Только люди меняются изнутри.
Наконец он говорит:
- Прежде чем мы уедем совсем, давай заедем в Германию на пару дней? Там есть одно надгробие, которое мне очень нравится. Хочу забрать его с собой. Оно останется у тебя, даже когда мы с тобой разойдемся в Америке. И ты будешь изредка вспоминать меня. И думать обо мне…
- Я буду думать, что ты как бы умер.
- И лежу в мягкой и теплой земле. - Он говорит это с такой неизбывной тоской, но уже через мгновение он снова спокоен.
Мальчик по имени Кржиштоф Лидик медленно отворачивается от фотографии на стене - очевидного доказательства его истинной природы, - проходит сквозь залы музея, берет в гардеробе пальто и шарф и выходит на тихую улицу тихого городка Освенцим.
зал игровых автоматов и лабиринт
В другой гримерной за сценой - уже без зеркальной стены с видом на океан, но с таким же комплектом видеоэкранов - Мисси Пальват уже прощалась со Стивеном Майлсом и тремя норнами.
- Я поговорю с Тимми, чтобы он с вами встретился. И сразу же вас позову. - Она поднялась с диванчика и направилась к двери. - А пока можете здесь посидеть, посмотреть на экраны. Первыми выступают “Стервятники”, такая бесовская совершенно группа… Заводят публику перед выходом Тимми. Ладно, увидимся. Мне пора.
Она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
Они остались одни - ждать.
Стивен какое-то время смотрел на экраны. Не потому что было интересно. Просто ему не хотелось смотреть на Мьюриел, Фрэнсиса и Пратну, которые сами были как стервятники.
Потом он заметил под потолком скользящую видеокамеру. Он снял куртку и набросил ее на камеру. Со стороны это смотрелось глупо. Но зато ему сразу стало спокойнее.
Похоже, кондиционер не работал. В комнате было невыносимо душно. Стивен понял, что нужно хоть что-то сказать - чтобы разрядить напряжение.
- А вы уверены, что теории Мьюриел - это не просто домыслы?
- Идиот, - прокаркала старая ведьма. - Ты же сам видел, как половинки идола соединились под пение тех людей. Ему нужна… большая толпа, объединенная единым порывом… толпа, которую лихорадит, которую воспламеняют эмоции. Помните, мы проезжали в Лос-Анджелесе мимо толпы митингующих… то ли была забастовка учителей, то ли еще не пойми чего… так вот. Когда мы проезжали мимо, я почувствовала, как дрожат половинки идола. Причем дрожат осязаемо. Это не просто мои фантазии.
- Может, достанем их прямо сейчас? - спросил Пратна. Таким возбужденным Стивен не видел его со времен Кембриджа.
- Можно, - сказала Мьюриел.
Принц и сэр Фрэнсис достали из своих пакетов по половинке огненного божка.
На экране, где шла прямая трансляция со сцены, бесновались четверо парней, одетых стервятниками. Все они были в птичьих масках, закрывавших всю голову и крепившихся на высоких воротниках по типу мягкой гофрированной трубы. Воротники подрагивали и гнулись, так что птичьи головы раскачивались в такт музыке. Зрелище, надо сказать, было мерзкое. Сама музыка - ее было слышно в приглушенных динамиках - складывалась из повторяющейся заунывной перкуссии и мрачных гитарных глиссандо. Бесноватые парни-стервятники даже не пели, а выкрикивали тексты шизоидно-сюрреалистического содержания, перемежая их время от времени визгливыми выкриками, утрированными птичьими трелями и скомпилированными звуками рвущейся плоти и рвущих плоть челюстей. Неожиданно у них за спинами развернулись огромные черные крылья, и все четверо поднялись над сценой на тросах. Черная ткань хлопала на искусственном ветру, и эти звуки, пропущенные через усилитель, добавили к уже имеющейся какофонии ритмическое электронное жужжание.
- Милая музыка, правда? Что-то в ней есть такое… от Вальпургиевой ночи. Я прямо себе представляю, как лечу на метле или варю колдовское зелье. - Мьюриел явно нравился этот ритмический шум.
- Господи, - вдруг воскликнул Фрэнсис.
- Что? - спросил Стивен.
- Идол дрожит. Я чувствую.
- Может, ты просто нервничаешь, приятель, - усмехнулся Пратна. Но потом, кажется, и он тоже что-то почувствовал. Потому что резко умолк и напрягся.
Стивен, как ни старался, так и не смог проникнуться возбуждением остальных. Что-то было не так - в том, что они затеяли. Что-то было неправильно. Это был не тот день, когда он - Стивен Майлс - взялся бы сжечь целый мир в пламени своих личных “Сумерек богов”.
Сэр Фрэнсис достал из карманов куртки четыре револьвера.
- По-моему, нам стоит вооружиться. На всякий случай. - Он раздал всем оружие. Стивен молча взял револьвер и убрал его в карман.
