Но хотя она тотчас на-
сквозь увидела всю интригу и знала в своей округе достаточно примеров,
свидетельствующих о том, как мало доверия заслуживают такие трусли-
вые доносы, случилось так, что это письмо ее сразу сразило. Ее охвати-
ло страшное возбуждение, и она тотчас послала за мужем, чтобы выра-
зить ему самые жестокие упреки. Муж со смехом отрицал обвинение и
сделал самое лучшее, что было возможно. Он позвал домашнего и фаб-
ричного врача, который постарался успокоить несчастную женщину.
Дальнейшие действия обоих были тоже вполне благоразумны. Горничной
было отказано, однако мнимая соперница осталась. С тех пор больная
неоднократно успокаивалась настолько, что больше не верила содержа-
нию анонимного письма, но это успокоение никогда не было полным и
продолжительным. Достаточно было услышать имя той барышни или
встретить ее на улице, чтобы вызвать у нее новый всплеск недоверия,
боли и упреков.
Вот история болезни этой славной женщины. Не нужен большой пси-
хиатрический опыт, чтобы понять, что в противоположность другим нерв-
нобольным она изобразила свою болезнь скорее слишком мягко, как мы
говорим, диссимулировала, и что, в сущности, она никогда не теряла веры
в обвинения анонимного письма.
Какую позицию займет психиатр в этом случае болезни? Как он по-
ведет себя в случае симптоматического действия пациента, не закрываю-
щего двери в приемную, мы уже знаем. Он объявляет его лишенной
психологического интереса случайностью, которая его нисколько не ка-
сается. Но к случаю болезни ревнивой женщины такого отношения быть
не может. Симптоматическое действие кажется чем-то безразличным,
но в симптоме болезни видится нечто значительное. Он связан с интен-
сивным субъективным страданием, он объективно угрожает совместной
жизни семьи, так что является предметом неизбежного интереса для пси-
хиатра. Сначала психиатр пытается характеризовать симптом по его су-
щественному свойству. Саму по себе идею, которой мучается эта жен-
щина, нельзя назвать бессмысленной; ведь бывает, что немолодые
Шестнадцатая лекция. Психоанализ и психиатрия
мужья завязывают любовные отношения с молодыми девушками.
Но что-то другое в этом бессмысленно и непонятно. У пациентки нет
никакого другого основания, кроме утверждения анонимного письма ве-
рить в то, что ее нежный и верный супруг относится к этой совсем не-
редкой категории мужей. Она знает, что это письмо не имеет никакой
доказательной силы, она в состоянии удовлетворительно объяснить его
происхождение; она должна была бы себя уверить, что у нее нет ника-
ких поводов для ревности, она и говорит это себе и тем не менее стра-
дает так же, как если бы она признавала эту ревность совершенно оправ-
данной. Идеи такого рода, неподвластные логическим и идущим от реаль-
ности аргументам, принято называть бредовыми идеями. Милая дама
страдает, таким образом, бредом ревности. Такова, пожалуй, самая су-
щественная характеристика этого случая болезни.
После этой первой констатации наш психиатрический интерес воз-
растает как будто еще больше. Если с бредовой идеей нельзя покончить
ссылкой на реальность, то, пожалуй, она и не имеет корней в реальности.
Откуда же она тогда происходит? Бредовые идеи бывают самого разно-
образного содержания, почему в нашем случае содержанием бреда явля-
ется именно ревность? У кого образуются бредовые идеи и, в частности,
бредовые идеи ревности? Тут нам бы хотелось послушать психиатра,
но здесь-то он нас и подведет. Он вообще остановится только на одном-
единственном из наших вопросов. Он будет изучать историю семьи этой
женщины и, может быть, ответит нам: бредовые идеи бывают у таких
лиц, в семье которых неоднократно встречались подобные или другие
психические нарушения. Другими словами, если у этой женщины разви-
лась бредовая идея, то у нее было к этому наследственное предрасполо-
жение. Это, конечно, кое-что, но разве все, что мы хотим знать? Все, что
послужило причиной болезни? Следует ли нам довольствоваться предпо-
ложением, что если вместо какого-нибудь другого развился бред ревно-
сти, это не имеет значения, случайно и необъяснимо? И следует ли нам
понять положение, заявляющее о преобладании наследственного влияния,
и в отрицательном смысле: безразлично, какие переживания потрясли
эту душу, раз ей было предопределено когда-то заболеть помешательст-
вом? Вы захотите узнать, почему научная психиатрия не желает дать
нам никаких дальнейших объяснений. Но я вам отвечу: плут тот, кто
дает больше, чем имеет. Ведь психиатр как раз и не знает пути, ведуще-
го к дальнейшему пониманию такого случая. Он вынужден довольство-
ваться диагнозом и неуверенным прогнозом дальнейшего течения болез-
ни, несмотря на богатый опыт.
