Тогда цацпентка подведет меня к столу во второй комнате и по-
казала большое пятно на скатерти. Она объяснила также, что становится
у стола так. чтобы вызванная ею девушка не могла не заметить пятна.
Теперь нельзя было сомневаться в интимной связи между той сценой
после брачной ночи и ее теперешним навязчивым действием: на этом
примере, однако, можно еще многому поучиться.
Прежде всего, ясно. что пациентка идентифицирует себя со своим
мужем: она играет его роль. подражая его беготне из одной комнаты в
другую. Придерживаясь этого сравнения, мы должны согласиться далее,
что кровать it простыню она замещает столом и скатерью. Это показа-
лось бы произвольным, по мы не зря изучали символику сновидений.
В сповиденни как раз очень часто видят стол, который следует толко-
рать, однако, как кровать. Стол и кровать вместе составляют брак, по-
:1тому одно легко ставится вместо другого.
То. что навязчивое действие имеет смысл, как будто уже доказано'
оно кажется изображением, повторением той значимой сцены. Но нас
)IIIKTO не заставляет ограничиваться этим внешним сходством: если мы
исследуем отношение между обоими подробнее, то, вероятно, нам откроет-
ся нечто более глубокое - намерение навязчивого действия. Его ядром,
очевидно, является вызов горничной, которой она показывает пятно в
противоположность замечанию своего мужа: стыдно перед девушкой. Он,
роль которого она играет, таким образом, не стыдится девушки; пятно,
судя по этому, на правильном месте. Итак, мы видим, что она не просто
повторила сцену, а продолжила ее и исправила, превратив в правильную.
Но этим она исправляет и другое, что было так мучительно в ту ночь
it потребовало для выхода из положения красных чернил,- импотенцию.
Навязчивое действие говорит: нет, это неверно, ему нечего стыдиться гор-
ничной, он не был импотентом; оно изображает, как в сновидении, это
желание выполненным в настоящем действии, оно служит намерению
возвысить мужа над тогдашней неудачей.
Сюда прибавляется все то, что я мог бы рассказать вам об этой жен-
щине; вернее говоря, все, что' мы о ней еще знаем, указывает нам путь
к этому толкованию самого по себе непонятного навязчивого действия.
Уже много лет женщина живет отдельно от своего мужа и борется с на-
мерением расторгнуть свой брак по суду. Но не может быть и речи о
том, чтобы она освободилась от него; она вынуждена оставаться ему вер-
ной, отдаляется от всего света, чтобы не впасть в искушение, в своей
фантазии она извиняет и возвеличивает его. Да, самая глубокая тайна
ее болезни в том, что благодаря ей она охраняет мужа от злых сплетен,
оправдывает свое отдаление от него и дает ему возможность вести покой-
ную отдельную жизнь. Так анализ безобидного навязчивого действия
выводит на прямой путь к самому глубокому ядру заболевания, но в то
же время выдает нам значительную долю тайны невроза навязчивых со-
стояний вообще. Я охотно задерживаю ваше внимание на этом примере,
потому что в нем соединяются условия, которых по справедливости нель-
зя требовать от всех случаев. Здесь больная сразу нашла толкование
симптома без руководства или вмешательства аналитика, и оно осущест-
вилось благодаря связи с переживанием, относящимся не к забытому
детскому периоду, как это обычно бывает, а случившимся в зрелой жизни
больной и оставившим неизгладимый след в ее памяти. Все возражения,
которые критика имеет обыкновение приводить против наших толкова-
ний симптомов, в этом отдельном случае снимаются. Разумеется, дело у
нас обстоит не всегда столь хорошо.
II еще одно! Не бросилось ли вам в глаза, как это незаметное навяз-
чивое действие ввело нас в интимную жизнь пациентки? Женщина
вряд ли может рассказать что-нибудь более интимное, чем историю своей
первой брачной ночи, и разве случайно и незначительно то, что мы при-
шли именно к интимностям половой жизни? Правда, это могло бы быть
следствием сделанного мною на этот раз выбора. Не будем торопиться
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
169
с суждением и обратимся ко второму, совершенно иному примеру часто
встречающегося действия, а именно к церемониалу укладывания спать.
