Внимание мужчин было приковано к извивающимся телам жриц, окутанных прозрачной кисеей. Но Сибар-Сина не увлекло даже это зрелище. Он заглядывал в лица девушек, все еще надеясь отыскать среди них дочь Гамадана, но так и не нашел ее. Тогда он направился в боковой придел, куда, завершив ритуал, должен был проследовать верховный жрец.
Обряд подходил к концу, жрицы уже прекратили пляску, и в храм хлынули толпы с жертвенными дарами; Благословив паству, верховный жрец удалился, сопровождаемый высшими священнослужителями. Но стоило ему войти в боковой придел, как перед ним возникла фигура юноши, богато одетого. Сибар-Син низко поклонился. Исме-Адад лишь слегка наклонил голову и хотел было пройти мимо, но юноша преградил ему дорогу:
— Святейший… Праздник очищения начался.
— Не будь нетерпелив, — улыбнулся верховный жрец.
— Праздник очищения начался, — с досадой повторил Сибар-Син, — но я не вижу дочери Гамадана. Она должна была ждать меня в святилище Мардука. Я помню ее волосы, они цвета меди, а таких ни у одной я здесь не видел.
Исме-Адад с деланным недоумением оглянулся на жрецов и задержал взгляд на своем новом доверенном, преемнике Улу.
— Да, да, — не растерялся тот, — перед самым богослужением нам передали, что дочь Гамадана исчезла. Многие утверждают, будто видели ее труп в волнах Евфрата: Слух весьма правдоподобен, ибо мать ее Дагар, кончила так же.
— Мир усопшим, — прошептал верховный жрец и испытующе ощупал взглядом лицо Сибар-Сина. У Сибар-Сина сузились зрачки.
— Стало быть, я могу считать себя обманутым? — процедил он сквозь зубы, раздумывая, не потребовать ли ему обратно принесенные Мардуку дары.
Но верховный жрец опередил его.
— Разумеется, благородный Сибар-Син, Мардук возвратит тебе твои сокровища. К сожалению, волов и вино он вернуть не сможет.
— Я не прошу от Мардука того, что принес ему в жертву, — гордо возразил уязвленный Сибар-Син, — я прошу лишь того, что по праву принадлежит мне. Мне нужна дочь Гамадана.
— Все наши старания напасть на ее след оказались тщетны, — прибавил доверенный.
Сибар-Син многозначительно усмехнулся.
— Охотно верю, но ведь Мардук всемогущ и всеведущ. Какую же цену назначит он, чтобы вернуть мне дочь Гамадана? Достаточно ли моего состояния?
— Достаточно и половины, о высокочтимый Сибар-Син, — согласился Исме-Адад, — но ты. должен быть терпеливым.
С этими словами верховный жрец величественно прошествовал вперед.
Празднество продолжалось своим чередом. Народ валом валил в храмы и приносил жертвы. У всех алтарей божьи слуги принимали дары во славу небожителей. Их именем благословляли они верующих за наку — жертвенных животных, за кутрину — благовонные кедр и мирт, за киспу — поминальную жертву, за нику — жертвенное вино.
Но благосклоннее всего принимали они золотые подношения от знатных и богатых людей. Они курили им фимиам перед главным алтарем, и вельможи отстегивали мечи с золотыми эфесами, срывали с груди золотые цепи, снимали тяжелые перстни с печаткой, золотые, изукрашенные драгоценными каменьями и лентами, диадемы и бросали их к подножию богини плодородия, молодости и любви.
Жены отстегивали золотые броши и пряжки со своих одежд, извлекали из причесок булавки, гребни, нити белого, голубого и желтого жемчуга, оставляя ожерелья, запястья и серьги, снимая с себя шитые драгоценными камнями тяжелые одежды, расстилая их перед алтарем. Стоявшие позади них рабыни держали корзины цветов, чаши с маслами и кувшины, наполненные вином.
Под звуки ли, свирелей, арф, флейт и лютен халдеи клали поклоны и молились перед той, что была подательницей материнства, жизни и блаженства. Совершив обряд, люди устремлялись к выходу. Сперва мужчины и женщины двигались плавным, размеренным шагом, но по мере того, как росло возбуждение, степенность их сменялась ликованием, которое находило выход в вихревой пляске. Охваченные фанатическим экстазом, люди врывались в распахнутые ворота священных садов, бросались на мягкую траву под кипарисами, фиговыми пальмами, кедрами и оливковыми деревьями, входили в священные чертоги наслаждений в тени платанов. От пения и музыки трепетали листья и кружили над головами перепуганные голуби. Далеко вокруг расстилался упоительный и благовонный дым жертвенного фимиама.
