— Обман все это, сплошной обман. Кир — единственный мой недруг, он один замышляет против меня козни… А что за камень приходится на завтра?
— Вот. Сапфир.
— А он от чего?
— Сапфир исцеляет от проказы…
— Но я не осквернен ею!
— …врачует глубокие раны, утоляет жажду, просветляет душу.
Валтасар снял перстень с агатом и, швырнув его на пол, снова протянул руку.
— Тот, тот дай мне. Может, сапфир и нужен, может, он и вправду поможет мне.
— Но сапфир приурочен на завтра.
— О, заодно с Гильгамешем клянусь духом подземного царства Энкиду, — Кир послал мне эти перстни, чтоб уязвить мое сердце. Агат предостерегает: берегись козней врага! Хорошо, что я вовремя это понял. Долой их, долой! Когда я смотрю на них, кругом все темно. Глаза слепит от их сияния. Они слепят меня, слепят…
Шатаясь, Валтасар встал с кресла и, подняв шкатулку над головой, со всей силы швырнул ее об пол.
— Вот, — злорадствовал он, надсадно дыша, — Кир поступил, воистину по-царски, он предостерег меня против козней врага. — Валтасар бросил взгляд на Набусардара. — Надо быть наготове. А сейчас ступайте…
Закутавшись в пурпурный плащ, вобрав голову в плечи, Валтасар удалился в свои покои под сень Набопаласаровой цитадели.
Сановники в растерянности смотрели на рассыпавшиеся по полу драгоценности, и на согбенную фигуру царя был обращен лишь пристальный взгляд Набусардара.
* * *
На следующий день утром, едва солнце позолотило крыши, из Муджалибы прибыла царица, чтобы бдительно направлять волю и поступки Валтасара. В сопровождении небольшой свиты она незамеченной вошла через северные ворота в стене Имгур-Бел и оказалась на восточном дворе. Кроме стражи, о ее появлении никто не знал.
Первым долгом царица, окруженная княжнами, и прислужницами, пожелала возжечь благовония в висячих садах, где находился жертвенный храм повелителя богов Мардука. Сады эти были разбиты в северо-восточной части дворца на террасах, поддерживаемых сводчатыми опорами. Там, среди изумрудного кустарника и цветущих деревьев, возвышалось украшенное внутри колоннадой пышное святилище.
Царица направилась к алтарю и, пока юные прислужницы насыпали в жертвенные чаши лепестки халвана, шафрана, муската, нарда, алоэ, мирта и кинамона, молилась, опустившись на колени.
Она шептала слова молитвы так тихо, что никто не слышал ни звука. Царица оберегала тайны своего сердца от соглядатаев, доверяя их лишь великому богу.
И когда, памятуя наказы пророка Даниила, царица ощутила, что небо милостиво к ней, она поднялась и, незаметно пройдя на женскую половину дворца, послала доложить о себе Валтасару.
— Что ей опять нужно? — Нахмурился царь. Но принять царицу согласился и, как ни странно, встретил примирительной улыбкой. Вокруг него еще суетились слуги; соблюдая этикет, они в строгой последовательности выносили принадлежности его ночного туалета. Наконец главный придворный оправил цепь на груди у царя и, согнувшись в три погибели, облобызал пряжку на его сандалии.
— Когда ты, — рассердился Валтасар, — отучишься, князь, от этой мерзости?
— Так чтил я и его величество царя Набонида.
— О-о-о! — прохрипел Валтасар. — Но ведь я же не Набонид… Ступай.
Царь казался сердитым, невыспавшимся, подавленным.
Царица замерла. Когда они остались одни, она опустилась на колено и смиренно склонила голову. Царица ждала, как ждут рабыни или собаки. За последнее время ей столько пришлось пережить, опрометчивость Валтасара сокрушала ее. Она не решалась поднять глаза. Царь хранил молчание, и это угнетало ее еще больше.
Вдруг раздались шаги — один, другой, третий. Царь приближался к ней, и вот сандалия царя коснулась складок ее одежды. Рука Валтасара ласково легла на ее волосы, и, охваченная смятением, царица услыхала его печальный голос:
— Отчего ты не пришла ко мне этой ночью? Я так тосковал по тебе, всем сердцем тосковал по твоей благородной красе.
Она боязливо вздрогнула.
— Тебе трудно поверить в это… Долгие месяцы пренебрегал я тобою, как безумец ждал издалека неведомых красавиц… Но вчера Нинмаха открыла мне глаза. И что-то переменилось во мне.
Он положил ладони на ее обнаженные плечи и зашептал под самым ухом:
— Мое ложе приготовлено для тебя. Благовонный нард и мои объятия ждут тебя на нем. Взгляни мне в глаза, и ты прочтешь в них все. Я не лгу тебе, сестра и жена моя, царица моя.
Взволнованная, она теребила складки своей одежды, речь Валтасара повергла ее в растерянность, напомнив о тех минутах, которые пресекло время, а жизнь изгладила из памяти.
— Встань же, пойдем…
Она поднялась, но он преградил ей дорогу, заключил в объятия и покрыл ее шею жаркими поцелуями.
— Валтасар… я не понимаю… что с тобой? — прошептала она чуть слышно.
— Хочу, чтобы все было как прежде. Давно ли твои прикосновения воспламеняли мою кровь? Помнишь, как, обнявшись, бродили мы по висячим садам Муджалибы? Как бредил я на каждом шагу твоей юной красой?
— Нет, нет, Валтасар! Не воскресишь того, что прошло. Мне все это кажется вымыслом, сказкой, волшебным сном. Хотя…
— Видишь, ты сказала — хотя… Стало быть, ты любишь меня, сестра моя. И я буду любить тебя не так, как прежде, а как подобает истинному царю…
Она покорилась его воле.
Валтасар повел жену в соседнюю комнату, говоря:
— Сегодня ночью мне явилась во сне божественная Нинмаха и благословила мое семя, коему надлежит зачать будущего царя Вавилонии. Мне нужен наследник; как и Набониду. Наступают тяжелые времена, и если сразит меня стрела перса, кому я передам трон? Как знать, что ожидает нас впереди…
— Дождись ночи, Валтасар. Дождись звезд и луны. Я останусь во дворце до утра.
— Сестра, досточтимая сестра моя… Избавь мое тело от мук, душу от тревоги. Вчера нагрянули персидские послы. Что-то ждет нас этой ночью? Неспроста посылает мне тебя провидица Нинмаха, верно, она и твое лоно благословила во сне.
— Я пришла к тебе не за тем. — Губы царицы страдальчески дрогнули.
— Говори не таясь. Если ты пришла ко мне с просьбой — она будет исполнена. В награду за эту минуту.
— Досточтимый брат мой, — она порывалась пасть перед ним на колени, — великодушный, как все истинные властители, молю тебя — запрети убивать чужестранцев на улицах и в домах! Молю тебя, царь, могущественный царь Вавилона!
Он обнял ее и прижал к своей груди.
— Я тотчас отменю приказ. Ради тебя. Вот мой дар, достойный этой минуты.
Он подвел ее к золотисто-белому ложу под пурпурным балдахином, расписанным картинами из жизни неземных существ, которые предавались любви среди небесных светил и цветов.
Отстегнув царскую цепь, Валтасар швырнул ее на ковер из тигровых шкур. Сорвал с себя мантию и тоже бросил на пол. Открыв флакон из драгоценных граненых каменьев, он смочил нардом волосы — себе и сидевшей рядом царице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217