Неодолимый. - Ты мне веришь. Должна мне верить, потому что твое подсознание - тоже часть этой силы, которая вызвала меня в мир…
…телефон все звонит и звонит…
- Простите, я на минуту. - Карла срывается с кресла, бежит в приемную, захлопывает за собой дверь и хватает трубку. - Алло, алло. - Она никак не может отдышаться. Этот ребенок… тяжелый случай. За таких пациентов она не берется. Депрессивный психоз - это одно. Но здесь уже явная шизофрения. - Алло.
Она уже взяла себя в руки. Она очень умело скрывает свое беспокойство.
наплыв
На репетиции он несколько раз бегал к себе в гримерную - где был телефон и где никто не стоял над душой - и пытался звонить своей бывшей жене. Он начинал набирать номер, но всякий раз леденящий страх сковывал его пальцы, и он отгонял его, проигрывая в уме ритмические удары молотов по наковальням из третьей сцены “Золота Рейна”: дум-ди-дум да-да-да дум-ди-дум дум-ди-дум да-да-да дум-ди-дум…
Уже потом - в другом гостиничном номере и совсем в другом городе - он выложил на стол свою записную книжку и старые газетные вырезки и принялся их разбирать. Он давно уже перестал собирать вырезки из газет и программки концертов. Но именно эти уже пожелтевшие вырезки - из времен первых его выступлений - он постоянно возил с собой. Как талисман на счастье.
Он нашел, что искал, и долго и мрачно разглядывал эти кусочки бумаги. Потом заказал в номер полбутылки водки. Он даже задумался, а не сжечь ли весь этот хлам. Можно выключить свет и смотреть на пламя… но он лишь поднял телефонную трубку и набрал номер.
- Карла?
- Иди ты к черту, у меня пациент!
- Он.
Он едва не выронил трубку - так у него тряслись руки. Пришлось прижать ее к уху плечом.
- …послушай, он действительно полоумный… или просто хороший актер… но случай действительно интересный, и мне бы хотелось скорее…
- Карла, мне нужно его увидеть. Ты можешь устроить нам встречу?
- Что?! Ты мне звонишь и просишь устроить тебе встречу с моим пациентом - с человеком, с которым ты даже не знаком?!
- У тебя странный голос. Похоже, ты чем-то встревожена. Это нервирует, правда? Когда тебе кажется, будто он тебя гипнотизирует… взглядом, голосом.
- Откуда ты знаешь? - выдыхает она с тревогой.
- Устрой нам встречу.
- Позвони его агенту. Я тебе не раба. Я избавилась от тебя еще раньше.
Он кладет трубку на рычаг и выключает свет.
Он думает.
В комнате темно. В телевизоре Питер Кашинг сосредоточенно протыкает колом сердце Кристофера Ли под зловещую музыку, но звук приглушен почти до шепота .
В дверь стучат. Он испуганно приподнимается на подушках. - Обслуживание номеров. Он встает и включает свет.
Когда официант ушел, Майлс налил себе водки и разложил на кровати старые газеты.
Вот они - все программы его выступлений в первом турне по оперным театрам провинциальной Германии. Это было спустя пару лет после войны, 0н впервые вернулся в Европу, откуда уехал еще ребенком, когда его родители погибли в пожаре и его отправили к родственникам в Америку. Ах эта Германия с ее маленькими городочками, где в каждом буквально есть собственный крошечный opernhaus, оперный театр. Ага, вот оно.
Оперный театр, Тауберг, Вольфгассе, 13. Три недели гастролей. Очень достойный репертуар. “Волшебная флейта”, “Фиделио”, “Тоска” (на немецком, естественно) и другие. Программы спектаклей. Теперь имена исполнителей не говорят ни о чем, за исключением некоторых: Ротштейн, Делла Страда, которая, собственно, и тянула на себе весь спектакль… и в самом низу в роли мальчика-пастуха из “Тоски” и одного из трех гениев храма в “Волшебной флейте” Конрад Штольц.
В газетах были и снимки. И в том числе - трое мальчиков-гениев, ведущих принца Тамино к Зарастро, чернокнижнику и жрецу. Все трое обряжены в длинные балахоны. Все трое в припудренных париках. В руках у них - короткие жезлы со звездами на концах. Выдающийся китч. Предел безвкусия.
Он подносит газету со снимком поближе к лампе. Да, все правильно. Он не ошибся. Ему вспомнился голос этого мальчика - высокий, волшебный, до жути красивый голос, берущий высокие ноты без всякого напряжения. Этот мальчик, казалось, вообще никогда не дышал. Потому что он выпевал даже самые длинные фразы, не набирая воздуха. Майлс был в этом уверен. Музыкант никогда не забудет такой необычный голос.
Мальчик, который идет впереди… с ясными черными глазами и восторженным взглядом. Мальчик, которого взяли в спектакль в самый последний момент, потому что певец, исполнявший эту роль раньше, как-то странно погиб при невыясненных обстоятельствах. И еще потому, что его лицо смутно напомнило Майлсу о каком-то забытом событии из детства. И разумеется, из-за голоса. И теперь этот мальчик вернулся.