Но может ли психоанализ достичь в этом случае большего? Несомнен-
но; надеюсь показать вам, что даже в столь трудном случае он способен
открыть нечто такое, что дает возможность самого глубокого проникнове-
ния в суть дела. Во-первых, прошу обратить ваше внимание на ту незна-
чительную деталь, что пациентка прямо спровоцировала анонимное пись-
мо, на котором основана ее бредовая идея, высказав накануне
интриганке мысль, что для нее было бы величайшим несчастьем, если бы
ее муж имел любовную связь с молодой девушкой. Этим она навела слу-
Часть третья. Общая теория неврозов
Шестнадцатая лекция. Психоанализ и психиатрия
жанку на мысль послать ей анонимное письмо. Так что бредовая идея
приобретает известную независимость от анонимного письма; она уже до
него имелась у больной в форме опасения - или желания. Прибавьте к
этому еще то, что дали два часа анализа других незначительных наме-
ков. Правда, пациентка отнеслась очень отрицательно к требованию
после рассказа своей истории сообщить дальнейшие размышления, при-
ходящие ей в голову мысли и воспоминания. Она утверждала, что ей
ничего не приходит в голову, что она уже все сказала, и через два часа
попытка дальнейшей беседы с ней действительно вынуждена была пре-
кратиться, так как она заявила, что чувствует себя уже здоровой и уве-
рена, что болезненная идея больше не появится. Она сказала это, конеч-
но, только из сопротивления и страха перед продолжением анализа. Но за
эти два часа она все-таки обронила несколько замечаний, которые допу-
скают определенное толкование, даже делают его неизбежным, и это тол-
кование проливает яркий свет на происхождение ее бреда ревности. Она
сама была сильно влюблена в молодого человека, того самого зятя,
по настоянию которого обратилась ко мне как пациентка. Об этой влюб-
ленности она ничего не знала или, может быть, знала очень мало;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
сквозь увидела всю интригу и знала в своей округе достаточно примеров,
свидетельствующих о том, как мало доверия заслуживают такие трусли-
вые доносы, случилось так, что это письмо ее сразу сразило. Ее охвати-
ло страшное возбуждение, и она тотчас послала за мужем, чтобы выра-
зить ему самые жестокие упреки. Муж со смехом отрицал обвинение и
сделал самое лучшее, что было возможно. Он позвал домашнего и фаб-
ричного врача, который постарался успокоить несчастную женщину.
Дальнейшие действия обоих были тоже вполне благоразумны. Горничной
было отказано, однако мнимая соперница осталась. С тех пор больная
неоднократно успокаивалась настолько, что больше не верила содержа-
нию анонимного письма, но это успокоение никогда не было полным и
продолжительным. Достаточно было услышать имя той барышни или
встретить ее на улице, чтобы вызвать у нее новый всплеск недоверия,
боли и упреков.
Вот история болезни этой славной женщины. Не нужен большой пси-
хиатрический опыт, чтобы понять, что в противоположность другим нерв-
нобольным она изобразила свою болезнь скорее слишком мягко, как мы
говорим, диссимулировала, и что, в сущности, она никогда не теряла веры
в обвинения анонимного письма.
Какую позицию займет психиатр в этом случае болезни? Как он по-
ведет себя в случае симптоматического действия пациента, не закрываю-
щего двери в приемную, мы уже знаем. Он объявляет его лишенной
психологического интереса случайностью, которая его нисколько не ка-
сается. Но к случаю болезни ревнивой женщины такого отношения быть
не может. Симптоматическое действие кажется чем-то безразличным,
но в симптоме болезни видится нечто значительное. Он связан с интен-
сивным субъективным страданием, он объективно угрожает совместной
жизни семьи, так что является предметом неизбежного интереса для пси-
хиатра. Сначала психиатр пытается характеризовать симптом по его су-
щественному свойству. Саму по себе идею, которой мучается эта жен-
щина, нельзя назвать бессмысленной; ведь бывает, что немолодые
Шестнадцатая лекция. Психоанализ и психиатрия
мужья завязывают любовные отношения с молодыми девушками.