В чертогах богини Иштар, воздвигнутых из розового мрамора и золота, жаждали любовных восторгов обольстительные прислужницы богини, как две капли воды похожие на тех, чьи изображения украшали критскую чашу Валтасара, хранившуюся в голубой гостиной злосчастной царицы Амугеи Мидийской.
Сибар-Син несколько раз обошел Священную рощу в надежде отыскать ту, которую должен был ему вернуть Мардук, и после бесплодных хождений остановился наконец перед мраморными чертогами жриц богини Иштар. Десятки женщин встретили его появление одинаковой улыбкой. Сибар-Син неторопливо обводил взглядом женские лица, словно только за тем и явился, чтобы полюбоваться на них. И вдруг его охватило волнение; он не мог отвести глаз от одной из красавиц. Овладев собой, Сибар-Син предложил ей уединиться.
Женщина поднялась.
Ошеломленный юноша любовался стройной фигурой жрицы, узкие одежды делали женщину похожей на украшенную змею. Сибар-Син не сводил глаз с ее спины и бедер, плеч и лебединой шеи, с венца темных волос, блеск которых не уступал блеску черной земляной смолы.
Идея за нею, он беспрестанно спрашивал себя: как могла она здесь очутиться?
Едва переступив порог, он воскликнул:
— Телкиза!
Женщина села на скамью спиной к гостю. Услыхав свое имя, она запрокинула голову и невесело рассмеялась, показывая ослепительные, жемчужные зубы. В ее глазах неукротимым пламенем полыхала страсть. На плечи ее спадала прозрачная вуаль, закрепленная на сверкавшей золотом диадеме. Шею охватывал венок из нарда. Умащенная благовониями грудь блестела. На Телкизе была лишь узкая юбка, схваченная на бедрах золотым пояском.
Сибар-Син, распутник, каких свет не видывал, удивленно качал головой, не веря собственным глазам.
— Телкиза, жена Набусардара, среди жриц богини Иштар? Вот куда привела тебя ее благосклонность!
Положив голову на спинку скамьи и слегка покачиваясь, она спросила с раздражением:
— Чему ты удивляешься, Сибар-Син? Чему удивляешься ты, кто ради любви не жалеет бесценных сокровищ? Судя по всему, нет для тебя в мире ничего дороже наслаждения. Но, зная цену удовольствиям и блаженству, отчего удивляешься ты мне, знающей цену удовольствиям и блаженству не хуже твоего?
— Но ведь ты женщина знатного рода, тебе не к лицу завлекать мужчин наравне с продажными женщинами.
— Я хочу жить, — отрезала она, — я имею право жить, — и странное волнение охватило ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
Обряд подходил к концу, жрицы уже прекратили пляску, и в храм хлынули толпы с жертвенными дарами; Благословив паству, верховный жрец удалился, сопровождаемый высшими священнослужителями. Но стоило ему войти в боковой придел, как перед ним возникла фигура юноши, богато одетого. Сибар-Син низко поклонился. Исме-Адад лишь слегка наклонил голову и хотел было пройти мимо, но юноша преградил ему дорогу:
— Святейший… Праздник очищения начался.
— Не будь нетерпелив, — улыбнулся верховный жрец.
— Праздник очищения начался, — с досадой повторил Сибар-Син, — но я не вижу дочери Гамадана. Она должна была ждать меня в святилище Мардука. Я помню ее волосы, они цвета меди, а таких ни у одной я здесь не видел.
Исме-Адад с деланным недоумением оглянулся на жрецов и задержал взгляд на своем новом доверенном, преемнике Улу.
— Да, да, — не растерялся тот, — перед самым богослужением нам передали, что дочь Гамадана исчезла. Многие утверждают, будто видели ее труп в волнах Евфрата: Слух весьма правдоподобен, ибо мать ее Дагар, кончила так же.
— Мир усопшим, — прошептал верховный жрец и испытующе ощупал взглядом лицо Сибар-Сина. У Сибар-Сина сузились зрачки.
— Стало быть, я могу считать себя обманутым? — процедил он сквозь зубы, раздумывая, не потребовать ли ему обратно принесенные Мардуку дары.
Но верховный жрец опередил его.
— Разумеется, благородный Сибар-Син, Мардук возвратит тебе твои сокровища. К сожалению, волов и вино он вернуть не сможет.
— Я не прошу от Мардука того, что принес ему в жертву, — гордо возразил уязвленный Сибар-Син, — я прошу лишь того, что по праву принадлежит мне. Мне нужна дочь Гамадана.
— Все наши старания напасть на ее след оказались тщетны, — прибавил доверенный.
Сибар-Син многозначительно усмехнулся.
— Охотно верю, но ведь Мардук всемогущ и всеведущ. Какую же цену назначит он, чтобы вернуть мне дочь Гамадана? Достаточно ли моего состояния?
