А до заката еще далеко. Здесь никого не осталось - одни мертвецы. Пока они не проснутся, я буду совсем один.
Ага, гарью запахло… лучше мне войти в дом. Я буду лелеять холод. Я буду ждать, пока не проснется Карла. Я буду рядом. Я… Я остался один. Один.
26
огонь
Машина съехала вниз с холма, перескочила на полном ходу через рельсы и понеслась по Главной улице между рядами горящих зданий.
- Остановите их! - крикнул Кейл.
- Да пусть себе едут. Они нам не нужны. До заката еще четверть часа. - Пи-Джей лишь на мгновение оторвался от своего занятия. Он поливал керосином отрезанные головы в разбитой витрине. Терри с принцем пошли поджигать железнодорожную станцию. Раздался взрыв, и Стивен не услышал окончание фразы Пи-Джея.
Головы в витрине занялись огнем. Зал игровых автоматов выгорел почти дотла. На грязном снегу дымился старый добрый “Пэкман”, весь искореженный от жара… по льду и воде растекались тонкие струйки крови… едкий черный дым валил из дверей аптеки… солнце уже садилось… гора погружалась во тьму.
- Господи, вы поглядите! - заорал Пи-Джей. Из дверей супермаркета вывалилась обугленная фигура. - Мистер Кавальджан!
Обгоревший вампир набросился на Кейла Галлахера и вцепился ему в горло. Стивен с Пи-Джеем рванулись ему на помощь, выставив перед собой распятия.
- Возвращайся в огонь, мать твою, мерзость ходячая! - выкрикнул Пи-Джей, тыча распятием вампиру в лицо. Тот завопил от боли. К ним приближался еще один живой труп, охваченный пламенем. Он горел весь: горела одежда, горели волосы, щеки обуглились и свисали лохмотьями, обожженные губы злобно скалились, острые зубы сверкали…
- Мы окружены, - прохрипел Кейл. - Это конец. Стивен понял, что старик сдался. Он даже не попытался вытереть кровь с лица.
- Папа, не кисни! - крикнул Пи-Джей. - Все остальные там, наверху. У нас все получится…
- Да ладно тебе. Мы все умрем, по любому.
- Нет, не умрем. Пойдем, папа.
Стивен увидел глаза Кейла Галлахера. Там не было страха - только презрение и ужасная усталость. Черная от сажи рука схватила Кейла за плечо. Поначалу Пи-Джей растерялся, но потом рванулся к отцу, схватил его за руку и потянул на себя. Однако вампир, пусть и весь обгоревший, оказался сильнее. Он утащил Кейла с собой в огонь…
- Блин, папа, - прошептал Пи-Джей. Пламя плясало вокруг мертвого тела, и Стивен крикнул парнишке, чуть ли не лопаясь от безумной и жгучей радости:
- Пойдем, нам еще нужно много чего поджечь. Мальчик взглянул на него. Просто взглянул и все… А потом Брайен Дзоттоли вышел из дома напротив, где он убивал вампиров, и Пи-Джей вновь повернулся к Стивену и сказал:
- Это не игра, мистер. Вы сумасшедший, совершенно безбашенный. Абсолютно.
И пошел к Брайену, оставив Стивена одного. Тот постоял еще пару секунд, глядя в огонь, а потом поспешил вдогонку за остальными.
Терри, Фрэнсис и Пратна дожидались их у железнодорожных путей.
- Они просыпаются, - сказал Брайен. - Здесь, внизу, их несколько дюжин.
- Нам надо подняться наверх, - сказал Стивен. У него в голове звучала тема огня, триумфальная, всеобъемлющая. Все отступило на задний план. Осталась только одна дорога. Ему уже не терпелось познать эту страшную радость, обрушить полыхающую Валгаллу в воды Рейна…
- У нас есть распятия, - сказал Пи-Джей. - Они ничего нам не сделают.