Он опять повернулся к экранам. На одном из них камера медленно проезжала по первым рядам… зрители бесновались почище “Стервятников”. Они кричали, прыгали на месте, танцевали в проходах, хлопали в ладоши. Но было там несколько человек, которые смотрелись явно не к месту на этом празднике жизни… например, вот этот мужчина, прижимающий к груди черную сумку. Глаза закрыты, на лице - выражение сосредоточенной ненависти. Может быть, это кто-то из тех, кто знает об истинной сущности Тимми? Может быть, в зрительном зале есть и другие такие же… сидят, судорожно сжимают в руках заостренные колья, распятия и головки чеснока и выжидают момент, чтобы рвануться на сцену и наброситься на князя тьмы?
Он рассмеялся про себя. Нет, это уже полный бред.
Кто вообще знает про Тимми?
Только Стивен и Боги Хаоса. И теперь еще Карла.
А если Карла попытается его остановить?
Эти волчьи глаза, шестьдесят лет назад… злобный взгляд зверя… или ему показалось, что злобный? И что сказал ему мальчик-вампир? Стивен попробовал вспомнить, но не сумел. Но ведь что-то же он сказал…
Ладно. Теперь уже поздно терзаться сомнениями. Стивен сжал в кармане револьвер, стараясь не прислушиваться к разговору трех норн, которые принялись обсуждать свои злодейские планы.
18
записки психиатра
В тот день, когда у Тимми был последний концерт, я весь вечер не находила себе покоя. Меня неудержимо тянуло в зеркальный зал. Я прошла по коридорам, населенным призраками и духами. И почему-то у меня было чувство, что я стала сильнее их. Ощущение собственного превосходства… Я больше их не боялась. Потому что во сне я была с Тимми в лесу, в черном лесу души.
Я прошла мимо бессчетных комнат. Одни комнаты были пусты. Другие как будто выгорели дотла, и сквозь проломы в обугленных стенах проглядывали куски искусственного неба. Когда-то здесь обитали вампиры. Но потом появился этот Брайен, и вколотил колья им в сердце, и навсегда погасил холодные искры их мертвых жизней, и разбил оболочку смертельных снов, которые держали их в мире смертных.
Теперь они обратились в прах, и их комнаты, обставленные полузабытыми грезами из их прежних жизней, теперь умирали тоже.
Комната Лайзы. Ряды развороченных телевизоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Наконец он говорит:
- Прежде чем мы уедем совсем, давай заедем в Германию на пару дней? Там есть одно надгробие, которое мне очень нравится. Хочу забрать его с собой. Оно останется у тебя, даже когда мы с тобой разойдемся в Америке. И ты будешь изредка вспоминать меня. И думать обо мне…
- Я буду думать, что ты как бы умер.
- И лежу в мягкой и теплой земле. - Он говорит это с такой неизбывной тоской, но уже через мгновение он снова спокоен.
Мальчик по имени Кржиштоф Лидик медленно отворачивается от фотографии на стене - очевидного доказательства его истинной природы, - проходит сквозь залы музея, берет в гардеробе пальто и шарф и выходит на тихую улицу тихого городка Освенцим.
зал игровых автоматов и лабиринт
В другой гримерной за сценой - уже без зеркальной стены с видом на океан, но с таким же комплектом видеоэкранов - Мисси Пальват уже прощалась со Стивеном Майлсом и тремя норнами.
- Я поговорю с Тимми, чтобы он с вами встретился. И сразу же вас позову. - Она поднялась с диванчика и направилась к двери. - А пока можете здесь посидеть, посмотреть на экраны. Первыми выступают “Стервятники”, такая бесовская совершенно группа… Заводят публику перед выходом Тимми. Ладно, увидимся. Мне пора.
Она вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.
Они остались одни - ждать.
Стивен какое-то время смотрел на экраны. Не потому что было интересно. Просто ему не хотелось смотреть на Мьюриел, Фрэнсиса и Пратну, которые сами были как стервятники.
Потом он заметил под потолком скользящую видеокамеру. Он снял куртку и набросил ее на камеру. Со стороны это смотрелось глупо. Но зато ему сразу стало спокойнее.
Похоже, кондиционер не работал. В комнате было невыносимо душно. Стивен понял, что нужно хоть что-то сказать - чтобы разрядить напряжение.
- А вы уверены, что теории Мьюриел - это не просто домыслы?
- Идиот, - прокаркала старая ведьма. - Ты же сам видел, как половинки идола соединились под пение тех людей. Ему нужна… большая толпа, объединенная единым порывом… толпа, которую лихорадит, которую воспламеняют эмоции. Помните, мы проезжали в Лос-Анджелесе мимо толпы митингующих… то ли была забастовка учителей, то ли еще не пойми чего… так вот. Когда мы проезжали мимо, я почувствовала, как дрожат половинки идола. Причем дрожат осязаемо. Это не просто мои фантазии.
