Если среди них и присутствовали печаль, горечь, тоска, то совсем немного, легким привкусом. Скорее, то, что сейчас происходило, напоминало растерянность и опустошенность. Шагалан лишился не только основателя и вдохновителя главного дела его жизни, но и самого близкого человека, последней ниточки, связывавшей его с детством. И эта не столь болезненная, сколь назойливо звенящая пустота лишала его покоя. Мнилось, пошатнулись устои бытия, он даже засомневался в способности продолжать начатый путь. Со всеми накопившимися тревогами Шагалан обратился к Вакамо Кане. Мастер, терпеливо выслушав сбивчивые объяснения юноши, покачал головой:
– Тебе не в чем себя винить, друг мой. Поверь, почти любой познавший истину хоть однажды да сталкивается с колебаниями… Кое-кто и не раз… прежде чем осколки обыденного сознания покинут душу… Могу также сказать: ты не одинок в своих терзаниях, многие в лагере переживают сейчас подобное – очень уж велика утрата. Ты же был наиболее близок с покойным, тебе и достались самые суровые испытания. Что до совета… – Хардай помолчал, затем по его губам скользнула тень усмешки. – Пожалуй, я не стану давать его. Думаю, тебе хватит сил самостоятельно вернуть утраченное равновесие. На сегодня освобождаешься от занятий и тренировок, наши дела в Гердонезе тоже по такому случаю подождут… Погуляй, побудь один… и приходи сюда вечером, посмотрим, что получится…
Вступив под полог леса, Шагалан побрел куда глаза глядят. Пока состояние не улучшилось ни на йоту. Удивительно – он успел пережить немало тяжелых ударов, но никогда раньше не ощущал ничего подобного.
Острее всего ему, вероятно, надлежало бы почувствовать потерю родителей, семьи. Однако, дополненное прочими ужасами варварского нашествия, это горе совершенно подавило тогда крошечного мальчика. Забившись в угол какого-то полуразрушенного дома, он только и мог, что тихо завывать, размазывая слезы по грязным щекам. Вздрагивал от каждого шороха, боялся вылезти наружу даже на поиски еды и наверняка умер бы там же от страха и голода. Лишь забота и ласка старика Иигуира спасли его в тот момент, отогрели съежившуюся душу.
Следующее несчастье встретилось уже в Валесте. Первым наставником малыша Ванга в воинском деле был Мацуи Иригучи, самый пожилой и уважаемый из приехавших хардаев. Собственно ратных премудростей ребята в ту пору почти не касались, все дни они проводили в бесконечных веселых играх, изредка прерываемых физическими упражнениями, занятиями Иигуира или помощью по хозяйству. Иригучи, быстро освоивший основы незнакомого языка, всегда оказывался в гуще событий. Ребята с восторгом принимали от него все новые и новые игры, все более сложные и изощренные. Развлечения продолжались дотемна, до изнеможения, чтобы наутро возобновиться с прежним азартом. Такая развеселая жизнь съедала день за днем, неделю за неделей, и мальчишки не замечали, как постепенно становятся все более крепкими, ловкими, выносливыми, а постоянно усложнявшиеся игры превращаются в полноценные тяжелые тренировки. Окончательно метаморфозы завершились года через три, однако Иригучи, главный их зачинатель, этого уже не увидел.
На другое лето после прибытия в Валесту он вместе с Тинасом Бойдом отправился в глубь страны, в город Риньед. Купец ехал туда на ежегодную ярмарку, пытаясь возродить испорченную мелонгами торговлю, ехал налегке, только с деньгами, потому требовался спутник и охранник в долгом пути. Неизвестно, как он уговорил хардая, но тот, движимый, вероятно, любопытством, желанием получше узнать чужие края, даже переложил на товарищей проведение своей части тренировок. Путешественники рассчитывали на полтора месяца, но и половины срока не прошло, как в лагерь на запаленной лошади влетел измученный, перепуганный насмерть Бойд. Немалых трудов и времени стоило добиться от него связного рассказа о случившемся.