— Достаточно и половины, о высокочтимый Сибар-Син, — согласился Исме-Адад, — но ты. должен быть терпеливым.
С этими словами верховный жрец величественно прошествовал вперед.
Празднество продолжалось своим чередом. Народ валом валил в храмы и приносил жертвы. У всех алтарей божьи слуги принимали дары во славу небожителей. Их именем благословляли они верующих за наку — жертвенных животных, за кутрину — благовонные кедр и мирт, за киспу — поминальную жертву, за нику — жертвенное вино.
Но благосклоннее всего принимали они золотые подношения от знатных и богатых людей. Они курили им фимиам перед главным алтарем, и вельможи отстегивали мечи с золотыми эфесами, срывали с груди золотые цепи, снимали тяжелые перстни с печаткой, золотые, изукрашенные драгоценными каменьями и лентами, диадемы и бросали их к подножию богини плодородия, молодости и любви.
Жены отстегивали золотые броши и пряжки со своих одежд, извлекали из причесок булавки, гребни, нити белого, голубого и желтого жемчуга, оставляя ожерелья, запястья и серьги, снимая с себя шитые драгоценными камнями тяжелые одежды, расстилая их перед алтарем. Стоявшие позади них рабыни держали корзины цветов, чаши с маслами и кувшины, наполненные вином.
Под звуки ли, свирелей, арф, флейт и лютен халдеи клали поклоны и молились перед той, что была подательницей материнства, жизни и блаженства. Совершив обряд, люди устремлялись к выходу. Сперва мужчины и женщины двигались плавным, размеренным шагом, но по мере того, как росло возбуждение, степенность их сменялась ликованием, которое находило выход в вихревой пляске. Охваченные фанатическим экстазом, люди врывались в распахнутые ворота священных садов, бросались на мягкую траву под кипарисами, фиговыми пальмами, кедрами и оливковыми деревьями, входили в священные чертоги наслаждений в тени платанов. От пения и музыки трепетали листья и кружили над головами перепуганные голуби. Далеко вокруг расстилался упоительный и благовонный дым жертвенного фимиама.
В чертогах богини Иштар, воздвигнутых из розового мрамора и золота, жаждали любовных восторгов обольстительные прислужницы богини, как две капли воды похожие на тех, чьи изображения украшали критскую чашу Валтасара, хранившуюся в голубой гостиной злосчастной царицы Амугеи Мидийской.
Сибар-Син несколько раз обошел Священную рощу в надежде отыскать ту, которую должен был ему вернуть Мардук, и после бесплодных хождений остановился наконец перед мраморными чертогами жриц богини Иштар. Десятки женщин встретили его появление одинаковой улыбкой. Сибар-Син неторопливо обводил взглядом женские лица, словно только за тем и явился, чтобы полюбоваться на них. И вдруг его охватило волнение; он не мог отвести глаз от одной из красавиц. Овладев собой, Сибар-Син предложил ей уединиться.
Женщина поднялась.
Ошеломленный юноша любовался стройной фигурой жрицы, узкие одежды делали женщину похожей на украшенную змею. Сибар-Син не сводил глаз с ее спины и бедер, плеч и лебединой шеи, с венца темных волос, блеск которых не уступал блеску черной земляной смолы.
Идея за нею, он беспрестанно спрашивал себя: как могла она здесь очутиться?
Едва переступив порог, он воскликнул:
— Телкиза!
Женщина села на скамью спиной к гостю. Услыхав свое имя, она запрокинула голову и невесело рассмеялась, показывая ослепительные, жемчужные зубы. В ее глазах неукротимым пламенем полыхала страсть. На плечи ее спадала прозрачная вуаль, закрепленная на сверкавшей золотом диадеме. Шею охватывал венок из нарда. Умащенная благовониями грудь блестела. На Телкизе была лишь узкая юбка, схваченная на бедрах золотым пояском.
Сибар-Син, распутник, каких свет не видывал, удивленно качал головой, не веря собственным глазам.
— Телкиза, жена Набусардара, среди жриц богини Иштар? Вот куда привела тебя ее благосклонность!
Положив голову на спинку скамьи и слегка покачиваясь, она спросила с раздражением:
— Чему ты удивляешься, Сибар-Син? Чему удивляешься ты, кто ради любви не жалеет бесценных сокровищ? Судя по всему, нет для тебя в мире ничего дороже наслаждения. Но, зная цену удовольствиям и блаженству, отчего удивляешься ты мне, знающей цену удовольствиям и блаженству не хуже твоего?
— Но ведь ты женщина знатного рода, тебе не к лицу завлекать мужчин наравне с продажными женщинами.
— Я хочу жить, — отрезала она, — я имею право жить, — и странное волнение охватило ее тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217