Но когда Пётр наклонился и протянул левую руку противнику, чтобы помочь тому подняться, думая, что честь дорогих ему имён он уже отстоял, пустив обидчику кровь, тот предательской слабеющей рукой попытался нанести удар уланскому корнету. Сабля скользнула по предплечью Петра и произвела глубокий порез, но, слава Богу, не затронула ни кость, ни сухожилия.
Теряя сознание от страха и потери крови, злобный гусар всё-таки нашёл в себе силы прошептать:
– Я прикончу тебя когда-нибудь, проклятый лях!
Секунданты той и другой стороны, и до этого симпатизировавшие Петру, сочли поведение гусара вообще некорректным. Присутствовавший на всякий случай врач успешно перевязал обоих дуэлянтов. Петру было запрещено двигать рукой вплоть до полного выздоровления.
Перед расставанием обе стороны дали клятву держать язык за зубами во избежание отчисления из гвардии за участие в дуэли. Единственным болтуном мог бы оказаться гусарский корнет, но, поскольку он был побеждён каким-то неизвестным провинциалом, была гарантия, что сам он не будет распространяться о своём позоре…
Так получилось, что Петру пришлось срочно учиться писать левой рукой, да ещё так, чтобы возлюбленная могла разобрать его почерк.
Письмо, которое читала сёстрам Татьяна, хотя и было написано по обычным светским канонам, но содержало в себе отсвет не просто мальчишеской влюблённости в «принцессу грёз», но настоящего чувства, романтической музыкой отозвавшегося в сердцах девиц. Даже непоседливая Анастасия слушала его, замерев в задумчивости. Татьяна была счастлива. Нельзя сказать, что она тоже была влюблена в «корнета Петю» с первого взгляда. Из всех сестёр она была, пожалуй, наиболее рационалистична, уверена в своей неотразимой красоте и холодно царила среди своих многочисленных поклонников – молодых офицеров яхты «Штандарт» и гвардейцев, приближённых к Семье в Царском Селе, Ливадии и Петергофе. У неё был сильный характер. Как и все сёстры, она горячо любила мать и отца, но была врождённым организатором и лидером и фактическим проводником влияния Александры Фёдоровны на дочерей и Алексея. За её деловые качества сёстры звали её «губернатором» и неукоснительно подчинялись её авторитету. В том числе и самая старшая сестра – Ольга.
Мужественная, хотя и юная внешность Петра, его рыцарское поведение в Костроме и на балу и проявленная благородная сдержанность по отношению к ней, вызванная пониманием общественной дистанции между ними и нежеланием причинить ей вред во мнении света, вызвали в душе Татьяны тёплое чувство, которое она не захотела скрыть от сестёр.
– Mama и Papa обещали осенью официально начинать вывозить Ольгу и меня в свет… – сообщила Татьяна сёстрам. – Я тогда буду на каждом балу выбирать его своим «кавалером»…
– Ах! Как он танцует мазурку! Я не видела такого исполнения даже в балете Мариинки! – мечтательно прокомментировала Ольга танец Петра на балу у бабушки. – Тань, а ты с ним плясала, как Анна Павлова, нисколько не хуже… – добавила она.
– Всё зависит от кавалера!.. – задумчиво произнесла пухленькая Мария, томно закатив свои огромные синие глаза, которые домашние называли «Машкины блюдца». Она первая была готова заочно влюбиться в красивого и храброго корнета, особенно когда узнала из рассказа сестёр, что он высок, строен, светловолос и у него красивые ровные зубы. Для девиц, особенно для Машки, это были самые важные критерии качеств молодого человека.
У Ольги, веселившейся вместе с сёстрами по поводу письма «корнета Пети», вдруг испортилось настроение. Веселье сразу погасло.
– Оль! Ты всё ещё влюблена в Димитрия? – глядя сестре прямо в глаза, сочувственно спросила Татьяна. – И ты до сих пор сожалеешь, что помолвку с ним расторгли?
– Нисколько! – гордо тряхнула головой Ольга, но глаза её сделались ещё печальнее. – Mama была права, когда сделала ему резкий выговор за его дружбу с этим гадким Феликсом, а он в ответ, вместо того чтобы исправиться, взял да переехал из нашего дома чуть ли не к своему дружку…
– Да, да! – вмешалась в разговор младшая, Анастасия. – Он нам совсем не нужен… Знаете, я слышала, как тётя Аня рассказывала Mama, что Дмитрий, оказывается, был очень влюблён в нашу сестричку Ирину, на которой женился Феликс, и они чуть ли не бросали жребий, кому она должна достаться, и жребий выпал Юсупову.
Сёстры удивлённо воззрились на младшую. Настя, довольная эффектом, произведённым её осведомлённостью, гордо раскланивалась на все стороны.
– Ах вот почему у Димы было такое плохое настроение на балу в Аничковом через неделю после свадьбы Ирины!.. – вдруг дошло до Ольги, и у неё на глаза навернулись слёзы.
Настя и Машка тут же бросились обнимать и целовать старшую сестру, тормошить её, отвлекая от горьких мыслей.
Чтобы рассеять печаль Ольги – всем было ясно, что Дмитрий всё ещё ей небезразличен, – Татьяна перевела разговор на скорый приезд румынской наследной четы с сыном в гости в Петербург.
Девочки знали, что ещё прошлой осенью, сразу после того, как без огласки была расторгнута помолвка Ольги с Дмитрием, потому что Императрице донесли о распутном образе жизни, который стал вести под влиянием испорченного и неврастеничного Феликса Юсупова юный великий князь, бывший дотоле словно сыном для Николая Александровича и его Супруги, у министра иностранных дел Сазонова возникла идея устройства династического брака между старшей дочерью царя и сыном наследника престола Румынского королевства Каролем. Хотя Ольга и слышать ещё ничего не хотела о помолвке с другим, Государь по совету Сазонова всё-таки отправил под благовидным предлогом в Румынию своего интеллигентного дядю Николая Михайловича с заданием осторожно прозондировать почву в этом направлении. Николай Михайлович, хотя и крайне недолюбливал своего племянника, с заданием справился блестяще. Румыны, как оказалось, были бы счастливы видеть сына наследника королевского престола и, возможно, в скором времени – тоже наследника, поскольку его дедушка, король Карл, был уже очень стар, – женатым на великой княжне из Дома Романовых, дочери Императора могущественной и богатой России.
– Не пойду я ни за какого Кароля, – насупившись, ответила сёстрам Ольга, – Papa и Mama обещали не неволить меня и будут следовать только моему собственному выбору, если я буду кем-то увлечена… Но я не вижу кем! – гордо вскинула голову Ольга. – Мне никто не нравится из претендентов в Европе… А потом, я не желаю уезжать из России и расставаться с вами, мои дорогие!..
– Может быть, ты напрасно не вышла за старшего из Владимировичей – Бориса? – осторожно спросила Мария. Несмотря на свои неполных пятнадцать лет, она прекрасно помнила все матримониальные переплетения в большой Романовской Семье и всех возможных равнородных претендентов на руку и сердце её старших сестёр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246