Внутрь сквозь решетку заглядывает солнце, которое сияло весь день, слабое осеннее солнце, чьи косые лучи рисуют квадраты на книжных полках и стенах. На стенах между книжными полками висят африканские маски, лица, вырезанные из черного и темно-коричневого дерева на фоне белой эмульсионной краски, Кэрки в своих веселеньких одеждах сидят под масками в двух раскладных креслах с парусиновыми сиденьями. Оба держат рюмки с красным вином и смотрят друг на друга и начинают словесное созидание вечеринки. Называют имена, обговаривают закуски и напитки.
Через некоторое время Барбара встает и подходит к подножию лестницы.
- Энн! - кричит она в холл. - Мы с Говардом планируем вечеринку. Ты бы не выкупала детей?
- Хорошо, миссис Кэрк, - кричит Энн Петти, студентка, которая прожила у них лето, разругавшись с родителями настолько, что вернуться домой никак не может. - Выкупаю.
- Просто не знаю, как бы я справлялась без Энн, - говорит Барбара, снова садясь в раскладное кресло с парусиновым сиденьем.
- Бимиши, - говорит Говард. - Стерпим мы Бимишей?
- Мы не видели их все лето, - говорит Барбара. - Мы все лето никого не видели.
И это святая правда, так как для Кэрков лето знаменует застойное время года, фазу социальной апатии. Говард дописал свою книгу - она трепещет на письменном столе рядом с ними. Однако творчество - процесс ни с кем не разделяемый и внутренний; и сейчас Говард пребывает в той посткоитальной литературной прострации, в которую впадают те, кто слишком много времени посвящает собственным, ни с кем не разделяемым, построениям и сюжетам; его тянет погрузиться, вмешаться в более крупные, величавые, более великолепные сюжеты, чем те, которые набрасывает история. А Барбара занималась домашними делами, но домашность для таких людей, как Кэрки, это уклонение, увертка - личность предназначена для несравненно более масштабных дел. Но их вечеринка - это вечеринка и для мира; они созидают ее со всей серьезностью. Говард - теоретик социального общения; он рассуждает о «соответствующих формах взаимообщения» (его формулировка) и о параметрах встречи. Барбара играет антитезисную роль и думает об индивидах и лицах, и не потому, что мужчины склонны к абстракциям, а женщины эмоциональны (подобного распределения ролей они не приемлют), но потому, что ведь надо же быть в курсе, кто кому симпатичен, и кто с кем не может находиться в одной комнате, и кто спит с кем, а кому следует рано или поздно переспать с кем, если вы хотите, чтобы ваши вечеринки удавались по-настоящему. А вечеринки Кэрков всегда удаются на славу. Кэрки обладают истинным талантом организации вечеринок. Это не структуризированные вечеринки, а просто обрамления, ну совсем как университетские семинары Говарда, а также и его книги, в которых неистовые чувства ломают традиционную грамматику, методологию и построения. Но, как всегда говорит Говард, если вы действительно ищете нечто подлинно неструктуризированное, вам необходимо спланировать все тщательно до мельчайших деталей. И вот именно этим и занимаются Кэрки, сидя в своем кабинете и прихлебывая свое вино.
Солнечные квадраты на стене блекнут; Говард зажигает свою настольную лампу. Принцип - творческое перемешивание. И потому Кэрки перемешивают людей из города с людьми из университета и людей из Лондона с людьми из юрода, перемешивают гетеро с гомо, художников с авангардистскими богословами, студентов с Адскими ангелами, поп-звезд с поклонниками ИРА, маоистов с троцкистами, врачей, специализирующихся на планировании семьи, с изгоями, которые спят под мостами. В распоряжении Кэрков широчайший интеллектуальный избирательный спектр, обширнейший круг знакомств: надо же успевать держаться вровень с таким множеством аспектов и контекстов непрерывно изменяющейся жизни. Через какое-то время Говард поднимается на ноги и прислоняется к книжному шкафу; он говорит:
- Остановимся на этом. Боюсь, мы зацикливаемся. Еще немного, и дело обернется чертовым буржуазным раутом, на который мы бы отказались пойти.
- Ну, ты ни от каких предложений не отказываешься, - говорит Барбара.
- По-моему, мы утрачиваем спонтанность, - говорит Говард, - мы ведь имели в виду непредсказуемую встречу.
- Хочу только спросить, - говорит Барбара, - сколько человек соберутся на эту непредсказуемую встречу? Я думаю об уборке.
- Надо все сделать с размахом, - говорит Говард. - Человек сто или больше.
