– Ах, как рада вас видеть, дорогая! Не посидите ли с нами, старухами?..
– Зачем вы так, ваше высочество! – обиделась Зина за такое самобичевание «Старшей». – Ведь столь совершенная красота, как у вас и у её величества… – сделала Зина ещё один реверанс в сторону вдовствующей императрицы, – есть божественное произведение, матушки-природы и с годами только хорошеет…
– Зина, дорогая! Присядь с нами хоть на минуточку… – поддержала «Старшую» Мария Фёдоровна.
– Ах, почту за великую честь! – снова защебетала княгиня Юсупова и присела на лёгкий позолоченный стул подле стола с чайным подносом. Мария Павловна собственноручно налила ей чашку чаю. Передавая её, «Старшая» как бы невзначай спросила:
– Скажите, милая Зина, я слышала, что Ники и Аликс ничего не подарили Феликсу на его свадьбу с Ириной?!
Княгиня Юсупова, чувствуя себя особенно польщённой тем, что две самые влиятельные дамы Дома Романовых, куда тщеславная красавица княгиня давно стремилась, считая, что будет самым большим украшением женской части этой династии, была особенно тронута тем, что теперь и она получила право публично по-родственному называть царя и царицу уменьшительными семейными именами.
– Ах, что вы, что вы! – внешне безразлично, но с известной долей ехидства ответила она. – Во-первых, Аликс пожаловала вместе с Ники в церковь Аничкова дворца и простояла там весь обряд венчания, что было, конечно, большим подарком для молодых…
«Старшая» при этих словах понимающе улыбнулась, а «Гневная» позволила себе смешливо фыркнуть, приветствуя иронию княгини Юсуповой. Зинаида Николаевна, словно не заметив крайне благожелательной для себя реакции старых дам, продолжила свой ехидный ответ тёте Михень:
– Что касается подарка Ники, то Государь подослал друга Феликса Димитрия, и Митя от имени царя, как будущего родственника, поинтересовался, какой подарок жених Ирины выбрал бы для себя… По секрету он сказал Феликсу, что речь может идти о самом высоком придворном или правительственном назначении… Но мой мальчик не честолюбив, – продолжала мило щебетать Зина. – Он так любит искусство, так любит искусство!.. И он выбрал… – Она закатила глаза, потом поправилась: – Он попросил передать Императору, что все его желания будут исполнены, если ему будет предоставлена привилегия присутствовать на всех представлениях в Императорских театрах в Собственной Его Величества ложе. Ах, Дмитрий потом рассказывал, что Николай Александрович от души рассмеялся, когда услышал это желание, и тут же собственноручно начертал рескрипт об этом Теляковскому… – скромно закончила Зина.
Мария Павловна внутренне возмутилась решением Государя и позавидовала молодым Юсуповым. «Подумать только! – злилась «Старшая». – А мальчик оказался не так глуп! Он получил в свадебный подарок такую привилегию, которой не имеет ни один из самых старших и достойнейших великих князей! Ведь мы имеем право без приглашения приходить только в антрактах в фойе Императорской ложи… А теперь этот молодой наглец Феликс со своей Ириной, которая в Царской Семье числится вторым сортом, будет там разваливаться в креслах и изображать из себя почти что Императора! Видно, эта «гессенсская муха» насоветовала такую гадость этому недалёкому Ники, потому что сама давно в театры не ходит и ей безразлично, какие молодые шалопаи сидят в царских креслах! Не-ет! Так не может дальше продолжаться!..»
На словах же она елейным голоском только сказала княгине Юсуповой:
– Ещё раз поздравляю вас, Зиночка!
– Михень, ты не знаешь, как поживает бедная Лёля Пистолькорс? – спросила вдруг Мария Фёдоровна «Старшую», отлично зная, что великий князь Павел Александрович недавно прибыл из-за границы вместе со своей морганатической женой, полупрощённый и обнадёженный Государем в возвращении каких-то привилегий ему и его жене.
– О! Бедная Лёля так переживает, что остаётся парией в петербургском свете! – притворно застонала Мария Павловна. – Ведь без решения Государя о полном или частичном прощении её не имеют права принять ни в одном великокняжеском дворце… Ей не посмеет ответить на приглашение и прибыть к ней ни один член нашей большой и дружной семьи, – развела руками великая княгиня, включив в круг, обведённый ею, и княгиню Юсупову, к немалой её радости.
– А знаете ли вы… – перешла тётя Михень на громкий шёпот, но тут в Голубую гостиную заглянул Государь, и Мария Павловна словно поперхнулась. Очевидно, что её высказывание отнюдь не предназначалось для ушей Николая Александровича.
Государь, в свою очередь, очень хорошо понял, что старые дамы упоённо занимаются сплетнями. Ненавидя сплетников и интриганов, он круто развернулся и пошёл для начала в буфетную поболтать с гвардейскими офицерами, а потом в Белый зал – полюбоваться на дочерей и потанцевать с ними.
Уланский корнет всё ещё танцевал с Татьяной. Теперь это был вальс, и юноша уверенно и лихо вёл свою партнёршу. Татьяна, казалось, не замечала ничего вокруг.
«Хм-хм! – крякнул в усы Государь. – Не довольно ли для нашего храбреца?! Ещё вскружит голову моей Тате! Пора детей остановить!»
Вальс заканчивался. Николай Александрович рассчитал, куда последний тур приведёт Татьяну и Петра, и занял там позицию. Когда пара остановилась и раскрасневшаяся Татьяна принялась оживлённо болтать со своим кавалером, рыжеватый полковник в красном чекмене лейб-казаков появился перед рослым корнетом улан. Вежливо наклонив голову, он обратился к уланскому корнету:
– Граф, не позволите ли сделать следующий танец с вашей дамой?
Услышав голос Государя, Пётр остолбенел, а Татьяна густо покраснела.
– Ваше Величество! – выдохнул Пётр и нашёлся что сказать: – Ваша дочь так замечательно танцует, что я буду Вам завидовать!..
Николай рассмеялся. Ему было так весело на этом балу, как давно уже не бывало. Он хорошо понимал дочерей, был рад и корнету, который показался ему воплощением его собственной гвардейской молодости. Поэтому он опять вежливо наклонил голову с аккуратным пробором и сказал любезно:
– Благодарю вас, корнет!..
…Электрические свечи по распоряжению Марии Фёдоровны стали гасить в половине четвёртого утра. Старая императрица и сама успела не только посплетничать, но и натанцеваться почти как в молодости. Государь и дочери совсем не устали. Разумеется, Петру дали ещё потанцевать и с Татьяной и с Ольгой. На прощанье Татьяна сказала своему кавалеру, что этот бал, благодаря ему, она не забудет никогда.
23
Четыре великие княжны – Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, жившие настолько дружно и столь сплочённые в своём царственном «заточении», что часто ставили под письмами, подарками и фотографиями придуманную ими коллективную подпись «ОТМА», ужасно любили пошушукаться в своей по-спартански обставленной гостиной в третьем этаже Александровского дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246