По-моему, это крайне сомнительное празднование.
- Ты так думала и в прошлый раз, - говорит Говард, - а она очень подняла твой тонус
- Бог мой, Говард, - говорит Барбара, - ну что ты знаешь о моем тонусе или депрессии? Какой доступ есть у тебя к моим чувствам? Что ты вообще обо мне знаешь теперь?
- Ты в отличной форме, - говорит Говард.
- Я жутко несчастна, - говорит Барбара.
- Скажи мне почему? - спрашивает Говард.
- Предпочту не говорить, - говорит Барбара.
- Ладно, - говорит Говард. - Тебе требуется вечеринка.
- Бог мой, - говорит Барбара, но они продолжают планировать и разговаривать. Немного позднее они выходят в холл, и один стоит рядом, пока другой звонит, а потом они меняются ролями, так как Кэрки все делают вместе и на равных. Иногда телефон не отвечает, а иногда ответ дается отрицательный; тем не менее, как они и предполагали, в наличии имеется человеческий материал, готовый для вечеринки, сезонной, рождественской вечеринки.
- Это будет отлично, - говорит Говард.
Потом они ужинают, а позже они идут спать и ложатся друг на друга.
- Тебе не требуется передышка, - говорит Говард после, - слишком много всего происходило.
- С тобой, - говорит Барбара, - не со мной. Назови хоть одно в хорошем смысле слова, что в последнее время случилось со мной?
- Поезжай в Лондон, походи по магазинам, - говорит Говард. - Купи подарков.
- Там ничего нет, - говорит Барбара, - абсолютно ничего.
И дни идут, и Говард закругляется в университете, задает темы для каникулярных эссе, приглашает студентов, которые каким-то образом еще не уедут, к себе на вечеринку, и вот уже утро пятницы 15 декабря. Кэрки встают рано, и вместе они спускаются по лестнице и входят в кухню. Фелисити Фий, которая все еще ночует в их гостевой спальне, сидит за сосновым столом, темноглазая, в своей блузке со шнурком и длинной юбке, и ест жареный хлеб; дети где-то там, она не знает где.
- Это очень наполненный день, - говорит Барбара, - надеюсь, ты сумеешь мне помочь.
- Собственно, я пакую свои вещи, - говорит Фелисити. - По-моему, ты уже получила от меня всю помощь, которая тебе требовалась.
- Но как я управлюсь завтра? - спрашивает Барбара.
- Завтра само о себе позаботится, Барбара, - говорит Фелисити, - ты справишься. Я уверена, обязательно отыщется кто-то, кто будет делать всю эту работу, чтобы иметь возможность наслаждаться чудесным обществом Кэрков.
- Мы чем-то тебя обидели, Фелисити? - спрашивает Барбара.
- Ну, - говорит Фелисити, - человек, по-моему, всегда должен быть в движении. Я просто нашла что-то еще. Поступлю в общину Харе Кришна.
- Ах, Фелисити, - говорит Барбара, - это не ты.
- Не думаю, что тут так уж много известно о том, что я такое, - говорит Фелисити. - Я много сделала для вас обоих. То есть сделала, правда, Говард?
- Да, - говорит Говард, - очень много.
- Ну, вроде как надеешься что-то за это получить, а если ничего не получается, то надо двигаться дальше. Это совет доктора Кэрка. Он любит, чтобы люди двигались дальше.
- Замечательно, - говорит Барбара, - значит, вы это обсуждали.
- То есть я же не говорю, что его совет так уж хорош, - говорит Фелисити, - но это его работа, и, надо полагать, он что-то про это да знает. Может быть.
- Ты на нас сердита, мне очень жаль, - говорит Барбара.
- Да вовсе нет, - говорит Фелисити. - Просто вы теперь для меня не то.
- Во всяком случае останься на вечеринку, - говорит Говард.
- Может, и останусь, - говорит Фелисити, - то есть если вы меня просто приглашаете. То есть не работать. А повеселиться, и все.
- Вот-вот, - говорит Говард.
Говард идет и пригоняет фургон; Кэрки садятся в него.
- По-моему, ты ее использовал, - говорит Барбара, когда они едут вверх по склону к торговому центру. - Впрочем, как ты всегда говоришь: все используют кого-нибудь. Я покупаю еду, ты покупаешь вино.
Кэрки движутся по торговому центру среди его искусственных елок, его густых толп, его изобилия сверкающих товаров. Они едут вниз, назад к щербатому полукругу; только-только осталось время завезти детей в школу.
- Последний день, последний день, - кричат дети, залезая в фургон.
