жизнь, раскайся!
— Мне не о чем жалеть и не в чем раскаиваться! — твердо отвечала Дария. — Я и теперь предпочитаю смерть.
Кровь бросилась в голову царю. Уязвленный в своей гордыне, Валтасар вскричал:
— Так умри же! И палач отсек ей голову.
Облаченное в золото и пурпур тело дочери Сириуша упало на гранитные глыбы ассуанских скал.
Голова откатилась далеко в сторону, тараща в небо остекленевшие глаза.
Забыв, что на него смотрит весь Вавилон, царь сбежал по ступеням трона и подошел к валявшейся на помосте царской тиаре; чуть поодаль лежала прикрытая длинными прядями каштановых волос голова. Он поднял отрубленную голову и, не отрываясь, смотрел на нее. Кровь капала на пышные одежды Валтасара, стекая с его ладоней на запястья, до сгиба локтей. Теплая еще кровь, вселявшая в царя беспокойство, гложущую тоску, неизъяснимую тревогу.
Ястребиный взгляд Валтасара потух, тонкие, надменные губы задрожали. Сломленный, он скорбно обратился к палачам:
— Что ж это вы сделали, что ж это вы сделали с царем Вавилона?
— Такова была воля царя, — ответил палач.
— Что ж это вы сделали с сыном богов? — простонал Валтасар, и на глаза его навернулись слезы.
Он приблизился к телу, простершемуся в луже загустевшей крови, и приложил отрубленную голову к шее. Затем поднял тиару, возложил ее на буйные кудри и, сняв со своего пальца перстень, надел его на палец дочери Сириуша.
— И одежды из пурпура, и тиара в драгоценных камнях, и перстень царский, а все-таки ушла от меня. Боги замыслили унизить Валтасара и, чтобы Остался он в роду последним из последних, прокляли лоно всех жен, кроме твоего, Дария… Я велю положить тебя на алтарь Мардука, и Мардук вернет тебе жизнь, ведь я примирился с ним. Он воскресит и твое лоно, и царское семя в нем, и станешь ты матерью тысяч, и эти тысячи наводнят царство и обрушатся на врага.
Обернувшись к верховному жрецу Исме-Ададу, царь уныло сказал:
— Веди перенести ее на алтарь Мардука, слуга божий, да помолись со своей братией, чтобы Мардук воскресил ее.
Недобро вспыхнули глаза Исме-Адада, Но перед толпой он подыскивал слова помягче, стремясь отговорить царя от безрассудного шага.
Толпа насмешливо восприняла царское приказание. И те, кто ждал Кира, уповая на его могущество, мудрость и справедливость, злорадствовали, видя растерянность Валтасара.
Верховный военачальник армии Набусардар был вне себя, видя, каким жалким орудием в руках Эсагилы снова сделался владыка Халдейского царства. Сам он тоже был преисполнен разочарования и отвращения, однако, движимый любовью к державе, любовью к отчизне, решил вовремя остановить царя.
Подойдя к Валтасару, он сказал, осторожно и сдержанно, чтобы не вызвать новой вспышки:
— Взойди на трон, государь.
— Оставь меня с нею, боль раздирает мое сердце.
— На тебя смотрит весь Бабилу, государь. Смотрит народ, которым ты повелеваешь.
— Вон всех из города! — был ответ Валтасара, и слезы хлынули из его глаз.
— Опомнись, царь, — голос Набусардара стал строже, — народ не должен видеть твою слабость.
— Пусть Мардук вернет мне ее, пусть из лона ее взойдут виноградные лозы и раскинутся над всем царством. Хочу, чтобы род мой был велик и бессмертен.
— Все сбудется, царь, — с плохо скрываемой яростью говорил Набусардар заведомую ложь и, не удержавшись добавил: — Ты сын богов, они тебе ни в чем не откажут! Исме-Адад распорядится положить тело Дарии как священную жертву на алтарь Мардука, и бог снова вдохнет в нее жизнь.
Царь внял его словам и взошел на трон.
Одежда его была в крови, на руках — липкие алые подтеки. До конца торжественной церемонии Валтасар не поднимал головы.
Он даже не заметил, как внизу, под триумфальной аркой, заживо погребли персидских военачальников, придавив их тела тяжелыми гранитными глыбами.
Он не пришел в себя и тогда, когда великий князь Набусардар подвел его в запряженной четверкой лошадей вызолоченной колеснице, на которой по усыпанным розами, лилиями и пальмовыми листьями улицам ему предстояло проследовать к пиршественным столам в Муджалибе.
Дарию, дочь скифского князя Сириуша, жрецы, из боязни прогневать Валтасара, поневоле возложили на алтарь владыки вселенной Мардука.
Возвышающееся над ее телом исполинское золотое божество застывшим взглядом смотрело куда-то вдаль. Дым фимиама клубился над драгоценными чашами и, поднимаясь к проемам в потолке святилища, к лазурному небу, насыщал собою дрожащий воздух.
