Воины группами спускались со стен, чередуясь каждые несколько часов, чтобы всякий мог насладиться дарами победы и любви.
А в это время на подступах к городу персидские воины расчищали занесенные песком каналы и, обливаясь потом, шаг за шагом под покровом ночи приближались к берегам великой реки.
Достаточно было поднять плотины, чтобы вода хлынула в каналы и обнажила русло Евфрата.
Кир ждал лишь сигнала от Элоса — условной стрелы.
И стрела наконец просвистела в воздухе, неся на своем веретене надпись: «Царь мой, час пробил, здесь все пьяны, от мала до велика».
И действительно, в Вавилоне все от мала до велика были пьяны. Горожане и воины — на улицах, царь, жрецы и вельможи — в Муджалибе.
Веселье в зале о тысяче колонн било через край. Отчаяние и тревога, закравшиеся было под сень ападаны, уступили место смеху и удали. Подавляя отчаяние, Валтасар решился вслух высказать предположение, что таинственное пророчество на стене — не более как козни иудеев. В этом нетрудно было убедиться, если принять во внимание, что только Даниил сумел разгадать эту околесицу. Гости с готовностью подтвердили догадку царя. Это был долгожданный луч света, рассеявший мрачные мысли!
Валтасар оживился вместе со всеми.
— Ешьте, пейте и веселитесь, гости мои! — взывал он к вельможам.
И те усердно пили, ели и веселились.
Ели самые изысканные кушанья, пили самые тонкие вина и шумно предавались разврату с опьяневшими наложницами.
Пророк Даниил стоя лицезрел эту богомерзкую оргию.
Один Набусардар оставался трезв, опасения за судьбу городских укреплений и своей избранницы не покидали его. Под страхом смерти он велел теперь ежечасно докладывать ему, все ли спокойно на подступах к городу. Дозорные по-прежнему не замечали ничего, что внушало бы тревогу. Ничтожный отряд персов продолжал, как и в другие дни, рыть канавы, над чем вавилоняне от души потешались.
Итак, за стенами не происходило ничего угрожающего, вельможи и народ могли спокойно предаваться удовольствиям.
И все же Набусардара все сильней охватывала Необъяснимая тревога. Он не знал, за что тревожиться больше — за судьбу Вавилона или за свою любовь? Он послал в Борсиппу гонца узнать, не случилось ли во дворце какой беды. Он и сам полетел бы в Борсиппу, чтоб прижать к. груди ту, которая стала для него солнцем и звездами, теплом и светом жизни, драгоценнейшим и прекраснейшим даром, каким он владел, но Набусардар и думать не смел оставить ападану и поэтому лишь ненадолго уединился, чтобы написать возлюбленной пылкое послание.
С этой весточкой и поскакал в Борсиппу гонец на резвом киликийском жеребце.
И как раз в тот момент, когда он мчался по мосту, персы подняли плотины, отделявшие воды Евфрата от каналов. Мощные потоки хлынули в бреши, наполняя новое русло, вода в Евфрате стала спадать.
Кир вместе с Гобрием и другими военачальниками стоял на берегу, глядя на дело своих рук, на то, как каналы поглощают воду и Евфрат мелеет, устремляясь в новое русло.
Когда кое-где обнажилось дно, персидский царь послал в город отряд лазутчиков. К величайшему изумлению, те обнаружили, что кованые ворота, которыми замыкались сбегавшие к Евфрату улицы, никем не охраняются и не заперты, — это красноречиво свидетельствовало о том, что замысел Кира остался неразгаданным и что Набусардар не ожидает нападения с этой стороны. Воины беспрепятственно проникли в центр Вечного Города и, смешавшись с толпой ликующих вавилонян, сами принялись отплясывать и веселиться вместе с ними. Не возбудив ничьего подозрения, они выполнили возложенное на них задание и, окрыленные успехом, возвратились обратно.
Более удачного стечения обстоятельств нельзя было и придумать. Следовало воспользоваться темнотой и войти в Вавилон до рассвета.
Гобрий немедля повел свое войско по осушенному руслу реки. Помощником него был Сан-Урри, который хорошо знал эти места. Главной задачей отрядов было пробиться к Муджалибе, где находилась вся знать и сам царь. Вавилоняне видели движущиеся по улицам вооруженные отряды, но в темноте приняли их за воинов Набусардара. Сопротивление персы встретили лишь у стен и ворот Муджалибы.
Несколько сот персидских наемников, предводительствуемые Гобрием и Сан-Урри, с боем ворвались во дворы Муджалибы и повернули прямо к пиршественной зале.