Говард вместе с прочими матерями высаживает их у школы и едет дальше в университет диктовать письма, прощаться. Перед Тойнби и Шпенглером громоздятся чемоданы, которые сеть британских железных дорог развезет в разные стороны; автобусы увозят студентов на вокзал. С административного здания все еще свисают рваные остатки сидячих забастовок семестра: красное полотнище, призывающее: «Все сюда, это жизнь», и еще одно, гласящее: «Боритесь против репрессий». Небольшое закопченное пятно на бетоне указывает место, где одна радикальная фракция пыталась усилить протест, запалив пожар. Академгородок, пустея, выглядит как всеми покинутое поле боя; внутри темные коридоры и холодные помещения, где экономия топлива уподоблена социальной дисфункции. Все тут дышит обветшалостью, общедоступностью места, которое много чего повидало, используется всеми и не принадлежит никому. Говард сидит в чистоте своего безликого кабинета; он работает, и он звонит по телефону; он с удовольствием озирает панораму своих недавних побед. В середине дня он проходит через замусоренную Пьяццу к своему фургону и едет в город, забрать детей из школы. Школьный двор полон радостных прощаний среди толпы родителей; Мартин и Селия бегут к фургону с Санта-Клаусом из туалетной бумаги, детским календарем, посвященным искусствам, и попыткой Мартина склеить ясли. У Мартина синяк под глазом, платье Селии, купленное в бутике, разорвано.
- Что с вами произошло? - спрашивает Говард, когда они залезают внутрь.
- А! - говорит Селия. - У нас была вечеринка. Говард едет назад к сцене и арене своей собственной
вечеринки. В кухне Барбары нет; он слышит звуки воды, льющейся в ванной. Он берется за дело и откупоривает бутылки; он ходит по дому, переставляя мебель, создавая пространства и контрпространства. Уже стемнело; он стоит в своей спальне, пока отблески угасшей зари освещают изгрызенные дома напротив, и налаживает лампы. Из ванной выходит Барбара, и он входит туда. Он раздевается, принимает ванну, пудрит тело и выходит в спальню одеться. Барбара надевает там яркое серебристое платье.
- Нормально? - спрашивает она.
- Откуда оно у тебя? - спрашивает Говард.
- Купила в Лондоне, - говорит Барбара.
- Ты никогда его для меня не примеряла, - говорит Говард.
- Да, - говорит Барбара. - Я предложила, но у тебя не было времени.
- Отличное, - говорит Говард.
- Да, - говорит Барбара. - У него прекрасный вкус.
Барбара выходит из спальни; Говард начинает одеваться, элегантно, аккуратно, для грядущей сечи. Входят дети и бегают туда-сюда.
- А люди опять так же намусорят, как в прошлый раз? - спрашивает Мартин.
- Не думаю, - говорит Говард, - их будет не так много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
- Ты так думала и в прошлый раз, - говорит Говард, - а она очень подняла твой тонус
- Бог мой, Говард, - говорит Барбара, - ну что ты знаешь о моем тонусе или депрессии? Какой доступ есть у тебя к моим чувствам? Что ты вообще обо мне знаешь теперь?
- Ты в отличной форме, - говорит Говард.
- Я жутко несчастна, - говорит Барбара.
- Скажи мне почему? - спрашивает Говард.
- Предпочту не говорить, - говорит Барбара.
- Ладно, - говорит Говард. - Тебе требуется вечеринка.
- Бог мой, - говорит Барбара, но они продолжают планировать и разговаривать. Немного позднее они выходят в холл, и один стоит рядом, пока другой звонит, а потом они меняются ролями, так как Кэрки все делают вместе и на равных. Иногда телефон не отвечает, а иногда ответ дается отрицательный; тем не менее, как они и предполагали, в наличии имеется человеческий материал, готовый для вечеринки, сезонной, рождественской вечеринки.
- Это будет отлично, - говорит Говард.
Потом они ужинают, а позже они идут спать и ложатся друг на друга.
- Тебе не требуется передышка, - говорит Говард после, - слишком много всего происходило.
- С тобой, - говорит Барбара, - не со мной. Назови хоть одно в хорошем смысле слова, что в последнее время случилось со мной?
- Поезжай в Лондон, походи по магазинам, - говорит Говард. - Купи подарков.
- Там ничего нет, - говорит Барбара, - абсолютно ничего.
И дни идут, и Говард закругляется в университете, задает темы для каникулярных эссе, приглашает студентов, которые каким-то образом еще не уедут, к себе на вечеринку, и вот уже утро пятницы 15 декабря. Кэрки встают рано, и вместе они спускаются по лестнице и входят в кухню. Фелисити Фий, которая все еще ночует в их гостевой спальне, сидит за сосновым столом, темноглазая, в своей блузке со шнурком и длинной юбке, и ест жареный хлеб; дети где-то там, она не знает где.
- Это очень наполненный день, - говорит Барбара, - надеюсь, ты сумеешь мне помочь.
- Собственно, я пакую свои вещи, - говорит Фелисити. - По-моему, ты уже получила от меня всю помощь, которая тебе требовалась.
- Но как я управлюсь завтра? - спрашивает Барбара.