- Ты считаешь, что вечеринка удастся, только если пригласить весь белый свет, - говорит Барбара. - А по окончании бросишь всю грязную посуду на меня.
- Ну, послушай! - говорит Говард. - Нам она необходима. Она необходима им.
- Твой энтузиазм, - говорит Барбара, - никогда не иссякает, а?
- Вот именно, - говорит Говард. - Вот почему я существую. Я сейчас засяду за телефон и сделаю двадцать пять звонков, и ты сделаешь двадцать пять. И вот она - наша вечеринка.
- Мартин намочил штаны пижамки, - кричит сверху Энн Петти.
- Переодень его в другие, - кричит Барбара снизу.
- Роджер, это Говард, - говорит Говард, держа у уха красную телефонную трубку. - Мы тут планируем заварушку. Да нет, не такую заварушку, а вечеринку.
На столе рядом со стулом Барбары лежит новая книга Р.Д. Лейнга; она берет ее в руки и начинает перелистывать.
- Непредсказуемая вечеринка, - говорит Говард. - На которой можно встретить кого угодно и делать что угодно.
- Или встретить что угодно и сделать кого угодно, - говорит Барбара.
- Барбара прекрасно и я прекрасно, - говорит Говард. - Готовы снова запрячься.
- О да, я прекрасно, - говорит Барбара. - Прекрасно, прекрасно, прекрасно.
- Нет-нет, - говорит Говард, - просто у Барбары на заднем плане приключилась шизофрения. Увидимся второго. И приводи любого, о ком предскажешь, что он окажется непредсказуемым.
- Вот что нам требуется, - говорит Говард, кладя трубку. - Люди.
- У тебя уже столько людей, сколько ты способен поглотить, - говорит Барбара.
- Нам нужны свежие, - говорит Говард, беря снова трубку, - кого мы знаем, что мы их не знаем? А, Генри, ты нам нужен, Генри. Можете вы с Майрой прийти на вечеринку?
Вот так Говард говорит по телефону и звонит двадцать пять раз, пока Барбара сидит в раскладном кресле с парусиновым сиденьем. Кэрки - современная супружеская пара и верят, что всякое дело следует разделять точно пополам - половину тебе, половину мне, будто разделяешь апельсин, - так, чтобы оба были равно причастны и никто никого не эксплуатировал. Кончив со звонками, они по-прежнему сидят в раскладных креслах с парусиновыми сиденьями, и Барбара говорит:
- Ты покупаешь напитки, я покупаю закусь. И вечеринка налажена.
А потому они поднимаются наверх в кухню и там бок о бок в одинаковых мясницких фартуках готовят обед. Дети вбегают и выбегают в своих пижамках;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Через некоторое время Барбара встает и подходит к подножию лестницы.
- Энн! - кричит она в холл. - Мы с Говардом планируем вечеринку. Ты бы не выкупала детей?
- Хорошо, миссис Кэрк, - кричит Энн Петти, студентка, которая прожила у них лето, разругавшись с родителями настолько, что вернуться домой никак не может. - Выкупаю.
- Просто не знаю, как бы я справлялась без Энн, - говорит Барбара, снова садясь в раскладное кресло с парусиновым сиденьем.
- Бимиши, - говорит Говард. - Стерпим мы Бимишей?
- Мы не видели их все лето, - говорит Барбара. - Мы все лето никого не видели.
И это святая правда, так как для Кэрков лето знаменует застойное время года, фазу социальной апатии. Говард дописал свою книгу - она трепещет на письменном столе рядом с ними. Однако творчество - процесс ни с кем не разделяемый и внутренний; и сейчас Говард пребывает в той посткоитальной литературной прострации, в которую впадают те, кто слишком много времени посвящает собственным, ни с кем не разделяемым, построениям и сюжетам; его тянет погрузиться, вмешаться в более крупные, величавые, более великолепные сюжеты, чем те, которые набрасывает история. А Барбара занималась домашними делами, но домашность для таких людей, как Кэрки, это уклонение, увертка - личность предназначена для несравненно более масштабных дел. Но их вечеринка - это вечеринка и для мира; они созидают ее со всей серьезностью. Говард - теоретик социального общения; он рассуждает о «соответствующих формах взаимообщения» (его формулировка) и о параметрах встречи. Барбара играет антитезисную роль и думает об индивидах и лицах, и не потому, что мужчины склонны к абстракциям, а женщины эмоциональны (подобного распределения ролей они не приемлют), но потому, что ведь надо же быть в курсе, кто кому симпатичен, и кто с кем не может находиться в одной комнате, и кто спит с кем, а кому следует рано или поздно переспать с кем, если вы хотите, чтобы ваши вечеринки удавались по-настоящему. А вечеринки Кэрков всегда удаются на славу. Кэрки обладают истинным талантом организации вечеринок. Это не структуризированные вечеринки, а просто обрамления, ну совсем как университетские семинары Говарда, а также и его книги, в которых неистовые чувства ломают традиционную грамматику, методологию и построения. Но, как всегда говорит Говард, если вы действительно ищете нечто подлинно неструктуризированное, вам необходимо спланировать все тщательно до мельчайших деталей. И вот именно этим и занимаются Кэрки, сидя в своем кабинете и прихлебывая свое вино.