Но что-то другое в этом бессмысленно и непонятно. У пациентки нет
никакого другого основания, кроме утверждения анонимного письма ве-
рить в то, что ее нежный и верный супруг относится к этой совсем не-
редкой категории мужей. Она знает, что это письмо не имеет никакой
доказательной силы, она в состоянии удовлетворительно объяснить его
происхождение; она должна была бы себя уверить, что у нее нет ника-
ких поводов для ревности, она и говорит это себе и тем не менее стра-
дает так же, как если бы она признавала эту ревность совершенно оправ-
данной. Идеи такого рода, неподвластные логическим и идущим от реаль-
ности аргументам, принято называть бредовыми идеями. Милая дама
страдает, таким образом, бредом ревности. Такова, пожалуй, самая су-
щественная характеристика этого случая болезни.
После этой первой констатации наш психиатрический интерес воз-
растает как будто еще больше. Если с бредовой идеей нельзя покончить
ссылкой на реальность, то, пожалуй, она и не имеет корней в реальности.
Откуда же она тогда происходит? Бредовые идеи бывают самого разно-
образного содержания, почему в нашем случае содержанием бреда явля-
ется именно ревность? У кого образуются бредовые идеи и, в частности,
бредовые идеи ревности? Тут нам бы хотелось послушать психиатра,
но здесь-то он нас и подведет. Он вообще остановится только на одном-
единственном из наших вопросов. Он будет изучать историю семьи этой
женщины и, может быть, ответит нам: бредовые идеи бывают у таких
лиц, в семье которых неоднократно встречались подобные или другие
психические нарушения. Другими словами, если у этой женщины разви-
лась бредовая идея, то у нее было к этому наследственное предрасполо-
жение. Это, конечно, кое-что, но разве все, что мы хотим знать? Все, что
послужило причиной болезни? Следует ли нам довольствоваться предпо-
ложением, что если вместо какого-нибудь другого развился бред ревно-
сти, это не имеет значения, случайно и необъяснимо? И следует ли нам
понять положение, заявляющее о преобладании наследственного влияния,
и в отрицательном смысле: безразлично, какие переживания потрясли
эту душу, раз ей было предопределено когда-то заболеть помешательст-
вом? Вы захотите узнать, почему научная психиатрия не желает дать
нам никаких дальнейших объяснений. Но я вам отвечу: плут тот, кто
дает больше, чем имеет. Ведь психиатр как раз и не знает пути, ведуще-
го к дальнейшему пониманию такого случая. Он вынужден довольство-
ваться диагнозом и неуверенным прогнозом дальнейшего течения болез-
ни, несмотря на богатый опыт.
Но может ли психоанализ достичь в этом случае большего? Несомнен-
но; надеюсь показать вам, что даже в столь трудном случае он способен
открыть нечто такое, что дает возможность самого глубокого проникнове-
ния в суть дела. Во-первых, прошу обратить ваше внимание на ту незна-
чительную деталь, что пациентка прямо спровоцировала анонимное пись-
мо, на котором основана ее бредовая идея, высказав накануне
интриганке мысль, что для нее было бы величайшим несчастьем, если бы
ее муж имел любовную связь с молодой девушкой. Этим она навела слу-
Часть третья. Общая теория неврозов
Шестнадцатая лекция. Психоанализ и психиатрия
жанку на мысль послать ей анонимное письмо. Так что бредовая идея
приобретает известную независимость от анонимного письма; она уже до
него имелась у больной в форме опасения - или желания. Прибавьте к
этому еще то, что дали два часа анализа других незначительных наме-
ков. Правда, пациентка отнеслась очень отрицательно к требованию
после рассказа своей истории сообщить дальнейшие размышления, при-
ходящие ей в голову мысли и воспоминания. Она утверждала, что ей
ничего не приходит в голову, что она уже все сказала, и через два часа
попытка дальнейшей беседы с ней действительно вынуждена была пре-
кратиться, так как она заявила, что чувствует себя уже здоровой и уве-
рена, что болезненная идея больше не появится. Она сказала это, конеч-
но, только из сопротивления и страха перед продолжением анализа. Но за
эти два часа она все-таки обронила несколько замечаний, которые допу-
скают определенное толкование, даже делают его неизбежным, и это тол-
кование проливает яркий свет на происхождение ее бреда ревности. Она
сама была сильно влюблена в молодого человека, того самого зятя,
по настоянию которого обратилась ко мне как пациентка. Об этой влюб-
ленности она ничего не знала или, может быть, знала очень мало;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69