Девятнадцатилетняя цветущая одаренная девушка, единственный
ребенок своих родителей, которых она превосходит по образованию и ин-
теллектуальной активности, была неугомонным п шаловливым ребенком,
а в течение последних лет без видимых внешних причин превратилась
в нервнобольную. Она очень раздражительна, особенно против матери,
всегда недовольна, удручена, склонна к нерешительности и сомнению и,
наконец, признается, что не в состоянии больше одна ходить по площа-
дям п большим улицам. Мы не будем много заниматься ее сложным
болезненным состоянием, требующим по меньшей мере двух диагнозов,
агорафобии и невроза навязчивых состояний, а остановимся только на
том, что у этой девушки развился также церемониал укладывания спать,
от которого она заставляет страдать своих родителей. Можно сказать,
что в известном смысле любой нормальный человек имеет свой церемо-
ниал укладывания спать или требует соблюдения определенных условий,
невыполнение которых мешает ему заснуть; он облек переход от состоя-
ния бодрствования ко сну в определенные формы, которые он одинако-
вым образом повторяет каждый вечер. Но все, что требует здоровый от
условий для сна, можно рационально понять, и если внешние обстоятель-
ства вызывают необходимые изменения, то он легко подчиняется. Но па-
тологический церемониал неуступчив, он умеет добиться своего ценой
самых больших жертв, и он точно так же прикрывается рациональным
обоснованием и при поверхностном рассмотрении кажется отличающимся
от нормального лишь некоторой преувеличенной тщательностью. Но если
присмотреться поближе, то можно заметить, что покрывало рациональ-
ности слишком коротко, что церемониал включает требования, далеко
выходящие за рациональное обоснование, и другие, прямо противореча-
щие ему. Наша пациентка в качестве мотива своих ночных предосторож-
ностей приводит то, что для сна ей нужен покой и она должна устра-
нить все источники шума. С этой целью она поступает двояким образом:
останавливает большие часы в своей комнате, все другие часы из комна-
ты удаляются, она не терпит даже присутствия в ночной тумбочке своих
крохотных часов на браслете. Цветочные горшки и вазы составляются
на письменном столе так, чтобы они ночью не могли упасть, разбиться
и потревожить ее во сне. Она знает, что все эти меры могут иметь только
кажущееся оправдание для требования покоя, тикание маленьких часов
нельзя услышать, даже если бы они оставались на тумбочке, и все мы
знаем по опыту, что равномерное тикание часов с маятником никогда не
мешает сну, а скорее действует усыпляюще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
казала большое пятно на скатерти. Она объяснила также, что становится
у стола так. чтобы вызванная ею девушка не могла не заметить пятна.
Теперь нельзя было сомневаться в интимной связи между той сценой
после брачной ночи и ее теперешним навязчивым действием: на этом
примере, однако, можно еще многому поучиться.
Прежде всего, ясно. что пациентка идентифицирует себя со своим
мужем: она играет его роль. подражая его беготне из одной комнаты в
другую. Придерживаясь этого сравнения, мы должны согласиться далее,
что кровать it простыню она замещает столом и скатерью. Это показа-
лось бы произвольным, по мы не зря изучали символику сновидений.
В сповиденни как раз очень часто видят стол, который следует толко-
рать, однако, как кровать. Стол и кровать вместе составляют брак, по-
:1тому одно легко ставится вместо другого.
То. что навязчивое действие имеет смысл, как будто уже доказано'
оно кажется изображением, повторением той значимой сцены. Но нас
)IIIKTO не заставляет ограничиваться этим внешним сходством: если мы
исследуем отношение между обоими подробнее, то, вероятно, нам откроет-
ся нечто более глубокое - намерение навязчивого действия. Его ядром,
очевидно, является вызов горничной, которой она показывает пятно в
противоположность замечанию своего мужа: стыдно перед девушкой. Он,
роль которого она играет, таким образом, не стыдится девушки; пятно,
судя по этому, на правильном месте. Итак, мы видим, что она не просто
повторила сцену, а продолжила ее и исправила, превратив в правильную.
Но этим она исправляет и другое, что было так мучительно в ту ночь
it потребовало для выхода из положения красных чернил,- импотенцию.
Навязчивое действие говорит: нет, это неверно, ему нечего стыдиться гор-
ничной, он не был импотентом; оно изображает, как в сновидении, это
желание выполненным в настоящем действии, оно служит намерению
возвысить мужа над тогдашней неудачей.
Сюда прибавляется все то, что я мог бы рассказать вам об этой жен-
щине; вернее говоря, все, что' мы о ней еще знаем, указывает нам путь
к этому толкованию самого по себе непонятного навязчивого действия.