- Вот тут ты ошибаешься, мальчик, - невесело усмехнулся Брайен. - На их предводителя распятия не действуют.
- Какого хрена вообще? - вдруг взвился Терри. - Надо же что-то делать. Мы прорвемся с боем…
- Мне уже восемьдесят, - сказал Пратна. - Я готов встретить свою судьбу. Что бы меня ни ждало.
- Стало быть, решено.
Темнело быстро. Жар от пожара внизу стал почти невыносимым, удушливый дым ел глаза. Стивен сказал мальчишкам, чтобы они шли первыми.
лабиринт
Первым в дом вошел Фрэнсис Локк. Все шторы на окнах были плотно задернуты. Света не было - только тусклые отблески пожара, что уже бесновался в лесу. Вот он - момент истины! Сэр Фрэнсис поднял распятие над головой.
- Я вызываю тебя на бой! - хрипло выдохнул он. - Кто бы ты ни был. Я вызвал тебя в наш мир, и я же отправлю тебя обратно в ад.
Тишина. Пылинки пляшут в полумраке.
- Выходи! - Он вспомнил все очень живо. Как сверкнул, опускаясь, нож. Как влажно хлюпнул мягкий живот девчонки, расходясь под ножом. Как на алтарь Святой Сесилии пролились кровь и моча.
Он прошел чуть дальше в комнату. Темно. Темно. И очень тихо. А потом, откуда-то сверху - соблазнительный, чарующий смех. Обидный, насмешливый. В темноте он различил силуэт лестницы. Пошел вверх по ступеням. Молодость не вернешь, - думал он. Но я как будто вновь стал молодым. Сердце лихорадочно колотилось в груди, пытаясь влить силу в усталые ноги. Лестница круто уходила вверх. Сколько здесь, интересно, ступенек? Временами казалось, что это истертый камень, как на той лестнице в Итоге, где они с Пратной играли в мяч еще детьми… временами, что это - скрипучее дерево… временами, что мрамор, покрытый мягким ковром… а смех все звучал, рождаясь как будто из самой темноты… а потам к нему примешался еще один звук, как будто огромная хищная птица хлопала крыльями.
- Я убью тебя! - повторял он опять и опять, постепенно замедляя шаг. На плечи как будто давил груз всех прожитых лет, а распятие в руках становилось все тяжелее и тяжелее.
И вот наконец последняя ступенька. А там - тот же самый алтарь, и та же самая девушка, и он уже занес нож, готовый вонзить его ей в живот, и полуволк-полумальчик выступает из темноты в облаке курящихся благовоний, и Фрэнсис говорит: “Уходи, уходи…”, - и размахивает распятием, но волк, сотканный из темноты, тянет лапу и прикасается к святому кресту, и крест вместе с Иисусом распадается на две зазубренные половинки, как будто расколотый молнией, и падает по ступеням вниз… вниз… метал бьется о камень, о мрамор, о дерево, о металл…
- Глупый смертный, - говорит призрачное существо. Это голос ребенка, но в нем звучат отголоски бесчисленных прожитых лет. - Не ты вызвал меня в мир. Твоя жестокость была бессмысленной и неоправданной; у нее не было никакой цели, кроме как ублажить твои собственные садистские наклонности. Все эти годы, все шестьдесят лет, ты обманывал себя, строил умозрительные теории о великом противостоянии света и тьмы, в котором тебе уготована не последняя роль - роль защитника света… Глупец! Посмотри на себя. Неужели ты правда считаешь, что ты из тех, кто достоин играть в столь грандиозном спектакле?!
- Я тебя сотворил! - прохрипел Фрэнсис. - Я убил человека и тем самым вызвал тебя из ада…
- Нет, Фрэнсис, жалкий ты человечишка.
