Когда они после обеда прощались – великий герцог тем же вагоном, в сопровождении того же полковника Мордвинова отбывал назад, – он, обнимая напоследок Аликс, шепнул ей на ухо:
– Ты для меня больше не Солнечный Луч!..
У Александры зло сжались губы и нехорошо блеснули глаза. Она собралась что-то ответить, но сдержалась и отвернулась от брата, когда он покидал её покои…
…Обратная поездка великого герцога Эрнста-Людвига прошла также без единого инцидента. Когда в Плесском дворце, в присутствии гофмаршала Эйленбурга, генерал Эрнст Гессенский докладывал Кайзеру о результатах своего визита в Царское Село, Вильгельм, скривив губы, сказал:
– Я бы всё равно не отдал Польшу под влияние России… И вообще, Фили, прикажи разведке бросить все ресурсы на разжигание революции в России… Десять, двадцать, сорок миллионов золотых марок отправь оппозиционерам – большевикам, эсерам и всяким другим террористам, чтобы сокрушить Россию! Если в начале будущего года мы не поможем «прогрессивной общественности» вызвать в Петрограде бунт, то летом – проиграем войну!..
70
После своего первого, февральского приезда в Петроград на два дня, принёсшего явный успех во встречах с Думой и Государственным советом, Николай ещё несколько недель ощущал тяжесть в сердце. Её вызвал неприятный разговор о сепаратном мире с тайно прибывшим для этого в Россию Эрни, а также предательство двух самых высоких чинов охраны порядка в империи – министра внутренних дел Хвостова и шефа корпуса жандармов Белецкого. Эти двое негодяев, которым было оказано монархом столь высокое доверие, устроили покушение, Слава Богу неудавшееся, на Друга Царской Семьи, Божьего человека Григория Распутина. Особенно возмущало Государя, что министр внутренних дел и его товарищ, которые должны были бы блюсти законы империи и оберегать её подданных от преступников, сами действовали как банальные уголовники, да ещё и за казённый счёт!
Разумеется, оба мерзавца были уволены. И поскольку тотчас встала извечная российская проблема – нехватка честных, энергичных и знающих людей для занятия двух ключевых постов в обеспечении безопасности Трона и Государства, Николай поручил исполнять должность министра внутренних дел Председателю Совета министров…Он очень надеялся, что опытный Штюрмер сумеет зажать рот клеветникам и сплетникам в газетах, которые усилили нападки на Аликс и Распутина, распространяя ложь о каких-то их особых отношениях, а также измышления о якобы пьянстве и распутстве самого царя. Это было очень обидно и несправедливо, но цензура и чины министерства внутренних дел действовали, как нарочно, настолько неловко, что только разжигали страсти.
Несколько недель привычной работы в Ставке и поездок в действующую армию, бурная весна, ледоход на Днепре и его широкий разлив, видный из окон губернаторского дома, где жил в двух комнатах Государь, немного смягчили боль, которую всегда оставлял вертеп в Петрограде. Приближался день 22-летия его помолвки с Аликс, который они второй раз будут отмечать в разлуке.
Вечером 8 апреля, за час до отъезда фельдъегеря в Царское Село, Николай присел за стол и быстро набросал несколько строк любимой жёнушке:
«Дорогая моя возлюбленная!
Я должен начать своё сегодняшнее письмо воспоминанием о том что произошло 22 года тому назад! Кажется, в этот вечер был концерт в Кобурге и играл баварский оркестр; бедный дядя Альфред был довольно утомлён обедом и постоянно с грохотом ронял свою палку! Ты помнишь? В прошлом году мы в этот день также не были вместе – это было как раз перед путешествием в Галицию!
Действительно, тяжело быть в разлуке на Страстной неделе и на Пасху. Конечно, я не пропустил ни одной службы. Сегодня оба раза Алексеев, Нилов, Иванов и я несли плащаницу. Все наши казаки и масса солдат стояли около церкви по пути Крестного хода…
…Моя любимая, я очень хочу тебя!.. Теперь пора ложиться спать. Спокойной ночи, моя дорогая, любимая душка, спи хорошо, приятных снов, – но не о католических священниках!»
Только он закончил своё письмо, запечатал его сургучом и своей печаткой, как вошёл фельдъегерь. Он принял у царя конверт, положил его в свой портфель, я оттуда вынул знакомый светло-сиреневый пакет, чуть толще обычного письма. Государь отпустил офицера, взял ножичек для бумаг и вскрыл упаковку. Крошечный образок и закладка для книги, сделанная в виде цепочки маленьких пасхальных яичек, выпала на стол. Он поцеловал образок, вынул письмо Аликс и принялся его читать:
«Христос Воскрес!
Мой дорогой, любимый Ники!
В этот день, день нашей помолвки, все мои нежные мысли с тобой, наполняя моё сердце бесконечной благодарностью за ту глубокую любовь и счастье, которыми ты дарил меня всегда, с того памятного дня – 22 года тому назад. Да поможет мне Бог воздать тебе сторицей за всю твою ласку!
Да, я, – говорю совершенно искренно, – сомневаюсь, что много жён, таких счастливых, как я, – столько любви, доверия и преданности ты оказал мне в эти долгие годы в счастье и горе. За все муки, страдания и нерешительность мою ты мне так много дал взамен, мой драгоценный жених и супруг. Теперь редко видишь такие супружества. Несказанны твоё удивительное терпение и всепрощение. Я могу лишь на коленях просить Всемогущего Бога, чтоб Он благословил тебя и воздал тебе за всё – только Он один может это сделать. Благодарю тебя, моё сокровище, чувствуешь ли ты, как мне хочется быть в твоих крепких объятиях и снова пережить те чудные дни, которые приносили нам всё новые доказательства любви и нежности? Сегодня я надену ту дорогую брошку. Я всё ещё чувствую твою серую одежду и слышу её запах – там, у окна в Кобургском замке. Как живо я помню всё это! Те сладкие поцелуи, о которых я грезила и тосковала столько лет и которых больше не надеялась получить. Видишь, как уже в то время вера и религия играли большую роль в моей жизни. Я не могу относиться к этому просто и если на что-нибудь решаюсь, то уже навсегда, то же самое в моей любви и привязанностях. Слишком большое сердце – оно пожирает меня. Также и любовь ко Христу – она была всегда так тесно связана с нашей жизнью в течение этих 22 лет! Сначала вопрос о принятии православия, а затем оба наших Друга, посланные нам Богом. Вчерашнее Евангелие за всенощной так живо напомнило Григория и преследование Его за Христа и за нас, – всё имело двойной смысл, и мне было так грустно, что тебя не было рядом со мной…»
Николай быстро пробежал глазами строки письма, в которых Аликс сообщала разные домашние новости, аккуратно пронумеровал конверт, вложил в него светло-сиреневые листочки и спрятал в особый портфель. Потом он со своей обычной пунктуальностью принялся за синие министерские пакеты, которых накануне Пасхи прислали ему из столицы в изрядном количестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246