Уже много лет женщина живет отдельно от своего мужа и борется с на-
мерением расторгнуть свой брак по суду. Но не может быть и речи о
том, чтобы она освободилась от него; она вынуждена оставаться ему вер-
ной, отдаляется от всего света, чтобы не впасть в искушение, в своей
фантазии она извиняет и возвеличивает его. Да, самая глубокая тайна
ее болезни в том, что благодаря ей она охраняет мужа от злых сплетен,
оправдывает свое отдаление от него и дает ему возможность вести покой-
ную отдельную жизнь. Так анализ безобидного навязчивого действия
выводит на прямой путь к самому глубокому ядру заболевания, но в то
же время выдает нам значительную долю тайны невроза навязчивых со-
стояний вообще. Я охотно задерживаю ваше внимание на этом примере,
потому что в нем соединяются условия, которых по справедливости нель-
зя требовать от всех случаев. Здесь больная сразу нашла толкование
симптома без руководства или вмешательства аналитика, и оно осущест-
вилось благодаря связи с переживанием, относящимся не к забытому
детскому периоду, как это обычно бывает, а случившимся в зрелой жизни
больной и оставившим неизгладимый след в ее памяти. Все возражения,
которые критика имеет обыкновение приводить против наших толкова-
ний симптомов, в этом отдельном случае снимаются. Разумеется, дело у
нас обстоит не всегда столь хорошо.
II еще одно! Не бросилось ли вам в глаза, как это незаметное навяз-
чивое действие ввело нас в интимную жизнь пациентки? Женщина
вряд ли может рассказать что-нибудь более интимное, чем историю своей
первой брачной ночи, и разве случайно и незначительно то, что мы при-
шли именно к интимностям половой жизни? Правда, это могло бы быть
следствием сделанного мною на этот раз выбора. Не будем торопиться
Часть третья. Общая теория неврозов
Семнадцатая лекция. Смысл симптомов
169
с суждением и обратимся ко второму, совершенно иному примеру часто
встречающегося действия, а именно к церемониалу укладывания спать.
Девятнадцатилетняя цветущая одаренная девушка, единственный
ребенок своих родителей, которых она превосходит по образованию и ин-
теллектуальной активности, была неугомонным п шаловливым ребенком,
а в течение последних лет без видимых внешних причин превратилась
в нервнобольную. Она очень раздражительна, особенно против матери,
всегда недовольна, удручена, склонна к нерешительности и сомнению и,
наконец, признается, что не в состоянии больше одна ходить по площа-
дям п большим улицам. Мы не будем много заниматься ее сложным
болезненным состоянием, требующим по меньшей мере двух диагнозов,
агорафобии и невроза навязчивых состояний, а остановимся только на
том, что у этой девушки развился также церемониал укладывания спать,
от которого она заставляет страдать своих родителей. Можно сказать,
что в известном смысле любой нормальный человек имеет свой церемо-
ниал укладывания спать или требует соблюдения определенных условий,
невыполнение которых мешает ему заснуть; он облек переход от состоя-
ния бодрствования ко сну в определенные формы, которые он одинако-
вым образом повторяет каждый вечер. Но все, что требует здоровый от
условий для сна, можно рационально понять, и если внешние обстоятель-
ства вызывают необходимые изменения, то он легко подчиняется. Но па-
тологический церемониал неуступчив, он умеет добиться своего ценой
самых больших жертв, и он точно так же прикрывается рациональным
обоснованием и при поверхностном рассмотрении кажется отличающимся
от нормального лишь некоторой преувеличенной тщательностью. Но если
присмотреться поближе, то можно заметить, что покрывало рациональ-
ности слишком коротко, что церемониал включает требования, далеко
выходящие за рациональное обоснование, и другие, прямо противореча-
щие ему. Наша пациентка в качестве мотива своих ночных предосторож-
ностей приводит то, что для сна ей нужен покой и она должна устра-
нить все источники шума. С этой целью она поступает двояким образом:
останавливает большие часы в своей комнате, все другие часы из комна-
ты удаляются, она не терпит даже присутствия в ночной тумбочке своих
крохотных часов на браслете. Цветочные горшки и вазы составляются
на письменном столе так, чтобы они ночью не могли упасть, разбиться
и потревожить ее во сне. Она знает, что все эти меры могут иметь только
кажущееся оправдание для требования покоя, тикание маленьких часов
нельзя услышать, даже если бы они оставались на тумбочке, и все мы
знаем по опыту, что равномерное тикание часов с маятником никогда не
мешает сну, а скорее действует усыпляюще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69