Те, кто мыслил вне их, изолировался, как сейчас некоторые наши коллеги пытаются изолировать профессора Мангеля. Вокруг стола звучат голоса социологов: они все памятуют о собственном определении фашизма, которое тоже могли бы сообщить, если бы их попросили.
- Могу я продолжать? - спрашивает Закери. - Фашизм, следовательно, это изящная социологическая конструкция, односистемный мир. Его противоположность - многообразие, или плюрализм, или либерализм. Это подразумевает хаос мнений и идеологий: есть люди, которым трудно это выносить. Но в интересах этого, я думаю, мы должны пригласить профессора Мангеля выступить здесь с лекцией.
- Если он выступит, вы получите свой хаос, и еще какой, - говорит Фанди. - Вы знаете, каковы радикальные настроения в отношении всего этого. Вы знаете, каким скандалом, какими яростными протестами в любом университете встречаются приглашения кого-нибудь вроде Енсена или Эйсенка прочесть там лекцию. То же будет и с Мангелем.
- Вполне оправданные ярость и протесты, - говорит Мойра Милликин.
- Я крайне встревожен, мистер председатель, - говорит доктор Макинтош, - тем, что такое число наших коллег препятствуют нам пригласить кого-то, кого мы даже не приглашали.
Однако теперь над столом стоит такой крик, что профессор Марвин вынужден встать и с силой хлопнуть по столу кипой своих папок, прежде чем воцаряется хоть какое-то подобие тишины.
- Джентльмены! - кричит он. - Персоны!
- Ах, Говард, Говард, это же ты, - шепчет Флора.
- Флора, - шепчет в ответ Говард, - перестань разбирать самолет на части, когда он уже взлетел.
- Ты играешь в свои игры, - шепчет Флора.
- Я даже слова не сказал, - говорит Говард. Профессор Марвин теперь снова сел. Он выжидает, чтобы наступила полная тишина, а тогда говорит:
- Доктор Закери внес предложение, которое сейчас лежит на столе передо мной, чтобы мы, факультет Социальных Исследований, послали приглашение профессору Мангелю приехать и прочесть здесь лекцию. Кто-нибудь поддерживает это предложение?
- Давай, Флора, - шепчет Говард; Флора поднимает руку.
- О, - говорит Марвин, - так разрешите мне вкратце указать, прежде чем я поставлю это предложение на голосование, что это приглашение может стать яблоком свирепейшего раздора, а также напомнить собравшимся об опыте других университетов, которые рискнули вступить в эту зону крайнего напряжения. Будем осторожны в наших действиях, осторожны, но справедливы. Теперь мы можем проголосовать. Кто «за»? - Вокруг стола поднимаются руки; Бенита Прим встает, чтобы пересчитать их. - Кто «против»?
Поднимаются другие руки, некоторые яростно машут; Бенита Прим снова встает пересчитать их. Она записывает результаты на листке бумаги и придвигает его по столу к Марвину, который взглядывает на листок.
- Ну, - говорит он, - это предложение принято. Одиннадцатью голосами против десяти. Я уверен, это справедливо, но я боюсь, что мы получили подлинное яблоко раздора.
Стол взрывается криками.
- Кастрировать всех сексистов, - вопит Мелисса Тодорофф; и вот тут-то замечание к порядку заседания со стороны доктора Петуорта, чей конституционный дух предан Уточнениям порядка заседания, и проливает свет на то, что мисс Тодорофф, как гостья, формально не является участницей этого совещания, а потому голосовала, не имея на то права, и потому ее удаляют из зала под ее вопли:
- Сестры, восстаньте! - а также: - Долой свиней шовинистов!
Стол успокаивается; поднимается рука Говарда.
- Мистер председатель, - говорит он, - могу ли я указать, что только что проведенное голосование с преимуществом в один голос теперь недействительно, поскольку голос мисс Тодорофф не подлежит учитыванию.
- Я принял во внимание этот процедурный момент, доктор Кэрк, - говорит Марвин. - Боюсь, это ставит нас в очень трудное положение. Видите ли, это относится не только к последнему голосованию, но и ко всем предыдущим голосованиям на этом совещании. Если мы не найдем способа обойти эту трудность, возможно, нам придется провести это совещание с самого начала во второй раз.
Раздаются стоны и крики; Бенита Прим тем временем рылась в своих листах, а теперь она что-то коротко шепчет на ухо председательствующему. Председательствующий говорит:
- Отлично. - В зале по-прежнему стоит шум, и Марвин стучит по столу.