Быть может, однажды южные ветры, у стремясь, подобно птичьим караванам, на север, унесут с собой душистое облачко дыма. Быть может, затерявшись среди тамошних облаков, оно прольется дождем и ласково овеет мужественное лицо того, кто поднимал в эти дни свою рать против сильных мира сего и кого Дария с гордостью называла: мой избранник.
* * *
Муджалиба сверкала и искрилась, подобно драгоценному камню в диадеме, венчавшей чело матери земли, богини Анту. Возвышаясь в своем великолепии над дворцами и особняками Бабилу, она вся переливалась, надменно глядя в зеркало небес, величественный свод которых за многие тысячелетия до блеска отгладили бархатные южные ветры.
Прилегающие дороги и улицы были устланы веероподобными и копьеподобными пальмовыми листьями, ветвями лавра и серебристого тополя, платанов и дуба, трепетных берез и гранатовых деревьев, папоротника, айвы и поверх этих зеленых ковров усыпаны цветами огненных и белоснежных лилий, тамариска, олеандров, гиацинтов, тюльпанов, резеды и шафрана, анемонов и фиалок.
По ним передвигались массивные ноги бронзовотелых невольников. На плечах и в сильных руках рабы несли разукрашенные золотом, жемчугом, дорогими сукнами, шелками и кисеей носилки и паланкины. В них восседали чванливые вельможи.
Все это двигалось по направлению к дворцу радости и веселья, к дворцу Амугеи Мидийской — обители любви великого Навуходоносора и властной царицы Нитокрис из династии ассирийских правителей, — взбиралось вверх, запрудив дворы блистательной Муджалибы, неиссякающего источника наслаждений, приюта роскоши и расточительства.
Толпы гостей шумели в лабиринтах дворцов, лестниц, переходов, зал, анфилад, гостиных; в лабиринтах террас, у фонтанов и над прудами, на аллеях, обсаженных кипарисами, кедрами, агавами, плакучими ивами, катальпами, олеандрами и магнолиями; меж стен известняка и мрамора самых нежных тонов, из обожженного и глазурованного кирпича, из дымчатого и белого алебастра; меж стен, отделанных золотом и серебром, медью и бронзой, резьбой и рельефами, мозаикой из черного дерева, слоновой костью и самоцветами.
Плиты пола из турминабанда, мрамора, черного и розового гранита были устланы знаменитыми вавилонскими коврами и на пол-локтя усыпаны розами, в каждом зале разными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
— Мне не о чем жалеть и не в чем раскаиваться! — твердо отвечала Дария. — Я и теперь предпочитаю смерть.
Кровь бросилась в голову царю. Уязвленный в своей гордыне, Валтасар вскричал:
— Так умри же! И палач отсек ей голову.
Облаченное в золото и пурпур тело дочери Сириуша упало на гранитные глыбы ассуанских скал.
Голова откатилась далеко в сторону, тараща в небо остекленевшие глаза.
Забыв, что на него смотрит весь Вавилон, царь сбежал по ступеням трона и подошел к валявшейся на помосте царской тиаре; чуть поодаль лежала прикрытая длинными прядями каштановых волос голова. Он поднял отрубленную голову и, не отрываясь, смотрел на нее. Кровь капала на пышные одежды Валтасара, стекая с его ладоней на запястья, до сгиба локтей. Теплая еще кровь, вселявшая в царя беспокойство, гложущую тоску, неизъяснимую тревогу.
Ястребиный взгляд Валтасара потух, тонкие, надменные губы задрожали. Сломленный, он скорбно обратился к палачам:
— Что ж это вы сделали, что ж это вы сделали с царем Вавилона?
— Такова была воля царя, — ответил палач.
— Что ж это вы сделали с сыном богов? — простонал Валтасар, и на глаза его навернулись слезы.
Он приблизился к телу, простершемуся в луже загустевшей крови, и приложил отрубленную голову к шее. Затем поднял тиару, возложил ее на буйные кудри и, сняв со своего пальца перстень, надел его на палец дочери Сириуша.
— И одежды из пурпура, и тиара в драгоценных камнях, и перстень царский, а все-таки ушла от меня. Боги замыслили унизить Валтасара и, чтобы Остался он в роду последним из последних, прокляли лоно всех жен, кроме твоего, Дария… Я велю положить тебя на алтарь Мардука, и Мардук вернет тебе жизнь, ведь я примирился с ним. Он воскресит и твое лоно, и царское семя в нем, и станешь ты матерью тысяч, и эти тысячи наводнят царство и обрушатся на врага.
Обернувшись к верховному жрецу Исме-Ададу, царь уныло сказал:
— Веди перенести ее на алтарь Мардука, слуга божий, да помолись со своей братией, чтобы Мардук воскресил ее.
Недобро вспыхнули глаза Исме-Адада, Но перед толпой он подыскивал слова помягче, стремясь отговорить царя от безрассудного шага.
