- Ешьте! Я еврейская мамаша.
С улицы входит, таща на веревке коричневого терьерчика, низенькая толстушка по имени Анита Доллфус, второкурсница при длинных кудрявых волосах, схваченных индейской повязкой, в очках в стальной оправе и заплатанной юбке такой длины, что ходить в ней почти невозможно. Миссис Макинтош, которая после своего своевременного появления весь вечер медленно оседала в направлении пола, уложена спать на кровати. Прошел слух, что наверху есть наркота, и общество по всему дому движется вверх. Кто-то отправился привезти гуру, который, согласно афишам, находится в городе, но который, к слову, так на вечеринке и не появится. Немецкую лекторшу в прозрачной блузке подбивают снять ее. Говард стоит на верхней площадке лестницы и сквозь очки озирает общую картину.
- У меня с женой уговор, - говорит девушке мужчина, сидящий на верхней ступеньке лестницы.
- Так говорят все женатики, - говорит девушка.
- У нас по-другому, - говорит мужчина, - моя жена про него не знает.
Низ дома смахивает на огромный музей одежды, словно все фасоны и моды былого синхронизировались и здесь, в собственном доме Говарда, конвергировались и перемешались; исполнители средневековых мистерий, исторических романтичных мелодрам, трагедий окопной войны, пролетарских документальных пьес, викторианских светских фарсов играют одновременно в едином эклектичном постмодернистском коллаже, представляющем собой чистую и открытую форму, самогенерирующий хэппенинг .
Говард с удовольствием спускается по лестнице, ощущая, как тупая и случайная реальность вещей таинственно преображается. Он смотрит на этих людей в полной гармонии с временами и ощущает их новизну и потенциал. Он переходит в толпе ото рта ко рту, смотрит в глаза, выслеживает современную страсть.
- Будет это подлинным вариантом вины? - спрашивает кто-то.
- Эта дивная сюрреалистическая гамма красок к концу, - говорит кто-то еще.
Внизу миссис Макинтош некоторое время назад объявила о начале схваток; и когда «стандарт-8» увез ее в клинику, поднялся порядочный шум. Божественный гнев жен учуял пример подавления, соболезнуя ее прервавшейся карьере на ниве общества, принесенной в жертву всего лишь деторождению, они разнервничались, опасаясь за собственные карьеры. Тем временем ее муж, мистер Макинтош, вернулся на вечеринку; он сидит в вестибюле у телефона с собственной бутылкой, объект созерцания и любопытства. У входной двери коричневый невоспитанный терьерчик Аниты Доллфус тяпнул новоприбывшего за лодыжку. Новоприбывший - это Генри Бимиш, который пришел пешком, растрепанный, в широкополой шляпе австралийского пехотинца, и с таким видом, будто он только что вернулся из опасного сафари. Его забирают наверх для обеззараживания, по-прежнему в шляпе, надвинутой на один глаз.
- Сидеть, Мао! - говорит Анита терьерчику.
В гостиной лица и голоса швыряют об стены исступленные звуки; это шум человека в процессе роста.
- Кантовская версия нераспутываемого сплетения перцептуальных феноменов, - говорит кто-то.
- Я на софе, потому что подшофе, - говорит кто-то еще.
У стены Барбара разговаривает с невысокой молодой брюнеткой, которая стоит сама по себе в белой шляпе и синем брючном костюме.
- Каким противозачаточным средством вы пользуетесь? - спрашивает Барбара.
- А вы, миссис Кэрк? - говорит брюнетка с легким шотландским выговором.
- О, я на Пилюле, - говорит Барбара. - Прежде я применяла «Затычку», но теперь я на Пилюле. А ваш метод?
- Он называется «Грубая сила», - говорит брюнетка.
- Коварные ходы тоталитарного сознания, - говорит кто-то.
- Ты пытаешься сбить меня с толку и устроить бардак у меня в голове, - говорит кто-то еще.
Пустые стаканы тычутся в Говарда, пока он идет на кухню за новыми бутылками.
В толпе пальцы дергают его за рукав. Он смотрит вниз на лицо худенькой темноглазой девушки; это одна из его студенток, Фелисити Фий.
- У меня проблема, доктор Кэрк, - говорит она. Говард наливает вина в ее стакан и говорит:
- Привет Фелисити. Что не так на этот раз?
- У меня всегда проблемы, верно? - говорит Фелисити. - Но это потому, что вы так хорошо их разрешаете.
- Так в чем дело? - спрашивает Говард.
- Я женофобка.
- Сомневаюсь, - говорит Говард. - При вашем-то радикализме?
Фелисити славится своей постоянной принадлежностью к авангарднейшим группировкам; она бывает то чище, то грязнее, то более разумной, то более сдвинутой по фазе в зависимости от группировки, к которой принадлежит на текущий момент.
- Я в подвешенном состоянии, - говорит Фелисити. - Мне надоело быть лесбиянкой. Мне бы хотелось жить с мужчиной.
- Вы были ярой мужефобкой, когда мы разговаривали в последний раз.
- Но последний раз мы разговаривали, - говорит Фелисити, - в прошлом семестре. Тогда я определялась со своей сексуальностью. Но теперь я обнаружила, что моя сексуальность совсем не та, с какой я определилась, если вы понимаете, про что я.
- О, я понимаю, - говорит Говард. - Ну, в этом проблемы нет.
- Нет, есть, доктор Кэрк, - говорит Фелисити. - Видите ли, девушка, с которой я живу, Морин, говорит, что это реакционно. Она говорит, что я впадаю в синдром подчиненности. Она говорит, что у меня рабское мироощущение.
- Вот как, - говорит Говард.
- Да, - говорит Фелисити, - а я же не могу быть реакционной, правда?
- Нет-нет, Фелисити, - говорит Говард.
- А как поступили бы вы? - говорит Фелисити. - То есть если бы вы были я и принадлежали к угнетенному полу?
- Я бы поступал, как хотел, - говорит Говард.
- Морин швыряет в меня туфли, - говорит Фелисити. - Она говорит, что я Дядя Том. Я должна поговорить с вами. Я сказала себе: я должна поговорить с ним.
- Послушайте, Фелисити, - говорит Говард, - существует только одно правило. Следуйте направлению собственных желаний. Не принимайте версии других людей, если не считаете их верными. Ведь так?
- Ах, Говард, - говорит Фелисити, целуя его в щеку, - вы чудо. Вы даете такие отличные советы.
Говард говорит:
- Это потому, что они близки к тому, что люди хотят услышать.
- Нет, это потому, что вы мудры, - говорит Фелисити. - До чего же мне нужна для перемены мужская грудь.
Он идет дальше на кухню. Там полно людей; из-под стола торчит мужская нога. На холодильнике спит младенец в портативной колыбели.
- Так с вашей точки зрения существует константная сущность, определяемая как добродетель? - спрашивает лидер пакистанской мысли у передового священника на фоне луковично-чесночных обоев. Проигрыватель ревет; гремящие децибелы, вопли моложавой поп-группы в течке разносятся по всему дому. Говард берет несколько бутылок вина, темно-красного за стеклом, и откупоривает их. Полная, материнского вида девушка входит в кухню и берет бутылочку со смесью для младенцев, которая грелась в кастрюльке на плите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85