Солнечные квадраты на стене блекнут; Говард зажигает свою настольную лампу. Принцип - творческое перемешивание. И потому Кэрки перемешивают людей из города с людьми из университета и людей из Лондона с людьми из юрода, перемешивают гетеро с гомо, художников с авангардистскими богословами, студентов с Адскими ангелами, поп-звезд с поклонниками ИРА, маоистов с троцкистами, врачей, специализирующихся на планировании семьи, с изгоями, которые спят под мостами. В распоряжении Кэрков широчайший интеллектуальный избирательный спектр, обширнейший круг знакомств: надо же успевать держаться вровень с таким множеством аспектов и контекстов непрерывно изменяющейся жизни. Через какое-то время Говард поднимается на ноги и прислоняется к книжному шкафу; он говорит:
- Остановимся на этом. Боюсь, мы зацикливаемся. Еще немного, и дело обернется чертовым буржуазным раутом, на который мы бы отказались пойти.
- Ну, ты ни от каких предложений не отказываешься, - говорит Барбара.
- По-моему, мы утрачиваем спонтанность, - говорит Говард, - мы ведь имели в виду непредсказуемую встречу.
- Хочу только спросить, - говорит Барбара, - сколько человек соберутся на эту непредсказуемую встречу? Я думаю об уборке.
- Надо все сделать с размахом, - говорит Говард. - Человек сто или больше.
- Ты считаешь, что вечеринка удастся, только если пригласить весь белый свет, - говорит Барбара. - А по окончании бросишь всю грязную посуду на меня.
- Ну, послушай! - говорит Говард. - Нам она необходима. Она необходима им.
- Твой энтузиазм, - говорит Барбара, - никогда не иссякает, а?
- Вот именно, - говорит Говард. - Вот почему я существую. Я сейчас засяду за телефон и сделаю двадцать пять звонков, и ты сделаешь двадцать пять. И вот она - наша вечеринка.
- Мартин намочил штаны пижамки, - кричит сверху Энн Петти.
- Переодень его в другие, - кричит Барбара снизу.
- Роджер, это Говард, - говорит Говард, держа у уха красную телефонную трубку. - Мы тут планируем заварушку. Да нет, не такую заварушку, а вечеринку.
На столе рядом со стулом Барбары лежит новая книга Р.Д. Лейнга; она берет ее в руки и начинает перелистывать.
- Непредсказуемая вечеринка, - говорит Говард. - На которой можно встретить кого угодно и делать что угодно.
- Или встретить что угодно и сделать кого угодно, - говорит Барбара.
- Барбара прекрасно и я прекрасно, - говорит Говард. - Готовы снова запрячься.
- О да, я прекрасно, - говорит Барбара. - Прекрасно, прекрасно, прекрасно.
- Нет-нет, - говорит Говард, - просто у Барбары на заднем плане приключилась шизофрения. Увидимся второго. И приводи любого, о ком предскажешь, что он окажется непредсказуемым.
- Вот что нам требуется, - говорит Говард, кладя трубку. - Люди.
- У тебя уже столько людей, сколько ты способен поглотить, - говорит Барбара.
- Нам нужны свежие, - говорит Говард, беря снова трубку, - кого мы знаем, что мы их не знаем? А, Генри, ты нам нужен, Генри. Можете вы с Майрой прийти на вечеринку?
Вот так Говард говорит по телефону и звонит двадцать пять раз, пока Барбара сидит в раскладном кресле с парусиновым сиденьем. Кэрки - современная супружеская пара и верят, что всякое дело следует разделять точно пополам - половину тебе, половину мне, будто разделяешь апельсин, - так, чтобы оба были равно причастны и никто никого не эксплуатировал. Кончив со звонками, они по-прежнему сидят в раскладных креслах с парусиновыми сиденьями, и Барбара говорит:
- Ты покупаешь напитки, я покупаю закусь. И вечеринка налажена.
А потому они поднимаются наверх в кухню и там бок о бок в одинаковых мясницких фартуках готовят обед. Дети вбегают и выбегают в своих пижамках;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85