Именно к этому он стремился с той самой минуты, как вогнал острый кол в сердце племянницы, и увидел себя в образе Марка, и понял, что он тоже способен на предельную низость.
- Мне взять тебя прямо сейчас? - прошептала Шанна. Снаружи ревело пламя. Ее глаза сверкали, неумолимые, непроницаемые, как черное стекло. Он прикоснулся к ее щеке, пытаясь уловить источник этого хрупкого переливчатого сияния. Но оно ускользало от понимания. И даже ее волосы были как черный огонь. - Мне взять тебя прямо сейчас? - повторила она. - Да? Да?
- Да, - сказал он в отчаянии.
И бросился в жуткий холод, и почувствовал легкий укол на шее, и там стало пощипывать, и это пощипывание разлилось по венам, как слабенький электрический ток, и он почувствовал, как остывает его тело, стремительно теряя тепло…
Вдалеке - за стеной огня - крик:
- Мама, зачем ты так, мама?!
И внезапно вернулось тепло. Жарким потоком влилось обратно в тело. И мальчик встал между ними и вжег распятие в лицо матери - мальчик в набедренной повязке и волчьей шкуре вместо плаща, с лицом, разрисованным алыми полосами. А его друг замер как истукан, ошеломленный.
Брайен увидел, что зубы у Шанны красные.
- Кто та? - закричала она. - Я тебя больше не узнаю… Кол опустился, оборвав крик, рвущийся с ее губ. Она пошатнулась и упала. Огонь облизнул ее руки. Она широко распахнула глаза, умоляюще глядя на Брайена. Он смотрел на нее, завороженный пустотой в ее черных глазах. Мальчики потянули его за руку. А где-то в глубинах его естества шевельнулось желание. Щит на стене превратился в диск пламени. Фигуры мальчиков на его фоне казались смазанными силуэтами.
- Тащи его отсюда, - крикнул Терри.
- Он тяжелый… помоги мне… - Сдавленный голос второго парнишки.
Жесткие черты Шанны разгладились. В смерти ее лицо стало мягким и нежным. Голос Пи-Джея донесся до Брайена как будто откуда-то издалека:
- Смотри, Терри. Хотя бы теперь она снова знает, кто она. И Брайен начал осознавать, что он медленно погружается в зыбучий песок огня, и что в глубине души его отчаянно тянет к этой последней погибели, и что мальчишки держат его за руки и пытаются удержать, не дать ему погрузиться в пламя, но если он им не поможет, они его точно не вытащат… он напрягся, отгоняя пылающую темноту… и они все-таки выдернули его наружу, и он увидел снежинки за стеной бледнеющего огня… они были похожи на искрящиеся звездочки, розовые и оранжевые в отблесках пламени… потом он увидел горы, а потом его накрыла безбрежная темнота.
спасение любовью
Лестница вывела Стивена на вершину горы, подсвеченную пламенем. На снегу лежали тела героев, которым хватило запала пройти сквозь стену волшебного огня. Но для Стивена огонь был другом; разве он не играл с огнем еще в детстве? Огонь знал Стивена и не обжег его. Стена пламени расступилась, чтобы его пропустить.
Он оказался в бесконечном зеркальном зале. В центральной комнате чердака-лабиринта - в темном сердце человеческого сознания.
Рельсы игрушечной железной дороги выстилали весь пол. Поезда со свистом проносились по импровизированным мостам на подпорках из книг, по лугам из зеленых пледов, по пластмассовым тоннелям. Мимо миниатюрного оперного театра в Тауберге, мимо часовни Святой Сесилии, и даже вдоль кладбища, где когда-то была могила Конрада Штольца. На горных кряжах из перевернутых кресел темнели мрачно средневековые замки. Был здесь и сосновый лес из крошечных деревьев. И все это отражалось в бесчисленных зеркалах.
Он узнал диванчик из нью-йоркского кабинета Карлы. И сама Карла тоже была здесь. Она сказала:
- Он ждал нас целую вечность, Стивен. Смотри, я тут набросала схему. - Она протянула ему блокнот, открытый на нужной странице.
* * *
- Видишь, - продолжала она, - какие нас связывают сложные отношения.
Он молчал. Огонь - он чувствовал огонь, как чувствуют живое существо, как чувствуют любимого человека - уже выжигал дом изнутри.