Странники, без особых происшествий одолев три четверти пути до Риньеда, заночевали на постоялом дворе крохотного городишки у реки. Всю ночь чуть недомогавший до того старик Иригучи кашлял и беспокойно ворочался на постели. Когда же наступило утро, в комнате его не оказалось, лишь на одеяле валялся кусок пожелтевшей бумаги, явно вырванный из какой-то книги. Бойд шагнул было поближе рассмотреть обрывок, но отскочил как ужаленный: прямо поперек цепочек чужеземных букв чернело единственное, коряво выведенное углем слово «ЧУМА». Купец опрометью бросился на улицу, в дверях столкнулся с хозяином постоялого двора, не меньше гостя бледным и перепуганным. Тот сбивчиво сообщил страшную новость: в соседнем селении скончались двое нищих, забредших откуда-то с юга, и причина смерти сомнений не вызывала – кровяная чума. Вроде бы уже несколько поколений на Срединных Островах не встречались с этой напастью, однако жуткая память сохранилась прекрасно. Городок, еще вчера купавшийся в довольстве, на глазах погрузился в панику, улицы опустели. Одни затаились в своих домах, надеясь пересидеть несчастье за плотными ставнями, другие спешно собирали вещи и покидали обернувшиеся опасностью места. Уезжали, не разбирая подчас дороги, не осознавая, что, возможно, сами разносят заразу в сопредельные земли.
В отличие от них у Бойда цель имелась. Спутник исчез бесследно, да и времени для поисков не оставалось. Загнав пару лошадей, купец проделал обратный путь к побережью вдвое быстрее, даже слухи о начавшейся эпидемии не поспели за ним. Пока весь лагерь в смятении обсуждал тревожные известия, руководящая роль как-то сама собой перешла к Вакамо Кане. По первому же его приказу Бойда посадили в крохотную отдаленную землянку, запретив высовываться под любым предлогом. Воду и пищу спускали через дыру в потолке. В ответ на негодующие вопли торговца хардай только ворчал под нос:
– Потерпит. Если за неделю не заболеет, я лично пойду извиняться. Но проберись зараза в лагерь… здесь не уцелеет никто.
Приняли все возможные меры предосторожности. В окрестностях еще текла безмятежная жизнь, а въезды в лагерь забаррикадировали и круглосуточно охраняли, вылазки наружу также были строжайше запрещены. Иигуир и Кане ежедневно осматривали каждого поселенца и при малейшем недомогании изолировали в отдельные шалашики. Колония непрерывно мылась, чистилась, кипятилась, выжаривалась на солнце. Через несколько дней уяснили, что Бойд, к счастью, не привез бедствие с собой. Зато вокруг лагеря опускалась мгла эпидемии, и главной заботой стало защититься от хвори извне.
Потянулись долгие, тяжелые недели добровольного затворничества. Лишившись закупок провизии, поселенцы вскоре оказались на грани голода. Скот, оставшийся без пастбищ, вынуждены были пустить под нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
– Тебе не в чем себя винить, друг мой. Поверь, почти любой познавший истину хоть однажды да сталкивается с колебаниями… Кое-кто и не раз… прежде чем осколки обыденного сознания покинут душу… Могу также сказать: ты не одинок в своих терзаниях, многие в лагере переживают сейчас подобное – очень уж велика утрата. Ты же был наиболее близок с покойным, тебе и достались самые суровые испытания. Что до совета… – Хардай помолчал, затем по его губам скользнула тень усмешки. – Пожалуй, я не стану давать его. Думаю, тебе хватит сил самостоятельно вернуть утраченное равновесие. На сегодня освобождаешься от занятий и тренировок, наши дела в Гердонезе тоже по такому случаю подождут… Погуляй, побудь один… и приходи сюда вечером, посмотрим, что получится…
Вступив под полог леса, Шагалан побрел куда глаза глядят. Пока состояние не улучшилось ни на йоту. Удивительно – он успел пережить немало тяжелых ударов, но никогда раньше не ощущал ничего подобного.
Острее всего ему, вероятно, надлежало бы почувствовать потерю родителей, семьи. Однако, дополненное прочими ужасами варварского нашествия, это горе совершенно подавило тогда крошечного мальчика. Забившись в угол какого-то полуразрушенного дома, он только и мог, что тихо завывать, размазывая слезы по грязным щекам. Вздрагивал от каждого шороха, боялся вылезти наружу даже на поиски еды и наверняка умер бы там же от страха и голода. Лишь забота и ласка старика Иигуира спасли его в тот момент, отогрели съежившуюся душу.