Толпа насмешливо восприняла царское приказание. И те, кто ждал Кира, уповая на его могущество, мудрость и справедливость, злорадствовали, видя растерянность Валтасара.
Верховный военачальник армии Набусардар был вне себя, видя, каким жалким орудием в руках Эсагилы снова сделался владыка Халдейского царства. Сам он тоже был преисполнен разочарования и отвращения, однако, движимый любовью к державе, любовью к отчизне, решил вовремя остановить царя.
Подойдя к Валтасару, он сказал, осторожно и сдержанно, чтобы не вызвать новой вспышки:
— Взойди на трон, государь.
— Оставь меня с нею, боль раздирает мое сердце.
— На тебя смотрит весь Бабилу, государь. Смотрит народ, которым ты повелеваешь.
— Вон всех из города! — был ответ Валтасара, и слезы хлынули из его глаз.
— Опомнись, царь, — голос Набусардара стал строже, — народ не должен видеть твою слабость.
— Пусть Мардук вернет мне ее, пусть из лона ее взойдут виноградные лозы и раскинутся над всем царством. Хочу, чтобы род мой был велик и бессмертен.
— Все сбудется, царь, — с плохо скрываемой яростью говорил Набусардар заведомую ложь и, не удержавшись добавил: — Ты сын богов, они тебе ни в чем не откажут! Исме-Адад распорядится положить тело Дарии как священную жертву на алтарь Мардука, и бог снова вдохнет в нее жизнь.
Царь внял его словам и взошел на трон.
Одежда его была в крови, на руках — липкие алые подтеки. До конца торжественной церемонии Валтасар не поднимал головы.
Он даже не заметил, как внизу, под триумфальной аркой, заживо погребли персидских военачальников, придавив их тела тяжелыми гранитными глыбами.
Он не пришел в себя и тогда, когда великий князь Набусардар подвел его в запряженной четверкой лошадей вызолоченной колеснице, на которой по усыпанным розами, лилиями и пальмовыми листьями улицам ему предстояло проследовать к пиршественным столам в Муджалибе.
Дарию, дочь скифского князя Сириуша, жрецы, из боязни прогневать Валтасара, поневоле возложили на алтарь владыки вселенной Мардука.
Возвышающееся над ее телом исполинское золотое божество застывшим взглядом смотрело куда-то вдаль. Дым фимиама клубился над драгоценными чашами и, поднимаясь к проемам в потолке святилища, к лазурному небу, насыщал собою дрожащий воздух.
Быть может, однажды южные ветры, у стремясь, подобно птичьим караванам, на север, унесут с собой душистое облачко дыма. Быть может, затерявшись среди тамошних облаков, оно прольется дождем и ласково овеет мужественное лицо того, кто поднимал в эти дни свою рать против сильных мира сего и кого Дария с гордостью называла: мой избранник.
* * *
Муджалиба сверкала и искрилась, подобно драгоценному камню в диадеме, венчавшей чело матери земли, богини Анту. Возвышаясь в своем великолепии над дворцами и особняками Бабилу, она вся переливалась, надменно глядя в зеркало небес, величественный свод которых за многие тысячелетия до блеска отгладили бархатные южные ветры.
Прилегающие дороги и улицы были устланы веероподобными и копьеподобными пальмовыми листьями, ветвями лавра и серебристого тополя, платанов и дуба, трепетных берез и гранатовых деревьев, папоротника, айвы и поверх этих зеленых ковров усыпаны цветами огненных и белоснежных лилий, тамариска, олеандров, гиацинтов, тюльпанов, резеды и шафрана, анемонов и фиалок.
По ним передвигались массивные ноги бронзовотелых невольников. На плечах и в сильных руках рабы несли разукрашенные золотом, жемчугом, дорогими сукнами, шелками и кисеей носилки и паланкины. В них восседали чванливые вельможи.
Все это двигалось по направлению к дворцу радости и веселья, к дворцу Амугеи Мидийской — обители любви великого Навуходоносора и властной царицы Нитокрис из династии ассирийских правителей, — взбиралось вверх, запрудив дворы блистательной Муджалибы, неиссякающего источника наслаждений, приюта роскоши и расточительства.
Толпы гостей шумели в лабиринтах дворцов, лестниц, переходов, зал, анфилад, гостиных; в лабиринтах террас, у фонтанов и над прудами, на аллеях, обсаженных кипарисами, кедрами, агавами, плакучими ивами, катальпами, олеандрами и магнолиями; меж стен известняка и мрамора самых нежных тонов, из обожженного и глазурованного кирпича, из дымчатого и белого алебастра; меж стен, отделанных золотом и серебром, медью и бронзой, резьбой и рельефами, мозаикой из черного дерева, слоновой костью и самоцветами.
Плиты пола из турминабанда, мрамора, черного и розового гранита были устланы знаменитыми вавилонскими коврами и на пол-локтя усыпаны розами, в каждом зале разными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217