- Помнишь, когда мы встретились в первый раз? Не в клинике, а гораздо раньше. Это была случайная встреча. Я тогда была студенткой, а ты отдал мне свой пончик в Карнеги-Холле. Конечно, ты ничего не помнишь. Но я тебя не забыла. С того самого раза. Видишь, нас постоянно сводило вместе. На первый взгляд, вроде случайно. Но это была не случайность. Это была судьба. Судьба толкала нас вперед, отсекая все побочные вероятности, пока каждому из нас не осталась только одна дорога…
- Дорога в Вампирский Узел. - Пауза. И потом: - А ты теперь…
- Да. Теперь я вампир. - Но он понял это и так. По ее плавным кошачьим движениям. По сиянию, исходившему от ее кожи. По сверкающей взвихренной тьме у нее в глазах. - Послушай. Это не то, что ты думаешь. Тысячу лет назад Тимми начал меняться. Способность сочувствовать людям была только началом метаморфозы. А все началось с… беспредельной тоски по завершенности. Он безотчетно искал свою женскую половину и свою тень. А поскольку он сам был созданием теневой вселенной, для него данные архетипы существовали в нашем мире… хотя в то время они еще не родились на свет. Ты понимаешь? Мы втроем, спроецированные вперед во время, были созданы друг для друга. И теперь мы вступаем в тигель трансформации, мы как бы кристаллизуемся и станем другим, мы возродимся, как феникс, из пламени - преображенные, непобедимые.
- В это трудно поверить. - Он чувствовал, что истина вот она, рядом. Но пока что боялся взглянуть на нее в открытую. Ему хотелось забыться в прежней огненной радости, в торжестве пламенной пляски, охватившей и город, и дом. - А наш брак поэтому и распался… потому что тогда у нас не было Тимми?
- Что-то вроде того.
- А Боги Хаоса? Они тут при чем?
- Да ладно тебе. Ты же и сам всегда знал, что они почти ни при чем. В ту ночь, в часовне, когда ты и эти твои Боги Хаоса увидели дитя ночи… что они видели на самом деле? Призраков или чудовищ. Олицетворение их собственной внутренней сути. Но ты не дал себя обмануть, хотя тебя и пытались сбить с толку. Ты был единственным, кто сумел разглядеть первозданную невинность за тысячелетним ужасом… ты увидел не зверя, не какое-нибудь страшилище, ты увидел ангела… не ненависть, а любовь!
Дрожащее марево пламени в воздухе между ним и Карлой… из дымки выходит фигура… мальчик… наконец они снова встретились лицом к лицу. Шестьдесят лет обратились в ничто. Зеркальный зал и часовня стали едины. Мальчик тоже совершенно не изменился, ибо он был субстанцией вечности.
Стивен заглянул в глаза - черные, как отполированный обсидиан, и, как и обсидиан, закаленные в жаре вулкана. Лицо как тончайший дрезденский фарфор. Иссиня-черные волосы. Фигура в сумраке. Стивена била дрожь. Сейчас он чувствовал то же самое, что чувствовал десятилетний хорист. Дрожь страха, который был чуть ли не чувственным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
- Мне взять тебя прямо сейчас? - прошептала Шанна. Снаружи ревело пламя. Ее глаза сверкали, неумолимые, непроницаемые, как черное стекло. Он прикоснулся к ее щеке, пытаясь уловить источник этого хрупкого переливчатого сияния. Но оно ускользало от понимания. И даже ее волосы были как черный огонь. - Мне взять тебя прямо сейчас? - повторила она. - Да? Да?
- Да, - сказал он в отчаянии.
И бросился в жуткий холод, и почувствовал легкий укол на шее, и там стало пощипывать, и это пощипывание разлилось по венам, как слабенький электрический ток, и он почувствовал, как остывает его тело, стремительно теряя тепло…
Вдалеке - за стеной огня - крик:
- Мама, зачем ты так, мама?!
И внезапно вернулось тепло. Жарким потоком влилось обратно в тело. И мальчик встал между ними и вжег распятие в лицо матери - мальчик в набедренной повязке и волчьей шкуре вместо плаща, с лицом, разрисованным алыми полосами. А его друг замер как истукан, ошеломленный.
Брайен увидел, что зубы у Шанны красные.
- Кто та? - закричала она. - Я тебя больше не узнаю… Кол опустился, оборвав крик, рвущийся с ее губ. Она пошатнулась и упала. Огонь облизнул ее руки. Она широко распахнула глаза, умоляюще глядя на Брайена. Он смотрел на нее, завороженный пустотой в ее черных глазах. Мальчики потянули его за руку. А где-то в глубинах его естества шевельнулось желание. Щит на стене превратился в диск пламени. Фигуры мальчиков на его фоне казались смазанными силуэтами.
- Тащи его отсюда, - крикнул Терри.
- Он тяжелый… помоги мне… - Сдавленный голос второго парнишки.
Жесткие черты Шанны разгладились. В смерти ее лицо стало мягким и нежным. Голос Пи-Джея донесся до Брайена как будто откуда-то издалека:
- Смотри, Терри. Хотя бы теперь она снова знает, кто она. И Брайен начал осознавать, что он медленно погружается в зыбучий песок огня, и что в глубине души его отчаянно тянет к этой последней погибели, и что мальчишки держат его за руки и пытаются удержать, не дать ему погрузиться в пламя, но если он им не поможет, они его точно не вытащат… он напрягся, отгоняя пылающую темноту… и они все-таки выдернули его наружу, и он увидел снежинки за стеной бледнеющего огня… они были похожи на искрящиеся звездочки, розовые и оранжевые в отблесках пламени… потом он увидел горы, а потом его накрыла безбрежная темнота.
