Наблюдая за тем, как угасает день и закатный свет быстро сменяется мраком,
Горгидас сказал:
- Становится уже слишком темно, чтобы начать следующую пантомиму. Как
вы отнесетесь к тому, чтобы найти харчевню, где мы могли бы закусить,
прежде чем толпа забьет их все до отказа?
- Еда - всегда хорошая идея, - с жестким каморским акцентом произнес
Гавтруз и хлопнул себя по большому животу. Возможно, он и на самом деле
испытывал сейчас голод, но Скаурус знал, что его непосредственность и
простота предназначаются в основном для тех, кто плохо знает посла из
Татагуша. За грубоватой шутовской маской скрывался умный и хитрый
дипломат.
Здравый смысл Горгидаса привел друзей в небольшую полупустую
харчевню, расположенную в нескольких кварталах от площади Паламас. Хозяин
и служанка очистили и сдвинули для них два стола, но прежде чем перед ними
появились первые кружки вина и пива, любителями которого были Сотэрик,
Файярд и Катаколон Кекаменос, харчевня оказалась уже до предела набита
посетителями. Хозяин выставил несколько столов на улицу и поставил на них
толстые сальные свечи, чтобы у пирующих было хоть какое-то освещение.
- К утру они разнесут мое заведение, - услышал Марк жалобу хозяина,
который бегал взад и вперед, помогая служанке обслуживать гостей. Приятные
запахи неслись из кухни. Скаурус и его друзья ели засахаренные фрукты и
беседовали, потягивая вино и пиво в ожидании обеда. Наконец служанка,
сгибаясь под тяжестью своей ноши, поставила на стол большого жареного
гуся. В свете факела блеснула сталь, когда она с большим искусством
разрезала жирную птицу на куски.
Трибуну нравилась видессианская кухня, и он с одобрением отнесся к
обещанию хозяина подать им жаркое под собственным фирменным соусом,
подобного которому уважаемым посетителям пробовать еще не доводилось.
Однако, вонзив зубы в крыло гуся, он раскаялся в своей доверчивости. Птица
была пропитана густым острым соусом, содержащим сыр, корицу и какую-то
удивительно едкую приправу, от которой у Марка потекли слезы из глаз.
Иногда случалось, что видессианские пристрастия к необычным соусам
оказывались слишком сильными для трибуна. Гая Филиппа жаркое тоже
разочаровало, зато остальные ели с большим энтузиазмом. Подавив вздох,
трибун взял с блюда, где еще оставалась половина гуся, горсть миндальных
орехов. Жалобный стон сорвался с уст Марка - орехи были посыпаны чесночным
порошком!
- Ты слишком мало ешь, - заметила Хелвис.
- Угу, - пробормотал он. Впрочем, это и к лучшему - все дни он
просиживал теперь в своем кабинете и прибавил в весе. Кроме того, так
останется больше места для вина.
- Сюда, красотка, присядь рядом! - приветствовал Гай Филипп девицу,
одетую в платье, сшитое из множества желтых ленточек. Центурион придвинул
к себе стул от соседнего стола. Владелец стула в этот момент вышел
облегчиться, и друзья пьянчуги злобно заворчали, но открыто протестовать
не решились - долгие годы службы и привычка командовать людьми придавали
Гаю Филиппу несравненную уверенность в себе.
Женщина присела на предложенный стул. На ее лице читалось явное
желание как следует повеселиться в обществе этого бравого мужчины, а не
просто заработать деньги, прыгнув в койку к кому попало. Она положила себе
в тарелку кусок гуся и налила вина в кружку. Красивая девчонка, подумал
Марк и порадовался за Гая Филиппа, вкус которого в подобных делах обычно
был очень плохим. Цвет ее легкого, тонкого платья напомнил Марку
прозрачный шелк рубашки, которую Варданес Сфранцез силой надел на Алипию
Гавру. Мысль эта возбудила воображение трибуна и одновременно разозлила
его. Он сидел сейчас рядом с Хелвис, шаловливо щекотавшей пальчиком его
шею, и не должен был думать в ее присутствии о других женщинах.
Тургот наклонился над столом, чтобы взять с блюда орехов, бросил
несколько миндалин в рот и тут же выругался:
- Проклятый чеснок! - Намдалени торопливо влил в горло добрый глоток
вина. - Дома, в Княжестве, мы никогда не поганим еду такой дрянью! - Он
снова выпил, и при мысли о родине его лицо на миг утратило жесткое
выражение.
- А мне такой миндаль нравится, - заявила Мавия, упрямо наклонив
голову. В свете факелов ее волосы сверкали золотисто-красным и казались
такими же яркими, как само пламя. Чтобы доказать, что она не шутит,
девушка взяла несколько орешков и с удовольствием начала их жевать. Марк
понял, что дочь наемника живет в Империи очень давно, скорее всего, она
выросла здесь и привыкла к вкусам видессиан. Тургот, склонившийся над
кружкой вина, стал вдруг печальным, усталым и постаревшим.
Видессианин, чей стул стащил Гай Филипп, возвратился к своему столу.
Постоял несколько секунд в замешательстве, выслушивая объяснения друзей и,
покачнувшись, неловко повернулся всем корпусом к римлянину. Поворот был
сделан с изрядным креном, так как судно было уже здорово нагружено.
- Эй, что же эт-то ты делаешь... а-а?.. - начал он.
- Иди домой и проспись, - мягко ответил Гай Филипп, он не хотел
драться, на уме у него было совсем иное. Глаза центуриона жадно впились в
темные соски девицы, отчетливо выступающие под полупрозрачным платьем.
Зачарованный взгляд Виридовикса устремился туда же. Только когда пьяный
видессианин снова принялся шумно возмущаться, кельт, похоже, заметил его и
захохотал:
- Вот хороший пример того, что случается, когда мужчина использует
дарованную ему штуку лишь для того, чтобы ходить с ней в сортир.
Он говорил по-видессиански, чтобы обе компании могли посмеяться
вместе с ним. Слева эти были встречены хохотом, но пьяный, сообразив, о
чем говорит Виридовикс, внезапно разозлился. Он замахнулся на кельта
кулаком, но в пьяном порыве промахнулся как минимум на полметра.
Виридовикс пружинисто вскочил на ноги, быстрый, как кошка, несмотря на то,
что и сам выпил немало. Его зеленые глаза загорелись в предвкушении
неожиданного развлечения.
- О, тебе, право же, не следовало так поступать! - воскликнул он,
схватил несчастного пьяницу и бросил в большой котел черепахового супа,
стоящий посреди стола, за которым пировали товарищи видессианина. Крепкий
стол даже не покачнулся, но брызги жирного зеленоватого супа и куски
белого мяса разлетелись во все стороны. Пьяница вяло шевелил конечностями,
пытаясь выбраться из котла, друзья его ругались и стряхивали с себя мясо.
- Что ты делаешь, идиот!? - крикнула девица Гая Филиппа, стараясь
очистить платье и не замечая, что кусочек мяса застрял в ее волосах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118