- Я совершенно уверен, - говорит он, - что мои коллеги не возразят мне, если я скажу, что повторять все совещание нежелательно. Выяснилось, что это единственное предложение сегодня, которое прошло большинством в один голос. С согласия присутствующих я признаю все предыдущие голосования действительными. Имею я это согласие?
Социологи, устав от битв, дают искомое согласие.
- Ну а теперь о нашем последнем голосовании, - говорит Марвин. - Как ваш председатель, я обязан тщательно проанализировать ситуацию с ним. Известно ли нам, голосовала мисс Тодорофф «против» или «за»?
- Мне это представляется довольно очевидным, - говорит доктор Закери, - если судить по ее ремаркам, когда она уходила.
- Это нарушение справедливости, - говорит Мойра Милликин. - Голосование должно быть тайным. Если поданный голос какого-либо индивида может быть выделен подобным образом, вся система никуда не годится.
- Я думаю, есть другой способ разрешить эту трудность, - говорит Марвин, взглянув на другой листок, подложенный ему Бенитой Прим. - Я думаю, я ее разрешил, надеюсь, к удовлетворению настоящего совещания.
Совещание согласно с этим.
- Если же, с другой стороны, она голосовала за это предложение, то, вычтя ее голос, мы получим десять голосов против десяти, то есть ничью. В данных обстоятельствах и только из-за данных обстоятельств, только ради процедуры, а не в знак предпочтения, я должен был бы проголосовать за это предложение. Поэтому в любом случае предложение можно считать утвержденным.
И снова буря криков.
- Слюнтявая либеральная увертка, - кричит Мойра Милликин, а рядом с ее креслом верещит ее младенец.
- Преступление против человечества, - говорит Роджер Фанди.
- Могу только сказать вам, доктор Фанди, - говорит Марвин, - что мысль о посещении Мангелем нашего университета отнюдь не приводит меня в восторг. И не оттого, что о нем говорят, но оттого, что нам как факультету лучше обходиться без подобных напряженных ситуаций. Но решение было мне навязано, и при соблюдении процедуры не? иного способа соблюсти справедливость.
- Реакционный довод, - говорит Мойра Милликин.
- Справедливость! - восклицает Роджер Фанди. - Демократическая справедливость, это несправедливость.
- Вы словно бы всегда находите ее очень удобной, когда она на вашей стороне, - говорит Марвин.
Это вызывает еще большую бурю криков, сквозь которую прорываются многочисленные требования переголосовать, а уровень озера снаружи продолжает подниматься, и мрак сгущается за большими окнами с их постукивающими жалюзи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
- Могу я продолжать? - спрашивает Закери. - Фашизм, следовательно, это изящная социологическая конструкция, односистемный мир. Его противоположность - многообразие, или плюрализм, или либерализм. Это подразумевает хаос мнений и идеологий: есть люди, которым трудно это выносить. Но в интересах этого, я думаю, мы должны пригласить профессора Мангеля выступить здесь с лекцией.
- Если он выступит, вы получите свой хаос, и еще какой, - говорит Фанди. - Вы знаете, каковы радикальные настроения в отношении всего этого. Вы знаете, каким скандалом, какими яростными протестами в любом университете встречаются приглашения кого-нибудь вроде Енсена или Эйсенка прочесть там лекцию. То же будет и с Мангелем.
- Вполне оправданные ярость и протесты, - говорит Мойра Милликин.
- Я крайне встревожен, мистер председатель, - говорит доктор Макинтош, - тем, что такое число наших коллег препятствуют нам пригласить кого-то, кого мы даже не приглашали.
Однако теперь над столом стоит такой крик, что профессор Марвин вынужден встать и с силой хлопнуть по столу кипой своих папок, прежде чем воцаряется хоть какое-то подобие тишины.
- Джентльмены! - кричит он. - Персоны!
- Ах, Говард, Говард, это же ты, - шепчет Флора.
- Флора, - шепчет в ответ Говард, - перестань разбирать самолет на части, когда он уже взлетел.
- Ты играешь в свои игры, - шепчет Флора.
- Я даже слова не сказал, - говорит Говард. Профессор Марвин теперь снова сел. Он выжидает, чтобы наступила полная тишина, а тогда говорит:
- Доктор Закери внес предложение, которое сейчас лежит на столе передо мной, чтобы мы, факультет Социальных Исследований, послали приглашение профессору Мангелю приехать и прочесть здесь лекцию. Кто-нибудь поддерживает это предложение?
- Давай, Флора, - шепчет Говард; Флора поднимает руку.
