Первыми его встретили мраморные ступени лестницы, убранные коврами. Серебряные светильники не горели: он нагрянул неожиданно и их не успели зажечь. Он быстро миновал окутанный мраком сводчатый коридор и очутился на террасе. Посреди террасы выстроились пилоны в вавилонском стиле. Меж колонн стояли каменные статуи — произведения величайших халдейских мастеров. Терраса была обсажена декоративным кустарником, пальмами и сикоморами. Отсюда открывался вид на Ефрат, который плескался у самого подножья здания, отделенный от него только аллеей.
Здесь Набусардар остановился и перевел дух, затем отстегнул меч и снял солдатский кожаный нагрудник, от которого ныло все тело.
— Я доволен, что я снова с вами, — сказал он и улыбнулся.
— Да благословят тебя за это великие боги, Непобедимый, — радостно откликнулась Тека, — без тебя нет жизни ни для нас, ни для всех этих редкостей, которые ты собрал в своем дворце.
Набусардар сел на скамью в тени деревьев.
Скульптор молчал. Неразговорчивый по натуре, он ничем не выказал радость от приезда своего щедрого покровителя. Только благодаря Набусардару, приютившему его, талант Гедеки мог развиваться в полную силу. За эти последние двадцать лет он, пожалуй, единственный посвящал себя работе, творчеству, не испытывая нужды, в то время как другие художники бедствовали и умирали от голода под городскими стенами. Вот почему он всякий раз встречал своего повелителя благодарным взглядом. Так было и сейчас.
Набусардар знал его молчаливую, склонную к размышлениям, кроткую натуру и потому обратился к нему сам:
— А ты, мастер, чем ты удивишь нас сегодня? У меня не было времени посмотреть твою новую работу.
— Не знаю, смогу ли я порадовать твою светлость, но мне удалось обработать резцом диорит из арабского Магана.
— Это нелегкий труд, — признал Набусардар, — но, видимо, в нем найдет воплощение и незаурядный замысел.
Тека опустилась к ногам своего господина и начала разувать его. Расшнуровала высокие ботинки, какие он собирался ввести теперь ив армии. Ноги сопрели от жары, щиколотки были стерты до крови. Она принесла майоликовый тазик с водой и с заботливостью любящей матери принялась мыть ему ноги.
— Так диорит, говоришь? — снова начал Набусардар.
— Да, ваша светлость. Это моя давнишняя мечта. Думаю, теперь мне удастся осуществить ее. С тех пор как мне доставили камень, я без устали работаю днем и ночью. Я всегда говорил себе, что, пока не закончу этот труд, не имею права умереть. Надеюсь, великие боги не откажут мне в покровительстве.
— Смею ли я узнать твою тайну?
— Это не тайна, это твоя давняя любовь… великий Гильгамеш.
— Гильгамеш? — изумился Набусардар.
— Да, — ответил ваятель; глаза его сияли.
— Я хочу его видеть. — Набусардар встал. Он поставил мокрые ноги на полотенце из льняного полотна, приготовленное Текой, обтер слегка ступни и хотел идти.
— Терраса накалена от солнца, — напомнила прислужница и обула ему легкие сандалии из кожаных ремешков.
— Скоро пойдем и по более раскаленной земле, — засмеялся полководец, — теперь недолго ждать.
Он имел в виду войну с персами.
Затем, полный нетерпения, вышел. Но, ступив на порог мастерской Гедеки во внутреннем дворе, он замер в изумлении.
Там стояла колоссальных размеров фигура Гильгамеша, высеченная из диорита. У героя было строгое выражение лица и мужественный взгляд, как будто обнимающий просторы страны между Тигром и Евфратом и стерегущий покой халдейской земли. Губы твердо сжаты, но не безжизненны. Казалось, они произносили в этот момент: «Велик не тот, вблизи которого люди цепенеют от страха, а тот, к кому они приближаются с чувством уважения. Я — покровитель и дух этой страны, во мне живут ее великие мужи, герои прошлого и настоящего. Во мне слиты тысячелетия славы и подвиги предков. Смотри на меня, и ты станешь таким, как они».
Набусардар смотрел на статую в немом восхищении. От каменной фигуры легендарного царя исходила какая-то неведомая сила и передавалась ему. Он снова чувствовал в себе славу и мощь великой истории халдейского народа, как будто и он, подобно Гильгамешу, зажавшему под левым локтем львенка, душил врага своей родины. Ему не терпелось выйти отсюда и встретиться лицом к лицу с недругами своего народа — и душить их, душить.
