- Мужчина, который относится к женщине как к мальчику, очень скоро
найдет себе такого партнера... или станет им сам.
Когда смысл этих слов дошел до Марка, рука его дрогнула и вино
плеснуло из кружка Но Дамарис не собиралась останавливаться, вонзая свой
нож все глубже и глубже:
- Я слыхала, что последние несколько недель у моего милого Глабрио не
было девочек. Это так? - Она издевательски расхохоталась.
Трибун взглянул Дамарис прямо в глаза, и смех ее замер.
- И долго ты размазывала вокруг себя это дерьмо? - спросил он. Голос
его стал холодным, как ветер, завывающий на улице.
- Дерьмо? Так ведь это правда..
Как и прежде, во время ее споров с Квинтом Глабрио, голос женщины
начал повышаться. Посетители таверны повернулись в их сторону. Но перед
Дамарис был не Глабрио. Скаурус резко оборвал ее излияния.
- Если ты не прекратишь разбрасывать эту грязь, тебе не поздоровится.
Понятно? - Тихий спокойный голос и размеренные слова Скауруса дошли до
Дамарис. Гневный окрик, скорее всего, не достиг бы цели. Она испуганно
кивнула.
- Так-то лучше, - сказал трибун. Неторопливо допил вино, закончил
беседу с Нейпосом, затем достал несколько медных монет из кошелька,
висевшего на поясе, бросил их на стол и вышел из таверны. Нейпос
последовал за ним.
- Отлично сделано, - сказал Нейпос по пути в казармы. - Ничто не
может сравниться с гневом бывшей возлюбленной.
- Увы, это слишком похоже на правду, - признался Марк.
Внезапный порыв ветра бросил им в лицо колючий снег.
- Проклятье, как холодно сегодня, - пробормотал Марк и закрыл краем
плаща нос и рот.
В лагере каждый из них пошел по своим делам. Забот у Марка хватало
даже вечером, но что бы он ни делал, из головы у него не шли слова
Дамарис. Он боялся, что она не просто выплескивала свою ненависть.
Возможно, за ее словами крылась правда. Во всяком случае, заставить ее
замолчать было куда проще, чем успокоиться самому. Очень уж многое из
того, о чем говорила Дамарис, совпадало с его собственными наблюдениями.
Благодаря громкому визгу известной особы о личной жизни Глабрио весь
лагерь знал уже куда больше, чем полагалось. Это могло означать что-то -
или же не значить ничего. Но младший центурион делил свою комнату с
врачом, а Горгидас, насколько было известно Марку, женщинами не
интересовался. Вспомнив, как нервничал врач, когда говорил о том, что
собирается переехать к Глабрио, Марк внезапно увидел новую причину для
колебаний Горгидаса.
Трибун сжал кулаки. Почему, ну почему из всех его людей это случилось
с двумя самыми умными, самыми лучшими друзьями? Он вспомнил о фустуариуме
- римской казни для тех, кто, вступив в зрелость, делит постель с
мужчиной, а также воров и убийц. Он видел фустуариум всего один раз, в
Галлии - казнили неисправимого вора. Несчастного вывели на середину
лагеря, к на его голову обрушился град ударов жезла центуриона. После
этого легионеры делали с ним что хотели: избивали дубинками, камнями,
кулаками. Осужденному везло, если он умирал быстро. Марк представил себе в
роли казнимых Горгидаса и Глабрио и в ужасе отмел эти мысли. Легче всего
было бы, конечно, забыть всю эту историю и надеяться на то, что страх
перед трибуном заставит Дамарис молчать. И он попытался забыть обо всем.
Но чем больше Скаурус старался не думать о словах Дамарис, тем громче
они звучали в его ушах, раздражая и взвинчивая нервы. Он нагрубил по
пустяку Гаю Филиппу и шлепнул Мальрика за то, что малыш пел одну и ту же
песню не переставая. Слезы потекли из глаз ребенка, и настроение Скауруса
испортилось окончательно. Пока Хелвис успокаивала сына, сердито поглядывая
на трибуна, тот схватил свой плащ и выскочил из дома со словами: "У меня
есть неотложное дело".
Он закрыл дверь до того, как Хелвис успела что-то сказать. Звезды
горели на черно-голубом зимнем небе. Марк все еще не мог привыкнуть к
чужим созвездиям и называл их именами, которые дали им легионеры больше
года назад: Баллиста, Саранча, Мишень.
Скаурус пошел по лагерю, и сапоги его беззвучно ступали по мягкому
снегу. Дверь в комнату Глабрио и Горгидаса была плотно закрыта от холода,
деревянные ставни прикрывали окна, плотно занавешенные, кроме того, еще и
шерстяными полосами, чтобы холодный ветер не проникал внутрь. Только
узенькие лучики света от лампы, пробивавшиеся сквозь щели,
свидетельствовали о там, что люди в комнате еще не спят.
Трибун поднял руку, чтобы постучать в дверь, и замер, вспомнив о
Священном Союзе из Фив. Сто пятьдесят пар любовников сражались и погибли
при Херонее в битве против Филиппа Македонского. Скаурус помедлил, но руки
не опустил. Он-то командовал не фиванцами. И все же Марк колебался, не
решаясь постучать. Через тонкие стены он слышал, как разговаривают младший
центурион и грек. Слова звучали неразборчиво, но по тону можно было
понять, что они дружелюбны. Горгидас сказал что-то короткое и отрывистое,
и Глабрио засмеялся.
Марк все еще стоял в нерешительности, когда перед ним вдруг всплыло
лицо Гая Филиппа. Помнится, сразу после того как он привел в римскую
казарму Хелвис, старший центурион сказал ему: "Никому и дела нет до того,
с кем ты спишь - с женщиной, мальчиком или красной овцой, - главное, что
ты думаешь головой, а не тем, что у тебя между ног". И если греческие
герои не могли помочь трибуну принять решение, то мысль, грубовато
высказанная некогда Гаем Филиппом, дала свои плоды. Если и существуют на
свете двое, думающие именно головой, то это те, кто сидит сейчас за
дверью.
Скаурус медленно повернулся и, наконец совершенно успокоившись, пошел
к себе. Он услышал, как дверь позади него открылась и голос Квинта Глабрио
мягко спросил:
- Кто там?
Но трибун уже свернул за угол. Дверь захлопнулась.
Хелвис обрушила на Марка лавину заслуженных упреков, и его покорность
только еще больше рассердила ее. Но если трибун и был с ней несколько
рассеян, извинения его шли от чистого сердца, и через некоторое время
Хелвис успокоилась. Мальчик не слишком обижался на незаслуженное
наказание, чему Марк был очень рад. Он играл со своим приемным сыном, пока
тот не заснул у него на руках.
Трибун уже почти спал, когда память выдала ему наконец, полузабытое
имя основателя Священного Союза в Фивах. Его звали Горгидас.
Новости медленно доползали до тихой долины, где был расположен Аптос.
Вести из Амориона доставили, как ни странно, беглецы-казды, захваченные в
плен в результате короткой стычки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118