В образе Тимми Валентайна.
Майлс выключает свет и пытается заснуть. Когда он закрывает глаза, на телеэкране восходит солнце, и Дракула рассыпается пылью…
дитя ночи
Черт бы его побрал, этого Стивена! Карла бросила трубку и вернулась к себе в кабинет.
Пока ее не было, мальчик даже не пошевелился. Она была в этом уверена. Так не бывает, и тем не менее.
Ей опять стало жутко.
С чего бы Стивену вдруг понадобилось встречаться с Тимми Валентайном? Стараясь унять дрожь, она опустилась в кресло.
- Вы мне не верите, - говорит Тимми.
- Я верю.
- Нет. Вы только так говорите, что верите. Вы меня поощряете, чтобы я продолжал говорить, и вы бы составили более полное представление о моих психозах. Может быть, у меня действительно есть психозы, миссис Рубенс, но это не те психозы, которые можно как-то классифицировать. А сейчас вы, наверное, думаете, что я… нагло вру, чтобы над вами поиздеваться.
- Да, мне приходила такая мысль.
В соседней комнате большие напольные часы, свадебный подарок Стивена, начали отбивать полночь. Тимми молчал, дожидаясь, пока бой часов не утихнет совсем.
- Ведьминский час, - сказал он. - Что мне сделать, чтобы вы мне поверили? Может быть, превратиться в летучую мышь?
Он исчезает. Кожистые крылья хлопают в воздухе, чуть ли не задевая ее лицо. Она испуганно вскрикнула, в приглушенном свете влажно блеснули клыки…
Он снова сидит на. диване, сцепив ладони.
- Ничего этого не было, - медленно говорит Карла. - Я ничего не видела.
- У вас есть зеркало?
Она встает, не сводя с него глаз, нащупывает на столе косметичку, достает пудреницу, открывает. В зеркальце отражается ее лицо. Обвислые щеки - не сильно, но все же… Морщинки вокруг глаз. Ладно, думает Карла. Зато у меня до сих пор очень красивые волосы. Она знает свои недостатки и свои достоинства. Глянув в зеркальце еще раз, она поворачивает его к Тимми.
Зеркало рассыпается у нее в руках. Осколки падают на ковер.
- Это мое сознание его разбило, - говорит она. - Или твое. Мы видим лишь то, что хотим увидеть.
- И трогаем то, что хотим потрогать, - говорит этот странный ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
…телефон все звонит и звонит…
- Простите, я на минуту. - Карла срывается с кресла, бежит в приемную, захлопывает за собой дверь и хватает трубку. - Алло, алло. - Она никак не может отдышаться. Этот ребенок… тяжелый случай. За таких пациентов она не берется. Депрессивный психоз - это одно. Но здесь уже явная шизофрения. - Алло.
Она уже взяла себя в руки. Она очень умело скрывает свое беспокойство.
наплыв
На репетиции он несколько раз бегал к себе в гримерную - где был телефон и где никто не стоял над душой - и пытался звонить своей бывшей жене. Он начинал набирать номер, но всякий раз леденящий страх сковывал его пальцы, и он отгонял его, проигрывая в уме ритмические удары молотов по наковальням из третьей сцены “Золота Рейна”: дум-ди-дум да-да-да дум-ди-дум дум-ди-дум да-да-да дум-ди-дум…
Уже потом - в другом гостиничном номере и совсем в другом городе - он выложил на стол свою записную книжку и старые газетные вырезки и принялся их разбирать. Он давно уже перестал собирать вырезки из газет и программки концертов. Но именно эти уже пожелтевшие вырезки - из времен первых его выступлений - он постоянно возил с собой. Как талисман на счастье.
Он нашел, что искал, и долго и мрачно разглядывал эти кусочки бумаги. Потом заказал в номер полбутылки водки. Он даже задумался, а не сжечь ли весь этот хлам. Можно выключить свет и смотреть на пламя… но он лишь поднял телефонную трубку и набрал номер.
- Карла?
- Иди ты к черту, у меня пациент!
- Он.
Он едва не выронил трубку - так у него тряслись руки. Пришлось прижать ее к уху плечом.
- …послушай, он действительно полоумный… или просто хороший актер… но случай действительно интересный, и мне бы хотелось скорее…
- Карла, мне нужно его увидеть. Ты можешь устроить нам встречу?
- Что?! Ты мне звонишь и просишь устроить тебе встречу с моим пациентом - с человеком, с которым ты даже не знаком?!
- У тебя странный голос. Похоже, ты чем-то встревожена. Это нервирует, правда? Когда тебе кажется, будто он тебя гипнотизирует… взглядом, голосом.
- Откуда ты знаешь? - выдыхает она с тревогой.
- Устрой нам встречу.
- Позвони его агенту. Я тебе не раба. Я избавилась от тебя еще раньше.