Набусардар все еще не произносил ни слова о творении скульптора, который легко мог истолковать его молчание как знак неодобрения.
Поэтому Гедека сказал:
— Если я не угодил тебе, светлейший, прости меня.
Набусардар очнулся, и до него дошел смысл его слов.
— Напротив мастер, это поистине великое произведение, — произнес он. — Я буду приходить сюда и черпать мужество в тяжелые минуты, которые предстоит нам вынести в скором времени. Твое искусство вольет в меня новые силы.
— О, — ваятель опустился перед Набусардаром на колени, — я не достоин столь высокой оценки.
— Встань, — строго приказал Набусардар, — великий дух парит высоко и не падает ниц.
— Я не достоин твоих слов, — прошептал скульптор, вставая.
— Ты достоин любви и почитания всего народа, — ответил полководец.
Он еще раз пристальным взглядом окинул изваяние и, с трудом оторвавшись от Гильгамеша, поднялся на террасу.
Великое произведение заслуживает и высокой награды, и он спросил Гедеку, чего тот желал бы за свой труд.
Ваятель отозвался тотчас, словно давно уже обдумал ответ: ему хотелось иметь учеников, чтобы воспитать их и приобщить к святому искусству.
— У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Я думаю о сыне покойного Гизага, которого его величество царь Валтасар прогнал из своего дворца. Он очень талантлив, но прозябает, ютясь где-то под городскими стенами, не имея денег даже на еду, а тем более на резцы, глину или камень.
— Ты сказал — сын покойного Гизага? — удивленно переспросил полководец.
— Да, Непобедимый, сын прославленного Гизага.
— Разве Гизаг умер?
— Да, от горя, так как ему пришлось оставить любимое искусство. Его величество царь распорядился наказать его палками и бросить в подземелье.
— Царь Валтасар?
— Да, его величество царь Валтасар.
— Непостижимо, — гневно выдохнул Набусардар и закусил нижнюю губу.
Ваятель тоже понурил голову и задумался о жестоком времени, которое смертоносным объятием сжало в своих тисках Халдейское царство.
— Что было причиной царского гнева? — продолжал расспрашивать Набусардар.
— Гизаг как раз завершил изваяние Навуходоносора, над которым трудился много лет. Скульптор высек на постаменте надпись: «Величайший властелин Халдейского царства», и это было неугодно его величеству царю Валтасару. «Никто ни до, ни после меня не может превосходить Валтасара ни в чем», — сказал он. И Гизаг был обречен на смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
Здесь Набусардар остановился и перевел дух, затем отстегнул меч и снял солдатский кожаный нагрудник, от которого ныло все тело.
— Я доволен, что я снова с вами, — сказал он и улыбнулся.
— Да благословят тебя за это великие боги, Непобедимый, — радостно откликнулась Тека, — без тебя нет жизни ни для нас, ни для всех этих редкостей, которые ты собрал в своем дворце.
Набусардар сел на скамью в тени деревьев.
Скульптор молчал. Неразговорчивый по натуре, он ничем не выказал радость от приезда своего щедрого покровителя. Только благодаря Набусардару, приютившему его, талант Гедеки мог развиваться в полную силу. За эти последние двадцать лет он, пожалуй, единственный посвящал себя работе, творчеству, не испытывая нужды, в то время как другие художники бедствовали и умирали от голода под городскими стенами. Вот почему он всякий раз встречал своего повелителя благодарным взглядом. Так было и сейчас.
Набусардар знал его молчаливую, склонную к размышлениям, кроткую натуру и потому обратился к нему сам:
— А ты, мастер, чем ты удивишь нас сегодня? У меня не было времени посмотреть твою новую работу.
— Не знаю, смогу ли я порадовать твою светлость, но мне удалось обработать резцом диорит из арабского Магана.
— Это нелегкий труд, — признал Набусардар, — но, видимо, в нем найдет воплощение и незаурядный замысел.
Тека опустилась к ногам своего господина и начала разувать его. Расшнуровала высокие ботинки, какие он собирался ввести теперь ив армии. Ноги сопрели от жары, щиколотки были стерты до крови. Она принесла майоликовый тазик с водой и с заботливостью любящей матери принялась мыть ему ноги.
— Так диорит, говоришь? — снова начал Набусардар.
— Да, ваша светлость. Это моя давнишняя мечта. Думаю, теперь мне удастся осуществить ее. С тех пор как мне доставили камень, я без устали работаю днем и ночью. Я всегда говорил себе, что, пока не закончу этот труд, не имею права умереть. Надеюсь, великие боги не откажут мне в покровительстве.