И он наконец понял, что это правда. Он всю жизнь прожил во лжи, питая свои кошмары самообманом. И жалость в голосе существа, которое он все эти годы почитал своим творением, ввергла его в последнее - предельное - отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Ага, гарью запахло… лучше мне войти в дом. Я буду лелеять холод. Я буду ждать, пока не проснется Карла. Я буду рядом. Я… Я остался один. Один.
26
огонь
Машина съехала вниз с холма, перескочила на полном ходу через рельсы и понеслась по Главной улице между рядами горящих зданий.
- Остановите их! - крикнул Кейл.
- Да пусть себе едут. Они нам не нужны. До заката еще четверть часа. - Пи-Джей лишь на мгновение оторвался от своего занятия. Он поливал керосином отрезанные головы в разбитой витрине. Терри с принцем пошли поджигать железнодорожную станцию. Раздался взрыв, и Стивен не услышал окончание фразы Пи-Джея.
Головы в витрине занялись огнем. Зал игровых автоматов выгорел почти дотла. На грязном снегу дымился старый добрый “Пэкман”, весь искореженный от жара… по льду и воде растекались тонкие струйки крови… едкий черный дым валил из дверей аптеки… солнце уже садилось… гора погружалась во тьму.
- Господи, вы поглядите! - заорал Пи-Джей. Из дверей супермаркета вывалилась обугленная фигура. - Мистер Кавальджан!
Обгоревший вампир набросился на Кейла Галлахера и вцепился ему в горло. Стивен с Пи-Джеем рванулись ему на помощь, выставив перед собой распятия.
- Возвращайся в огонь, мать твою, мерзость ходячая! - выкрикнул Пи-Джей, тыча распятием вампиру в лицо. Тот завопил от боли. К ним приближался еще один живой труп, охваченный пламенем. Он горел весь: горела одежда, горели волосы, щеки обуглились и свисали лохмотьями, обожженные губы злобно скалились, острые зубы сверкали…
- Мы окружены, - прохрипел Кейл. - Это конец. Стивен понял, что старик сдался. Он даже не попытался вытереть кровь с лица.
- Папа, не кисни! - крикнул Пи-Джей. - Все остальные там, наверху. У нас все получится…
- Да ладно тебе. Мы все умрем, по любому.
- Нет, не умрем. Пойдем, папа.
Стивен увидел глаза Кейла Галлахера. Там не было страха - только презрение и ужасная усталость. Черная от сажи рука схватила Кейла за плечо. Поначалу Пи-Джей растерялся, но потом рванулся к отцу, схватил его за руку и потянул на себя. Однако вампир, пусть и весь обгоревший, оказался сильнее. Он утащил Кейла с собой в огонь…
- Блин, папа, - прошептал Пи-Джей. Пламя плясало вокруг мертвого тела, и Стивен крикнул парнишке, чуть ли не лопаясь от безумной и жгучей радости:
- Пойдем, нам еще нужно много чего поджечь. Мальчик взглянул на него. Просто взглянул и все… А потом Брайен Дзоттоли вышел из дома напротив, где он убивал вампиров, и Пи-Джей вновь повернулся к Стивену и сказал:
- Это не игра, мистер. Вы сумасшедший, совершенно безбашенный. Абсолютно.
И пошел к Брайену, оставив Стивена одного. Тот постоял еще пару секунд, глядя в огонь, а потом поспешил вдогонку за остальными.
Терри, Фрэнсис и Пратна дожидались их у железнодорожных путей.
- Они просыпаются, - сказал Брайен. - Здесь, внизу, их несколько дюжин.
- Нам надо подняться наверх, - сказал Стивен. У него в голове звучала тема огня, триумфальная, всеобъемлющая. Все отступило на задний план. Осталась только одна дорога. Ему уже не терпелось познать эту страшную радость, обрушить полыхающую Валгаллу в воды Рейна…
- У нас есть распятия, - сказал Пи-Джей. - Они ничего нам не сделают.
- Вот тут ты ошибаешься, мальчик, - невесело усмехнулся Брайен. - На их предводителя распятия не действуют.
