– Это как же?
– То старика лукавая задумка. За день-два оставшиеся в отряде по уговору сменили и лагерь и связи. Теперь мы сами бы их не враз сыскали. И ведь выдать-то никого не в состоянии, поскольку сами ничегошеньки доподлинно не ведаем. Ловко?
– Ловко. Ну и скажите об этом мелонгам, к чему маету зря сносить?
– Сказывали. Не верят, а может, сомневаются. Но судя по тому, что больше наших ребят среди узников не прибавилось, все облавы пошли прахом. Вот не сегодня-завтра варвары это осознают, и… страдания наши сразу кончатся. Тут, бесово семя, не поймешь, чего и желать: то ли продлить жизнь мучительную, то ли променять пытки на радостную прогулку к эшафоту. И так и этак получается неладно.
– Но имеется же, дядя, третий путь – бежать.
– Пустое, Шагалан. Многие спервоначалу себя подобными мыслями тешат, только напрасно. Нет отсюда ходу. Не слыхал, как эту башню в городе-то кличут? Райские врата. То есть из нее лишь одна дорога – на суд пред ликом Творца… Хотя, конечно, неплохо бы еще малость погулять по лесам, помахать сабелькой. Злости-то на белокурых накопилось пуще прежнего, ничего бы не пожалел, чтобы расквитаться сполна… Но, видно, не судьба…
Юноша помолчал, подождал, пока собеседник восстановит дыхание после непривычно долгой речи.
– И как же такие герои врагу в руки дались?
– По совести, парень, ума не приложу. Нарвались на засаду в самом неожиданном месте. Безусловно, кой-какие подозрения копошатся, полагаю, не обошлось тут без предательства неких добрых людей. Только какая теперь-то разница? Мы свое отшумели-отвоевали, никому кроме тюремных вшей-крыс больше не опасны.
– М-да, тяжко будет отныне повстанцам без мудрого Сегеша.
– Это точно. Однако на каждого мудреца, похоже, хитрец сыщется.
Умолкли оба. В стороне уже не сидели, боясь шелохнуться. Кто-то ворочался, гремя железом, кто-то нервно похрапывал во сне, доносились и судорожные всхлипы.
– Ну что ж, Шурга. Славно мы с тобой побеседовали, пора честь знать. Скоро здесь кормежка?
– До утра не жди. Да и не сразу привыкнешь к тем помоям, что дают.
– Верю на слово, пробовать не стану.
– Куда ж ты денешься-то, сердешный?
Шагалан боком придвинулся к узнику, склонив голову, зашептал быстро:
– Есть у меня намерение, дядя, на волю выйти.
– Когда?
– Немедленно.
– Никак совсем ополоумел, парень? Каким же чудом ты из этого каменного мешка вылезешь?
– Существуют некоторые мысли. Только сперва, Шурга, договоримся: если побег удается, я вывожу вашу пятерку за город. В оплату вы берете меня с собой в отряд.
– Зачем это?
– Мне нужен Сегеш. Причем живой, свободный и активный. Подробности после. Согласен с условиями?
– Полагаю, ты, парень, и впрямь свихнулся с перепугу. Необычно все и странно… Однако в моем положении и от дьявола хвостатого помощь принять не зазорно… Шансов, правда, никаких…
– Это на виселице шансов никаких, – дожал Шагалан.
– Тоже справедливо. Ну и какое же ты чудо задумал совершить?
– Я не понял, мои условия приняты?
– Да приняты, приняты, почему бы и нет. Рассказывай.
– Ладно. Чтобы выйти отсюда, потребуется ваше участие…
– А сам, следственно, не справишься? – спросил Шурга язвительно.
– Справлюсь. – Юноша сохранил невозмутимость. – Но, боюсь, других вытащить не сумею.
– Хорошо, хорошо. Чего делать-то?
– План такой: я ложусь тут и затихаю, будто бы отошел. Вы кричите, зовете стражника, мол, новый арестант помер, неохота ночь с трупом сидеть. Стражник и придет.