- Завтра само о себе позаботится, Барбара, - говорит Фелисити, - ты справишься. Я уверена, обязательно отыщется кто-то, кто будет делать всю эту работу, чтобы иметь возможность наслаждаться чудесным обществом Кэрков.
- Мы чем-то тебя обидели, Фелисити? - спрашивает Барбара.
- Ну, - говорит Фелисити, - человек, по-моему, всегда должен быть в движении. Я просто нашла что-то еще. Поступлю в общину Харе Кришна.
- Ах, Фелисити, - говорит Барбара, - это не ты.
- Не думаю, что тут так уж много известно о том, что я такое, - говорит Фелисити. - Я много сделала для вас обоих. То есть сделала, правда, Говард?
- Да, - говорит Говард, - очень много.
- Ну, вроде как надеешься что-то за это получить, а если ничего не получается, то надо двигаться дальше. Это совет доктора Кэрка. Он любит, чтобы люди двигались дальше.
- Замечательно, - говорит Барбара, - значит, вы это обсуждали.
- То есть я же не говорю, что его совет так уж хорош, - говорит Фелисити, - но это его работа, и, надо полагать, он что-то про это да знает. Может быть.
- Ты на нас сердита, мне очень жаль, - говорит Барбара.
- Да вовсе нет, - говорит Фелисити. - Просто вы теперь для меня не то.
- Во всяком случае останься на вечеринку, - говорит Говард.
- Может, и останусь, - говорит Фелисити, - то есть если вы меня просто приглашаете. То есть не работать. А повеселиться, и все.
- Вот-вот, - говорит Говард.
Говард идет и пригоняет фургон; Кэрки садятся в него.
- По-моему, ты ее использовал, - говорит Барбара, когда они едут вверх по склону к торговому центру. - Впрочем, как ты всегда говоришь: все используют кого-нибудь. Я покупаю еду, ты покупаешь вино.
Кэрки движутся по торговому центру среди его искусственных елок, его густых толп, его изобилия сверкающих товаров. Они едут вниз, назад к щербатому полукругу; только-только осталось время завезти детей в школу.
- Последний день, последний день, - кричат дети, залезая в фургон.
Говард вместе с прочими матерями высаживает их у школы и едет дальше в университет диктовать письма, прощаться. Перед Тойнби и Шпенглером громоздятся чемоданы, которые сеть британских железных дорог развезет в разные стороны; автобусы увозят студентов на вокзал. С административного здания все еще свисают рваные остатки сидячих забастовок семестра: красное полотнище, призывающее: «Все сюда, это жизнь», и еще одно, гласящее: «Боритесь против репрессий». Небольшое закопченное пятно на бетоне указывает место, где одна радикальная фракция пыталась усилить протест, запалив пожар. Академгородок, пустея, выглядит как всеми покинутое поле боя; внутри темные коридоры и холодные помещения, где экономия топлива уподоблена социальной дисфункции. Все тут дышит обветшалостью, общедоступностью места, которое много чего повидало, используется всеми и не принадлежит никому. Говард сидит в чистоте своего безликого кабинета; он работает, и он звонит по телефону; он с удовольствием озирает панораму своих недавних побед. В середине дня он проходит через замусоренную Пьяццу к своему фургону и едет в город, забрать детей из школы. Школьный двор полон радостных прощаний среди толпы родителей; Мартин и Селия бегут к фургону с Санта-Клаусом из туалетной бумаги, детским календарем, посвященным искусствам, и попыткой Мартина склеить ясли. У Мартина синяк под глазом, платье Селии, купленное в бутике, разорвано.
- Что с вами произошло? - спрашивает Говард, когда они залезают внутрь.
- А! - говорит Селия. - У нас была вечеринка. Говард едет назад к сцене и арене своей собственной
вечеринки. В кухне Барбары нет; он слышит звуки воды, льющейся в ванной. Он берется за дело и откупоривает бутылки; он ходит по дому, переставляя мебель, создавая пространства и контрпространства. Уже стемнело; он стоит в своей спальне, пока отблески угасшей зари освещают изгрызенные дома напротив, и налаживает лампы. Из ванной выходит Барбара, и он входит туда. Он раздевается, принимает ванну, пудрит тело и выходит в спальню одеться. Барбара надевает там яркое серебристое платье.
- Нормально? - спрашивает она.
- Откуда оно у тебя? - спрашивает Говард.
- Купила в Лондоне, - говорит Барбара.
- Ты никогда его для меня не примеряла, - говорит Говард.
- Да, - говорит Барбара. - Я предложила, но у тебя не было времени.
- Отличное, - говорит Говард.
- Да, - говорит Барбара. - У него прекрасный вкус.
Барбара выходит из спальни; Говард начинает одеваться, элегантно, аккуратно, для грядущей сечи. Входят дети и бегают туда-сюда.
- А люди опять так же намусорят, как в прошлый раз? - спрашивает Мартин.
- Не думаю, - говорит Говард, - их будет не так много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85