Следующее несчастье встретилось уже в Валесте. Первым наставником малыша Ванга в воинском деле был Мацуи Иригучи, самый пожилой и уважаемый из приехавших хардаев. Собственно ратных премудростей ребята в ту пору почти не касались, все дни они проводили в бесконечных веселых играх, изредка прерываемых физическими упражнениями, занятиями Иигуира или помощью по хозяйству. Иригучи, быстро освоивший основы незнакомого языка, всегда оказывался в гуще событий. Ребята с восторгом принимали от него все новые и новые игры, все более сложные и изощренные. Развлечения продолжались дотемна, до изнеможения, чтобы наутро возобновиться с прежним азартом. Такая развеселая жизнь съедала день за днем, неделю за неделей, и мальчишки не замечали, как постепенно становятся все более крепкими, ловкими, выносливыми, а постоянно усложнявшиеся игры превращаются в полноценные тяжелые тренировки. Окончательно метаморфозы завершились года через три, однако Иригучи, главный их зачинатель, этого уже не увидел.
На другое лето после прибытия в Валесту он вместе с Тинасом Бойдом отправился в глубь страны, в город Риньед. Купец ехал туда на ежегодную ярмарку, пытаясь возродить испорченную мелонгами торговлю, ехал налегке, только с деньгами, потому требовался спутник и охранник в долгом пути. Неизвестно, как он уговорил хардая, но тот, движимый, вероятно, любопытством, желанием получше узнать чужие края, даже переложил на товарищей проведение своей части тренировок. Путешественники рассчитывали на полтора месяца, но и половины срока не прошло, как в лагерь на запаленной лошади влетел измученный, перепуганный насмерть Бойд. Немалых трудов и времени стоило добиться от него связного рассказа о случившемся.
Странники, без особых происшествий одолев три четверти пути до Риньеда, заночевали на постоялом дворе крохотного городишки у реки. Всю ночь чуть недомогавший до того старик Иригучи кашлял и беспокойно ворочался на постели. Когда же наступило утро, в комнате его не оказалось, лишь на одеяле валялся кусок пожелтевшей бумаги, явно вырванный из какой-то книги. Бойд шагнул было поближе рассмотреть обрывок, но отскочил как ужаленный: прямо поперек цепочек чужеземных букв чернело единственное, коряво выведенное углем слово «ЧУМА». Купец опрометью бросился на улицу, в дверях столкнулся с хозяином постоялого двора, не меньше гостя бледным и перепуганным. Тот сбивчиво сообщил страшную новость: в соседнем селении скончались двое нищих, забредших откуда-то с юга, и причина смерти сомнений не вызывала – кровяная чума. Вроде бы уже несколько поколений на Срединных Островах не встречались с этой напастью, однако жуткая память сохранилась прекрасно. Городок, еще вчера купавшийся в довольстве, на глазах погрузился в панику, улицы опустели. Одни затаились в своих домах, надеясь пересидеть несчастье за плотными ставнями, другие спешно собирали вещи и покидали обернувшиеся опасностью места. Уезжали, не разбирая подчас дороги, не осознавая, что, возможно, сами разносят заразу в сопредельные земли.
В отличие от них у Бойда цель имелась. Спутник исчез бесследно, да и времени для поисков не оставалось. Загнав пару лошадей, купец проделал обратный путь к побережью вдвое быстрее, даже слухи о начавшейся эпидемии не поспели за ним. Пока весь лагерь в смятении обсуждал тревожные известия, руководящая роль как-то сама собой перешла к Вакамо Кане. По первому же его приказу Бойда посадили в крохотную отдаленную землянку, запретив высовываться под любым предлогом. Воду и пищу спускали через дыру в потолке. В ответ на негодующие вопли торговца хардай только ворчал под нос:
– Потерпит. Если за неделю не заболеет, я лично пойду извиняться. Но проберись зараза в лагерь… здесь не уцелеет никто.
Приняли все возможные меры предосторожности. В окрестностях еще текла безмятежная жизнь, а въезды в лагерь забаррикадировали и круглосуточно охраняли, вылазки наружу также были строжайше запрещены. Иигуир и Кане ежедневно осматривали каждого поселенца и при малейшем недомогании изолировали в отдельные шалашики. Колония непрерывно мылась, чистилась, кипятилась, выжаривалась на солнце. Через несколько дней уяснили, что Бойд, к счастью, не привез бедствие с собой. Зато вокруг лагеря опускалась мгла эпидемии, и главной заботой стало защититься от хвори извне.
Потянулись долгие, тяжелые недели добровольного затворничества. Лишившись закупок провизии, поселенцы вскоре оказались на грани голода. Скот, оставшийся без пастбищ, вынуждены были пустить под нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140