спасение любовью
Лестница вывела Стивена на вершину горы, подсвеченную пламенем. На снегу лежали тела героев, которым хватило запала пройти сквозь стену волшебного огня. Но для Стивена огонь был другом; разве он не играл с огнем еще в детстве? Огонь знал Стивена и не обжег его. Стена пламени расступилась, чтобы его пропустить.
Он оказался в бесконечном зеркальном зале. В центральной комнате чердака-лабиринта - в темном сердце человеческого сознания.
Рельсы игрушечной железной дороги выстилали весь пол. Поезда со свистом проносились по импровизированным мостам на подпорках из книг, по лугам из зеленых пледов, по пластмассовым тоннелям. Мимо миниатюрного оперного театра в Тауберге, мимо часовни Святой Сесилии, и даже вдоль кладбища, где когда-то была могила Конрада Штольца. На горных кряжах из перевернутых кресел темнели мрачно средневековые замки. Был здесь и сосновый лес из крошечных деревьев. И все это отражалось в бесчисленных зеркалах.
Он узнал диванчик из нью-йоркского кабинета Карлы. И сама Карла тоже была здесь. Она сказала:
- Он ждал нас целую вечность, Стивен. Смотри, я тут набросала схему. - Она протянула ему блокнот, открытый на нужной странице.
* * *
- Видишь, - продолжала она, - какие нас связывают сложные отношения.
Он молчал. Огонь - он чувствовал огонь, как чувствуют живое существо, как чувствуют любимого человека - уже выжигал дом изнутри.
- Помнишь, когда мы встретились в первый раз? Не в клинике, а гораздо раньше. Это была случайная встреча. Я тогда была студенткой, а ты отдал мне свой пончик в Карнеги-Холле. Конечно, ты ничего не помнишь. Но я тебя не забыла. С того самого раза. Видишь, нас постоянно сводило вместе. На первый взгляд, вроде случайно. Но это была не случайность. Это была судьба. Судьба толкала нас вперед, отсекая все побочные вероятности, пока каждому из нас не осталась только одна дорога…
- Дорога в Вампирский Узел. - Пауза. И потом: - А ты теперь…
- Да. Теперь я вампир. - Но он понял это и так. По ее плавным кошачьим движениям. По сиянию, исходившему от ее кожи. По сверкающей взвихренной тьме у нее в глазах. - Послушай. Это не то, что ты думаешь. Тысячу лет назад Тимми начал меняться. Способность сочувствовать людям была только началом метаморфозы. А все началось с… беспредельной тоски по завершенности. Он безотчетно искал свою женскую половину и свою тень. А поскольку он сам был созданием теневой вселенной, для него данные архетипы существовали в нашем мире… хотя в то время они еще не родились на свет. Ты понимаешь? Мы втроем, спроецированные вперед во время, были созданы друг для друга. И теперь мы вступаем в тигель трансформации, мы как бы кристаллизуемся и станем другим, мы возродимся, как феникс, из пламени - преображенные, непобедимые.
- В это трудно поверить. - Он чувствовал, что истина вот она, рядом. Но пока что боялся взглянуть на нее в открытую. Ему хотелось забыться в прежней огненной радости, в торжестве пламенной пляски, охватившей и город, и дом. - А наш брак поэтому и распался… потому что тогда у нас не было Тимми?
- Что-то вроде того.
- А Боги Хаоса? Они тут при чем?
- Да ладно тебе. Ты же и сам всегда знал, что они почти ни при чем. В ту ночь, в часовне, когда ты и эти твои Боги Хаоса увидели дитя ночи… что они видели на самом деле? Призраков или чудовищ. Олицетворение их собственной внутренней сути. Но ты не дал себя обмануть, хотя тебя и пытались сбить с толку. Ты был единственным, кто сумел разглядеть первозданную невинность за тысячелетним ужасом… ты увидел не зверя, не какое-нибудь страшилище, ты увидел ангела… не ненависть, а любовь!
Дрожащее марево пламени в воздухе между ним и Карлой… из дымки выходит фигура… мальчик… наконец они снова встретились лицом к лицу. Шестьдесят лет обратились в ничто. Зеркальный зал и часовня стали едины. Мальчик тоже совершенно не изменился, ибо он был субстанцией вечности.
Стивен заглянул в глаза - черные, как отполированный обсидиан, и, как и обсидиан, закаленные в жаре вулкана. Лицо как тончайший дрезденский фарфор. Иссиня-черные волосы. Фигура в сумраке. Стивена била дрожь. Сейчас он чувствовал то же самое, что чувствовал десятилетний хорист. Дрожь страха, который был чуть ли не чувственным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111