Валтасар, корча рожи, глумился над пророком Даниилом. Едва держась в кресле, он наклонял к нему перекошенное, пьяное лицо и бормотал:
— Золотую нагрудную цепь хотел ему пожаловать… да одежды из пурпура… третьим мужем в державе наречь… И нарек бы, если б Мардук не вразумил меня… не внушил, что предо мною злонамеренный мошенник. Завтра же распять его на кресте… пускай поучает воронье, что станет клевать его тело, пускай там поучает, что трава сохнет, лепестки облетают…
Царь заставлял себя гоготать, но силы покидали его. Голова Валтасара свесилась на грудь, руки опустились. Одной из них он судорожно сжимал чашу о двух ручках.
Наконец царь притих. Набусардар настороженно поднял глаза и прислушался.
— Что за шум на галерее, что там такое? — спросил он обеспокоенный, и вскочил с кресла.
В тот же миг чья-то рука раздвинула зелено-белые драпировки из тяжелого шелка, прикрывавшие главный вход в ападану, и в просвете между завесами выросла фигура персидского воина, за спиной которого виднелся целый отряд.
— Царь! Князья! — воскликнул Набусардар.
Валтасар услышал его, но, одурманенный вином, не понял предостережения. Развалясь в кресле и размахивая чашей, он, не переставая, бормотал:
— Лепестки облетают… трава сохнет… Лепестки облетают… трава сохнет…
Больше он уже ничего не произнес.
Со всех сторон в залу лавиной хлынули персидские наемники, не встречая на своем пути ни малейших преград.
Набусардар понял, что все погибло, он похолодел при мысли об этом, но его тут же бросило в жар. Страшнее всего было сознание, что ни у кого из пирующих халдеев нет при себе оружия!
Набусардар кинулся к царю, чтобы воспользоваться его мечом, но персы опередили его. Не успел, он обнажить меч Валтасара — перед ним вырос не кто иной, как сам дьявол, перебежчик Сан-Урри.
Из-под низкого лба в лицо Набусардара смотрели ненавидящие глаза; Сан-Урри злобно прошипел:
— Наконец-то я спроважу тебя во мрак преисподней! — И он изо всех своих сил вонзил острие меча в могучую грудь Набусардара.
Набусардар захрипел и, обливаясь кровью, рухнул наземь.
Алые розы приняли его в свои объятия и бережно уложили на мягкие лепестки. Потом рядом с ним опустилась на колени какая-то бледнолицая дева и, обвив его руками, все крепче, крепче сжимала тиски объятий. Из ее уст вместо теплого дыхания вырывался леденящий ветер. Холодный пот покрыл лицо Набусардара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
А в это время на подступах к городу персидские воины расчищали занесенные песком каналы и, обливаясь потом, шаг за шагом под покровом ночи приближались к берегам великой реки.
Достаточно было поднять плотины, чтобы вода хлынула в каналы и обнажила русло Евфрата.
Кир ждал лишь сигнала от Элоса — условной стрелы.
И стрела наконец просвистела в воздухе, неся на своем веретене надпись: «Царь мой, час пробил, здесь все пьяны, от мала до велика».
И действительно, в Вавилоне все от мала до велика были пьяны. Горожане и воины — на улицах, царь, жрецы и вельможи — в Муджалибе.
Веселье в зале о тысяче колонн било через край. Отчаяние и тревога, закравшиеся было под сень ападаны, уступили место смеху и удали. Подавляя отчаяние, Валтасар решился вслух высказать предположение, что таинственное пророчество на стене — не более как козни иудеев. В этом нетрудно было убедиться, если принять во внимание, что только Даниил сумел разгадать эту околесицу. Гости с готовностью подтвердили догадку царя. Это был долгожданный луч света, рассеявший мрачные мысли!
Валтасар оживился вместе со всеми.
— Ешьте, пейте и веселитесь, гости мои! — взывал он к вельможам.
И те усердно пили, ели и веселились.
Ели самые изысканные кушанья, пили самые тонкие вина и шумно предавались разврату с опьяневшими наложницами.
Пророк Даниил стоя лицезрел эту богомерзкую оргию.
Один Набусардар оставался трезв, опасения за судьбу городских укреплений и своей избранницы не покидали его. Под страхом смерти он велел теперь ежечасно докладывать ему, все ли спокойно на подступах к городу. Дозорные по-прежнему не замечали ничего, что внушало бы тревогу. Ничтожный отряд персов продолжал, как и в другие дни, рыть канавы, над чем вавилоняне от души потешались.
Итак, за стенами не происходило ничего угрожающего, вельможи и народ могли спокойно предаваться удовольствиям.
И все же Набусардара все сильней охватывала Необъяснимая тревога. Он не знал, за что тревожиться больше — за судьбу Вавилона или за свою любовь? Он послал в Борсиппу гонца узнать, не случилось ли во дворце какой беды. Он и сам полетел бы в Борсиппу, чтоб прижать к. груди ту, которая стала для него солнцем и звездами, теплом и светом жизни, драгоценнейшим и прекраснейшим даром, каким он владел, но Набусардар и думать не смел оставить ападану и поэтому лишь ненадолго уединился, чтобы написать возлюбленной пылкое послание.