– Ну, а дальше?
– Все. Остальное – мое забота.
Шурга долго молчал, сопел, кашлял, так что невозможно было уяснить его реакцию.
– Все же ты совсем мальчишка, Шагалан, – наконец вздохнул он. – Наивный, неопытный щенок, влезший в жестокие игры.
– А конкретнее?
– Начнем с главного – здешним тюремщикам глубоко наплевать, если кто из нас болен или помер. Ради этого они даже не пошевелят своими жирными задницами. Говорят, иной раз покойники лежали по несколько дней, и убирали-то их, лишь когда смрад становился вовсе нестерпимым. Чего им волноваться и бегать на крики? Чем больше узников сдохнет, тем меньше у них хлопот.
– Неприятный вывод. Что еще?
– Во-вторых, тюремщики никогда не наведываются в камеры поодиночке. Все было бы слишком просто. Давно уже накинулись бы толпой, никакое оружие не спасло б. Хватило бы отчаянных голов, но и такое предусмотрено: обычно один заходит внутрь, второй стоит у двери, подстраховывает. Как подступишься?
– Это меня волнует куда слабее.
– Глядите, каков петушок. Мал, да драчлив? Не смущают два бугая с саблями? А вот пока тут светили, я кое-что заметил. Лихо тебе морду раскровенили, богатырь, и удаль, видать, не помогла.
– За это, дядя, не беспокойся. Кабы не позволил себя избить, к вам вовек бы не попал.
– Хочешь сказать… – изумился кандальник, – умышленно сюда напросился? Воистину безумец! Сам в зубы смерти полез?
Шагалан поморщился:
– Чем меня хоронить, Шурга, надоумил бы лучше чему толковому. Суть понятна? Надо, чтобы явился стражник, один, на худой конец вдвоем. Чтобы они отомкнули дверь и вошли. Ну и чтобы приблизились ко мне. Ничего не сочиняется?
– Угораздило же связаться с полоумным!… Только и всего? Вызвать-то стражу нехитро, есть проверенный способ. Но что ты затем-то собираешься делать? Прежде чем они отлупцуют за беспокойство всех подряд?
– Известно чего… – Юноша пожал плечами. – Зашибу.
Повстанец заворчал себе под нос:
– Просто смешно, честное слово… Они ж тебя соплей в землю вгонят, герой!
– Чего зря болтать, попробуй. Лишние рубцы виселица надежно вылечит, а вдруг чудо таки случится, на воле погуляешь?
– Ухарь, черт бы тебя побрал… У нас и осталось-то лишь несколько деньков жизни, а с тобой даже их на ветер пустишь… Руки-то освободить, вояка, или так управишься?
– Неужели есть что-то режущее? А как же приказ тюремщиков?
– A-a, семь бед – один ответ. Где там ты? Повернись.
Юноша почувствовал, как Шурга нащупал в темноте тугие узлы и завозил по ним чем-то твердым. Что это, утаенный ножик или какой-нибудь заточенный осколок, не разобрать, однако было оно весьма острым, пару раз резануло и плоть. Шагалан промолчал. Повстанец не мог не ощутить под пальцами свежую кровь, но тоже не отреагировал, продолжал усердно пилить. Шурша соломой, подползла еще тень.
– Ну, говоруны, чего надумали?
– Буди людей, Перок, – не прерывая работы, ответил Шурга. – Надо малость пошуметь.
– Пошуметь я завсегда готовый. Чую, если нынче ночью ничего не устроим, завтра мои ноги первыми с землей распростятся.
Веревка наконец поддалась, Шурга скинул ее остатки, ткнул в грудь юноше какой-то тряпкой:
– Руку-то затяни, парень. Не ровен час раньше времени истечешь.
По тоннелю уже бродила невидимая суматоха, переливалась шепотками, распугивала вылезших из убежищ крыс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140