Он кладет трубку на рычаг и выключает свет.
Он думает.
В комнате темно. В телевизоре Питер Кашинг сосредоточенно протыкает колом сердце Кристофера Ли под зловещую музыку, но звук приглушен почти до шепота .
В дверь стучат. Он испуганно приподнимается на подушках. - Обслуживание номеров. Он встает и включает свет.
Когда официант ушел, Майлс налил себе водки и разложил на кровати старые газеты.
Вот они - все программы его выступлений в первом турне по оперным театрам провинциальной Германии. Это было спустя пару лет после войны, 0н впервые вернулся в Европу, откуда уехал еще ребенком, когда его родители погибли в пожаре и его отправили к родственникам в Америку. Ах эта Германия с ее маленькими городочками, где в каждом буквально есть собственный крошечный opernhaus, оперный театр. Ага, вот оно.
Оперный театр, Тауберг, Вольфгассе, 13. Три недели гастролей. Очень достойный репертуар. “Волшебная флейта”, “Фиделио”, “Тоска” (на немецком, естественно) и другие. Программы спектаклей. Теперь имена исполнителей не говорят ни о чем, за исключением некоторых: Ротштейн, Делла Страда, которая, собственно, и тянула на себе весь спектакль… и в самом низу в роли мальчика-пастуха из “Тоски” и одного из трех гениев храма в “Волшебной флейте” Конрад Штольц.
В газетах были и снимки. И в том числе - трое мальчиков-гениев, ведущих принца Тамино к Зарастро, чернокнижнику и жрецу. Все трое обряжены в длинные балахоны. Все трое в припудренных париках. В руках у них - короткие жезлы со звездами на концах. Выдающийся китч. Предел безвкусия.
Он подносит газету со снимком поближе к лампе. Да, все правильно. Он не ошибся. Ему вспомнился голос этого мальчика - высокий, волшебный, до жути красивый голос, берущий высокие ноты без всякого напряжения. Этот мальчик, казалось, вообще никогда не дышал. Потому что он выпевал даже самые длинные фразы, не набирая воздуха. Майлс был в этом уверен. Музыкант никогда не забудет такой необычный голос.
Мальчик, который идет впереди… с ясными черными глазами и восторженным взглядом. Мальчик, которого взяли в спектакль в самый последний момент, потому что певец, исполнявший эту роль раньше, как-то странно погиб при невыясненных обстоятельствах. И еще потому, что его лицо смутно напомнило Майлсу о каком-то забытом событии из детства. И разумеется, из-за голоса. И теперь этот мальчик вернулся.
В образе Тимми Валентайна.
Майлс выключает свет и пытается заснуть. Когда он закрывает глаза, на телеэкране восходит солнце, и Дракула рассыпается пылью…
дитя ночи
Черт бы его побрал, этого Стивена! Карла бросила трубку и вернулась к себе в кабинет.
Пока ее не было, мальчик даже не пошевелился. Она была в этом уверена. Так не бывает, и тем не менее.
Ей опять стало жутко.
С чего бы Стивену вдруг понадобилось встречаться с Тимми Валентайном? Стараясь унять дрожь, она опустилась в кресло.
- Вы мне не верите, - говорит Тимми.
- Я верю.
- Нет. Вы только так говорите, что верите. Вы меня поощряете, чтобы я продолжал говорить, и вы бы составили более полное представление о моих психозах. Может быть, у меня действительно есть психозы, миссис Рубенс, но это не те психозы, которые можно как-то классифицировать. А сейчас вы, наверное, думаете, что я… нагло вру, чтобы над вами поиздеваться.
- Да, мне приходила такая мысль.
В соседней комнате большие напольные часы, свадебный подарок Стивена, начали отбивать полночь. Тимми молчал, дожидаясь, пока бой часов не утихнет совсем.
- Ведьминский час, - сказал он. - Что мне сделать, чтобы вы мне поверили? Может быть, превратиться в летучую мышь?
Он исчезает. Кожистые крылья хлопают в воздухе, чуть ли не задевая ее лицо. Она испуганно вскрикнула, в приглушенном свете влажно блеснули клыки…
Он снова сидит на. диване, сцепив ладони.
- Ничего этого не было, - медленно говорит Карла. - Я ничего не видела.
- У вас есть зеркало?
Она встает, не сводя с него глаз, нащупывает на столе косметичку, достает пудреницу, открывает. В зеркальце отражается ее лицо. Обвислые щеки - не сильно, но все же… Морщинки вокруг глаз. Ладно, думает Карла. Зато у меня до сих пор очень красивые волосы. Она знает свои недостатки и свои достоинства. Глянув в зеркальце еще раз, она поворачивает его к Тимми.
Зеркало рассыпается у нее в руках. Осколки падают на ковер.
- Это мое сознание его разбило, - говорит она. - Или твое. Мы видим лишь то, что хотим увидеть.
- И трогаем то, что хотим потрогать, - говорит этот странный ребенок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111