С этой весточкой и поскакал в Борсиппу гонец на резвом киликийском жеребце.
И как раз в тот момент, когда он мчался по мосту, персы подняли плотины, отделявшие воды Евфрата от каналов. Мощные потоки хлынули в бреши, наполняя новое русло, вода в Евфрате стала спадать.
Кир вместе с Гобрием и другими военачальниками стоял на берегу, глядя на дело своих рук, на то, как каналы поглощают воду и Евфрат мелеет, устремляясь в новое русло.
Когда кое-где обнажилось дно, персидский царь послал в город отряд лазутчиков. К величайшему изумлению, те обнаружили, что кованые ворота, которыми замыкались сбегавшие к Евфрату улицы, никем не охраняются и не заперты, — это красноречиво свидетельствовало о том, что замысел Кира остался неразгаданным и что Набусардар не ожидает нападения с этой стороны. Воины беспрепятственно проникли в центр Вечного Города и, смешавшись с толпой ликующих вавилонян, сами принялись отплясывать и веселиться вместе с ними. Не возбудив ничьего подозрения, они выполнили возложенное на них задание и, окрыленные успехом, возвратились обратно.
Более удачного стечения обстоятельств нельзя было и придумать. Следовало воспользоваться темнотой и войти в Вавилон до рассвета.
Гобрий немедля повел свое войско по осушенному руслу реки. Помощником него был Сан-Урри, который хорошо знал эти места. Главной задачей отрядов было пробиться к Муджалибе, где находилась вся знать и сам царь. Вавилоняне видели движущиеся по улицам вооруженные отряды, но в темноте приняли их за воинов Набусардара. Сопротивление персы встретили лишь у стен и ворот Муджалибы.
Несколько сот персидских наемников, предводительствуемые Гобрием и Сан-Урри, с боем ворвались во дворы Муджалибы и повернули прямо к пиршественной зале.
Валтасар, корча рожи, глумился над пророком Даниилом. Едва держась в кресле, он наклонял к нему перекошенное, пьяное лицо и бормотал:
— Золотую нагрудную цепь хотел ему пожаловать… да одежды из пурпура… третьим мужем в державе наречь… И нарек бы, если б Мардук не вразумил меня… не внушил, что предо мною злонамеренный мошенник. Завтра же распять его на кресте… пускай поучает воронье, что станет клевать его тело, пускай там поучает, что трава сохнет, лепестки облетают…
Царь заставлял себя гоготать, но силы покидали его. Голова Валтасара свесилась на грудь, руки опустились. Одной из них он судорожно сжимал чашу о двух ручках.
Наконец царь притих. Набусардар настороженно поднял глаза и прислушался.
— Что за шум на галерее, что там такое? — спросил он обеспокоенный, и вскочил с кресла.
В тот же миг чья-то рука раздвинула зелено-белые драпировки из тяжелого шелка, прикрывавшие главный вход в ападану, и в просвете между завесами выросла фигура персидского воина, за спиной которого виднелся целый отряд.
— Царь! Князья! — воскликнул Набусардар.
Валтасар услышал его, но, одурманенный вином, не понял предостережения. Развалясь в кресле и размахивая чашей, он, не переставая, бормотал:
— Лепестки облетают… трава сохнет… Лепестки облетают… трава сохнет…
Больше он уже ничего не произнес.
Со всех сторон в залу лавиной хлынули персидские наемники, не встречая на своем пути ни малейших преград.
Набусардар понял, что все погибло, он похолодел при мысли об этом, но его тут же бросило в жар. Страшнее всего было сознание, что ни у кого из пирующих халдеев нет при себе оружия!
Набусардар кинулся к царю, чтобы воспользоваться его мечом, но персы опередили его. Не успел, он обнажить меч Валтасара — перед ним вырос не кто иной, как сам дьявол, перебежчик Сан-Урри.
Из-под низкого лба в лицо Набусардара смотрели ненавидящие глаза; Сан-Урри злобно прошипел:
— Наконец-то я спроважу тебя во мрак преисподней! — И он изо всех своих сил вонзил острие меча в могучую грудь Набусардара.
Набусардар захрипел и, обливаясь кровью, рухнул наземь.
Алые розы приняли его в свои объятия и бережно уложили на мягкие лепестки. Потом рядом с ним опустилась на колени какая-то бледнолицая дева и, обвив его руками, все крепче, крепче сжимала тиски объятий. Из ее уст вместо теплого дыхания вырывался леденящий ветер. Холодный пот покрыл лицо Набусардара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217