- Какого хрена вообще? - вдруг взвился Терри. - Надо же что-то делать. Мы прорвемся с боем…
- Мне уже восемьдесят, - сказал Пратна. - Я готов встретить свою судьбу. Что бы меня ни ждало.
- Стало быть, решено.
Темнело быстро. Жар от пожара внизу стал почти невыносимым, удушливый дым ел глаза. Стивен сказал мальчишкам, чтобы они шли первыми.
лабиринт
Первым в дом вошел Фрэнсис Локк. Все шторы на окнах были плотно задернуты. Света не было - только тусклые отблески пожара, что уже бесновался в лесу. Вот он - момент истины! Сэр Фрэнсис поднял распятие над головой.
- Я вызываю тебя на бой! - хрипло выдохнул он. - Кто бы ты ни был. Я вызвал тебя в наш мир, и я же отправлю тебя обратно в ад.
Тишина. Пылинки пляшут в полумраке.
- Выходи! - Он вспомнил все очень живо. Как сверкнул, опускаясь, нож. Как влажно хлюпнул мягкий живот девчонки, расходясь под ножом. Как на алтарь Святой Сесилии пролились кровь и моча.
Он прошел чуть дальше в комнату. Темно. Темно. И очень тихо. А потом, откуда-то сверху - соблазнительный, чарующий смех. Обидный, насмешливый. В темноте он различил силуэт лестницы. Пошел вверх по ступеням. Молодость не вернешь, - думал он. Но я как будто вновь стал молодым. Сердце лихорадочно колотилось в груди, пытаясь влить силу в усталые ноги. Лестница круто уходила вверх. Сколько здесь, интересно, ступенек? Временами казалось, что это истертый камень, как на той лестнице в Итоге, где они с Пратной играли в мяч еще детьми… временами, что это - скрипучее дерево… временами, что мрамор, покрытый мягким ковром… а смех все звучал, рождаясь как будто из самой темноты… а потам к нему примешался еще один звук, как будто огромная хищная птица хлопала крыльями.
- Я убью тебя! - повторял он опять и опять, постепенно замедляя шаг. На плечи как будто давил груз всех прожитых лет, а распятие в руках становилось все тяжелее и тяжелее.
И вот наконец последняя ступенька. А там - тот же самый алтарь, и та же самая девушка, и он уже занес нож, готовый вонзить его ей в живот, и полуволк-полумальчик выступает из темноты в облаке курящихся благовоний, и Фрэнсис говорит: “Уходи, уходи…”, - и размахивает распятием, но волк, сотканный из темноты, тянет лапу и прикасается к святому кресту, и крест вместе с Иисусом распадается на две зазубренные половинки, как будто расколотый молнией, и падает по ступеням вниз… вниз… метал бьется о камень, о мрамор, о дерево, о металл…
- Глупый смертный, - говорит призрачное существо. Это голос ребенка, но в нем звучат отголоски бесчисленных прожитых лет. - Не ты вызвал меня в мир. Твоя жестокость была бессмысленной и неоправданной; у нее не было никакой цели, кроме как ублажить твои собственные садистские наклонности. Все эти годы, все шестьдесят лет, ты обманывал себя, строил умозрительные теории о великом противостоянии света и тьмы, в котором тебе уготована не последняя роль - роль защитника света… Глупец! Посмотри на себя. Неужели ты правда считаешь, что ты из тех, кто достоин играть в столь грандиозном спектакле?!
- Я тебя сотворил! - прохрипел Фрэнсис. - Я убил человека и тем самым вызвал тебя из ада…
- Нет, Фрэнсис, жалкий ты человечишка.
И он наконец понял, что это правда. Он всю жизнь прожил во лжи, питая свои кошмары самообманом. И жалость в голосе существа, которое он все эти годы почитал своим творением, ввергла его в последнее - предельное - отчаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111