— Смею ли я узнать твою тайну?
— Это не тайна, это твоя давняя любовь… великий Гильгамеш.
— Гильгамеш? — изумился Набусардар.
— Да, — ответил ваятель; глаза его сияли.
— Я хочу его видеть. — Набусардар встал. Он поставил мокрые ноги на полотенце из льняного полотна, приготовленное Текой, обтер слегка ступни и хотел идти.
— Терраса накалена от солнца, — напомнила прислужница и обула ему легкие сандалии из кожаных ремешков.
— Скоро пойдем и по более раскаленной земле, — засмеялся полководец, — теперь недолго ждать.
Он имел в виду войну с персами.
Затем, полный нетерпения, вышел. Но, ступив на порог мастерской Гедеки во внутреннем дворе, он замер в изумлении.
Там стояла колоссальных размеров фигура Гильгамеша, высеченная из диорита. У героя было строгое выражение лица и мужественный взгляд, как будто обнимающий просторы страны между Тигром и Евфратом и стерегущий покой халдейской земли. Губы твердо сжаты, но не безжизненны. Казалось, они произносили в этот момент: «Велик не тот, вблизи которого люди цепенеют от страха, а тот, к кому они приближаются с чувством уважения. Я — покровитель и дух этой страны, во мне живут ее великие мужи, герои прошлого и настоящего. Во мне слиты тысячелетия славы и подвиги предков. Смотри на меня, и ты станешь таким, как они».
Набусардар смотрел на статую в немом восхищении. От каменной фигуры легендарного царя исходила какая-то неведомая сила и передавалась ему. Он снова чувствовал в себе славу и мощь великой истории халдейского народа, как будто и он, подобно Гильгамешу, зажавшему под левым локтем львенка, душил врага своей родины. Ему не терпелось выйти отсюда и встретиться лицом к лицу с недругами своего народа — и душить их, душить.
Набусардар все еще не произносил ни слова о творении скульптора, который легко мог истолковать его молчание как знак неодобрения.
Поэтому Гедека сказал:
— Если я не угодил тебе, светлейший, прости меня.
Набусардар очнулся, и до него дошел смысл его слов.
— Напротив мастер, это поистине великое произведение, — произнес он. — Я буду приходить сюда и черпать мужество в тяжелые минуты, которые предстоит нам вынести в скором времени. Твое искусство вольет в меня новые силы.
— О, — ваятель опустился перед Набусардаром на колени, — я не достоин столь высокой оценки.
— Встань, — строго приказал Набусардар, — великий дух парит высоко и не падает ниц.
— Я не достоин твоих слов, — прошептал скульптор, вставая.
— Ты достоин любви и почитания всего народа, — ответил полководец.
Он еще раз пристальным взглядом окинул изваяние и, с трудом оторвавшись от Гильгамеша, поднялся на террасу.
Великое произведение заслуживает и высокой награды, и он спросил Гедеку, чего тот желал бы за свой труд.
Ваятель отозвался тотчас, словно давно уже обдумал ответ: ему хотелось иметь учеников, чтобы воспитать их и приобщить к святому искусству.
— У тебя есть кто-нибудь на примете?
— Я думаю о сыне покойного Гизага, которого его величество царь Валтасар прогнал из своего дворца. Он очень талантлив, но прозябает, ютясь где-то под городскими стенами, не имея денег даже на еду, а тем более на резцы, глину или камень.
— Ты сказал — сын покойного Гизага? — удивленно переспросил полководец.
— Да, Непобедимый, сын прославленного Гизага.
— Разве Гизаг умер?
— Да, от горя, так как ему пришлось оставить любимое искусство. Его величество царь распорядился наказать его палками и бросить в подземелье.
— Царь Валтасар?
— Да, его величество царь Валтасар.
— Непостижимо, — гневно выдохнул Набусардар и закусил нижнюю губу.
Ваятель тоже понурил голову и задумался о жестоком времени, которое смертоносным объятием сжало в своих тисках Халдейское царство.
— Что было причиной царского гнева? — продолжал расспрашивать Набусардар.
— Гизаг как раз завершил изваяние Навуходоносора, над которым трудился много лет. Скульптор высек на постаменте надпись: «Величайший властелин Халдейского царства», и это было неугодно его величеству царю Валтасару. «Никто ни до, ни после меня не может превосходить Валтасара ни в чем», — сказал он. И Гизаг был обречен на смерть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217