- Может, достанем их прямо сейчас? - спросил Пратна. Таким возбужденным Стивен не видел его со времен Кембриджа.
- Можно, - сказала Мьюриел.
Принц и сэр Фрэнсис достали из своих пакетов по половинке огненного божка.
На экране, где шла прямая трансляция со сцены, бесновались четверо парней, одетых стервятниками. Все они были в птичьих масках, закрывавших всю голову и крепившихся на высоких воротниках по типу мягкой гофрированной трубы. Воротники подрагивали и гнулись, так что птичьи головы раскачивались в такт музыке. Зрелище, надо сказать, было мерзкое. Сама музыка - ее было слышно в приглушенных динамиках - складывалась из повторяющейся заунывной перкуссии и мрачных гитарных глиссандо. Бесноватые парни-стервятники даже не пели, а выкрикивали тексты шизоидно-сюрреалистического содержания, перемежая их время от времени визгливыми выкриками, утрированными птичьими трелями и скомпилированными звуками рвущейся плоти и рвущих плоть челюстей. Неожиданно у них за спинами развернулись огромные черные крылья, и все четверо поднялись над сценой на тросах. Черная ткань хлопала на искусственном ветру, и эти звуки, пропущенные через усилитель, добавили к уже имеющейся какофонии ритмическое электронное жужжание.
- Милая музыка, правда? Что-то в ней есть такое… от Вальпургиевой ночи. Я прямо себе представляю, как лечу на метле или варю колдовское зелье. - Мьюриел явно нравился этот ритмический шум.
- Господи, - вдруг воскликнул Фрэнсис.
- Что? - спросил Стивен.
- Идол дрожит. Я чувствую.
- Может, ты просто нервничаешь, приятель, - усмехнулся Пратна. Но потом, кажется, и он тоже что-то почувствовал. Потому что резко умолк и напрягся.
Стивен, как ни старался, так и не смог проникнуться возбуждением остальных. Что-то было не так - в том, что они затеяли. Что-то было неправильно. Это был не тот день, когда он - Стивен Майлс - взялся бы сжечь целый мир в пламени своих личных “Сумерек богов”.
Сэр Фрэнсис достал из карманов куртки четыре револьвера.
- По-моему, нам стоит вооружиться. На всякий случай. - Он раздал всем оружие. Стивен молча взял револьвер и убрал его в карман.
Он опять повернулся к экранам. На одном из них камера медленно проезжала по первым рядам… зрители бесновались почище “Стервятников”. Они кричали, прыгали на месте, танцевали в проходах, хлопали в ладоши. Но было там несколько человек, которые смотрелись явно не к месту на этом празднике жизни… например, вот этот мужчина, прижимающий к груди черную сумку. Глаза закрыты, на лице - выражение сосредоточенной ненависти. Может быть, это кто-то из тех, кто знает об истинной сущности Тимми? Может быть, в зрительном зале есть и другие такие же… сидят, судорожно сжимают в руках заостренные колья, распятия и головки чеснока и выжидают момент, чтобы рвануться на сцену и наброситься на князя тьмы?
Он рассмеялся про себя. Нет, это уже полный бред.
Кто вообще знает про Тимми?
Только Стивен и Боги Хаоса. И теперь еще Карла.
А если Карла попытается его остановить?
Эти волчьи глаза, шестьдесят лет назад… злобный взгляд зверя… или ему показалось, что злобный? И что сказал ему мальчик-вампир? Стивен попробовал вспомнить, но не сумел. Но ведь что-то же он сказал…
Ладно. Теперь уже поздно терзаться сомнениями. Стивен сжал в кармане револьвер, стараясь не прислушиваться к разговору трех норн, которые принялись обсуждать свои злодейские планы.
18
записки психиатра
В тот день, когда у Тимми был последний концерт, я весь вечер не находила себе покоя. Меня неудержимо тянуло в зеркальный зал. Я прошла по коридорам, населенным призраками и духами. И почему-то у меня было чувство, что я стала сильнее их. Ощущение собственного превосходства… Я больше их не боялась. Потому что во сне я была с Тимми в лесу, в черном лесу души.
Я прошла мимо бессчетных комнат. Одни комнаты были пусты. Другие как будто выгорели дотла, и сквозь проломы в обугленных стенах проглядывали куски искусственного неба. Когда-то здесь обитали вампиры. Но потом появился этот Брайен, и вколотил колья им в сердце, и навсегда погасил холодные искры их мертвых жизней, и разбил оболочку смертельных снов, которые держали их в мире смертных.
Теперь они обратились в прах, и их комнаты, обставленные полузабытыми грезами из их прежних жизней, теперь умирали тоже.
Комната Лайзы. Ряды развороченных телевизоров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111