- О, - говорит Марвин, - так разрешите мне вкратце указать, прежде чем я поставлю это предложение на голосование, что это приглашение может стать яблоком свирепейшего раздора, а также напомнить собравшимся об опыте других университетов, которые рискнули вступить в эту зону крайнего напряжения. Будем осторожны в наших действиях, осторожны, но справедливы. Теперь мы можем проголосовать. Кто «за»? - Вокруг стола поднимаются руки; Бенита Прим встает, чтобы пересчитать их. - Кто «против»?
Поднимаются другие руки, некоторые яростно машут; Бенита Прим снова встает пересчитать их. Она записывает результаты на листке бумаги и придвигает его по столу к Марвину, который взглядывает на листок.
- Ну, - говорит он, - это предложение принято. Одиннадцатью голосами против десяти. Я уверен, это справедливо, но я боюсь, что мы получили подлинное яблоко раздора.
Стол взрывается криками.
- Кастрировать всех сексистов, - вопит Мелисса Тодорофф; и вот тут-то замечание к порядку заседания со стороны доктора Петуорта, чей конституционный дух предан Уточнениям порядка заседания, и проливает свет на то, что мисс Тодорофф, как гостья, формально не является участницей этого совещания, а потому голосовала, не имея на то права, и потому ее удаляют из зала под ее вопли:
- Сестры, восстаньте! - а также: - Долой свиней шовинистов!
Стол успокаивается; поднимается рука Говарда.
- Мистер председатель, - говорит он, - могу ли я указать, что только что проведенное голосование с преимуществом в один голос теперь недействительно, поскольку голос мисс Тодорофф не подлежит учитыванию.
- Я принял во внимание этот процедурный момент, доктор Кэрк, - говорит Марвин. - Боюсь, это ставит нас в очень трудное положение. Видите ли, это относится не только к последнему голосованию, но и ко всем предыдущим голосованиям на этом совещании. Если мы не найдем способа обойти эту трудность, возможно, нам придется провести это совещание с самого начала во второй раз.
Раздаются стоны и крики; Бенита Прим тем временем рылась в своих листах, а теперь она что-то коротко шепчет на ухо председательствующему. Председательствующий говорит:
- Отлично. - В зале по-прежнему стоит шум, и Марвин стучит по столу.
- Я совершенно уверен, - говорит он, - что мои коллеги не возразят мне, если я скажу, что повторять все совещание нежелательно. Выяснилось, что это единственное предложение сегодня, которое прошло большинством в один голос. С согласия присутствующих я признаю все предыдущие голосования действительными. Имею я это согласие?
Социологи, устав от битв, дают искомое согласие.
- Ну а теперь о нашем последнем голосовании, - говорит Марвин. - Как ваш председатель, я обязан тщательно проанализировать ситуацию с ним. Известно ли нам, голосовала мисс Тодорофф «против» или «за»?
- Мне это представляется довольно очевидным, - говорит доктор Закери, - если судить по ее ремаркам, когда она уходила.
- Это нарушение справедливости, - говорит Мойра Милликин. - Голосование должно быть тайным. Если поданный голос какого-либо индивида может быть выделен подобным образом, вся система никуда не годится.
- Я думаю, есть другой способ разрешить эту трудность, - говорит Марвин, взглянув на другой листок, подложенный ему Бенитой Прим. - Я думаю, я ее разрешил, надеюсь, к удовлетворению настоящего совещания.
Совещание согласно с этим.
- Если же, с другой стороны, она голосовала за это предложение, то, вычтя ее голос, мы получим десять голосов против десяти, то есть ничью. В данных обстоятельствах и только из-за данных обстоятельств, только ради процедуры, а не в знак предпочтения, я должен был бы проголосовать за это предложение. Поэтому в любом случае предложение можно считать утвержденным.
И снова буря криков.
- Слюнтявая либеральная увертка, - кричит Мойра Милликин, а рядом с ее креслом верещит ее младенец.
- Преступление против человечества, - говорит Роджер Фанди.
- Могу только сказать вам, доктор Фанди, - говорит Марвин, - что мысль о посещении Мангелем нашего университета отнюдь не приводит меня в восторг. И не оттого, что о нем говорят, но оттого, что нам как факультету лучше обходиться без подобных напряженных ситуаций. Но решение было мне навязано, и при соблюдении процедуры не? иного способа соблюсти справедливость.
- Реакционный довод, - говорит Мойра Милликин.
- Справедливость! - восклицает Роджер Фанди. - Демократическая справедливость, это несправедливость.
- Вы словно бы всегда находите ее очень удобной, когда она на вашей стороне, - говорит Марвин.
Это вызывает еще большую бурю криков, сквозь которую прорываются многочисленные требования переголосовать, а уровень озера снаружи продолжает подниматься, и мрак сгущается за большими окнами с их постукивающими жалюзи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85