Довольно быстро царь расправился со всеми бумагами и освободил себе время для прогулки в Пасхальную субботу и для одного сюрприза…
На следующий день, после обычного, но короткого доклада начальника штаба и предпраздничной обедни, Николай с особым удовольствием отправился в пешую прогулку по лесам, полям, холмам и долинам. Он начал от станции беспроволочного телеграфа, куда его доставил Кегрес, и пошёл своим быстрым, тренированным шагом, забирая всё левым плечом в сторону Днепра.
Часа три ходил он и успокаивал мятущуюся душу в ясный свежий день малороссийской весны. Он думал о Воскрешении Иисуса Христа, о России, которой жестокая и тяжёлая война принесла умаление и ослабление в народе православной веры под злобным влиянием нигилистов и социалистов, о возможной скорой и решительной победе над зарвавшимся врагом, которая сейчас готовится на Ставке и в штабах фронтов и явно принесёт столь необходимое умиротворение в страну…
В начале шестого часа он вышел к Днепру у города. Кегрес ждал его и быстро доставил к чаю. За чашкой чаю Николай поделился с дворцовым комендантом о намеченном сюрпризе. Хитрый царедворец, желающий всегда быть первым в сообщении приятных новостей, Воейков сразу после чая помчался звонить по телефону дежурному офицеру Ставки и предупредил его, что через полчаса к генералу Алексееву придёт Государь.
– Зачем бы это?.. Ведь час-то неурочный? – удивился старый мужиковатый генерал, и его густые брови ещё больше насупились. Он почему-то ожидал подвоха, тем более что отношения с Воейковым и вообще свитскими были у него весьма прохладными. Доложили и генерал-квартирмейстеру о приходе царя. Алексеев и Пустовойтенко приготовили, как всегда, карты в кабинете царя и сошли вниз, ожидая Верховного Главнокомандующего. Государь вошёл в сопровождении конвойного казака, что было обычно. Казак держал пальто царя.
Николай, Алексеев, Пустовойтенко и казак вошли в царский кабинет. Алексеев вопросительно повернулся к Императору.
– Поздравляю вас моим генерал-адъютантом! – улыбнулся царь одними глазами и протянул казаку руку. Тот достал из-под пальто две коробки и отдал их Государю. В одной были генерал-адъютантские погоны, а в другой – аксельбанты. Алексеев от неожиданности обмер. А Николай, излучая свет своих голубых глаз, благодарил начальника своего штаба, говорил, что понимает его трудную роль и работу…
– А впрочем, Михаил Васильевич, есть у меня и один каверзный вопрос для вас, – шутливо обратился он к новому генерал-адъютанту. – Я обратил внимание, что ваша супруга уезжает, когда я приезжаю на Ставку, и вновь появляется здесь, когда я отсутствую… Может быть, она не желает со мной встречаться?.. – улыбнулся Император.
– Что Вы, Ваше Величество! – зачастил смущённо Алексеев. – Просто в Ваше отсутствие я свободнее и могу видеть свою жену…
– Тогда попросите вашу супругу в следующий раз не избегать меня! – ещё раз от души улыбнулся царь и крепко пожал руку генералу. – Увидимся на полунощнице…
Михаил Васильевич был страшно растроган производством в высший генеральский чин. На его глазах выступили слёзы. Когда Государь ушёл, Алексеев всхлипнул. Видимо, остатки офицерской чести, ещё не до конца вытравленные из души старого солдата комплиментами, обещаниями и увещеваниями сообщников по заговору, взбудоражили его нервы.
На поздравления Пустовойтенко он насупленно и совсем без радости отвечал:
– Не подхожу я… Не подхожу!..
Но угрызения совести продолжались не очень долго. Уже в соборе, стоя чуть позади Государя на молитве-полунощнице и следуя затем вместе с ним за духовенством во время Крестного хода, генерал-адъютант Алексеев излучал такое же сияние, как и его новенькие золотые погоны с двуглавыми орлами и вензелями Николая Второго в свете пасхальных огней…
После разговения в здании гостиницы «Бристоль», где помещалось Офицерское собрание Ставки, когда нового генерал-адъютанта поздравляли со всех сторон и за всеми столами поднимали первый, обязательный бокал за Государя, а второй – за его начальника штаба, Михаил Васильевич, ещё раз поздравив всех с Христовой Пасхой, обратился ко всем офицерам с прочувственными словами:
– Очень вас благодарю, господа; будем работать, как и раньше, по всей своей совести, чтобы исполнить свой святой долг перед Государем и Родиной и затем со спокойной совестью вернуться к своим мирным занятиям!
71
Николай мерил шагами кабинет в ожидании прихода своего начальника штаба генерала Алексеева с обычным утренним докладом. Его особенно интересовало, как развивается наступление Юго-Западного фронта, на которое он возлагал большие надежды. Анализируя обстановку на фронтах, Верховный Главнокомандующий видел, что удары армий генерала Брусилова, их стремительное продвижение в Буковине могут поставить Австро-Венгрию на грань катастрофы и вывести её из войны. И царя бесило, что все его указания генералу Алексееву об оказании помощи резервами Юго-Западному фронту и о начале поддерживающего наступления на правом фланге Брусилова войсками Западного фронта генерала Эверта уходят, как вода в песок.
Он был недоволен и тем, что генерал Куропаткин, которого поставили на Северный фронт на время болезни Рузского, не проявлял никакой активности, посадив в окопы свои дивизии и не устраивая даже демонстраций силы, которые отвлекали бы австро-германские войска от главного направления удара Брусилова и облегчали бы положение наступающих армий…
Государь был рассержен и на Сазонова, который, вместо того чтобы в благоприятный момент начала брусиловского наступления втянуть Румынию в войну и подключить её к стратегическим планам русского командования, давал посланнику в Бухаресте Поклевскому-Козеллу настолько противоречивые инструкции, что Поклевский в результате действовал совершенно в противоположном направлении – отговаривал румынского короля от вступления в войну. Кроме того, и министр иностранных дел, и посланник России в Румынии, по мнению царя, ничего не сделали, чтобы предотвратить продажу этой страной Германии всего урожая 1916 года на корню, продовольствия и нефти. А ведь как Сазонов трещал, что Германия скоро вынуждена будет закончить войну из-за недостатка продовольствия и газолина!..
Получалось, что его генералы и дипломаты оплетали его, Верховного Главнокомандующего, словно паутиной, своими собственными ошибочными мнениями, рекомендациями подчинённым генералам и послам, игнорируя его пожелания. И хотя внешне всё выглядело весьма благополучно – с его приходом к главному командованию русская армия перестала отступать, а в кампанию 16-го года даже перешла в наступление, отвоёвывая потерянные при руководстве Николаши территории, – добиться выдающихся стратегических результатов, которые он воочию представлял себе и направлял Алексеева на них, почему-то не удавалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246
На следующий день, после обычного, но короткого доклада начальника штаба и предпраздничной обедни, Николай с особым удовольствием отправился в пешую прогулку по лесам, полям, холмам и долинам. Он начал от станции беспроволочного телеграфа, куда его доставил Кегрес, и пошёл своим быстрым, тренированным шагом, забирая всё левым плечом в сторону Днепра.
Часа три ходил он и успокаивал мятущуюся душу в ясный свежий день малороссийской весны. Он думал о Воскрешении Иисуса Христа, о России, которой жестокая и тяжёлая война принесла умаление и ослабление в народе православной веры под злобным влиянием нигилистов и социалистов, о возможной скорой и решительной победе над зарвавшимся врагом, которая сейчас готовится на Ставке и в штабах фронтов и явно принесёт столь необходимое умиротворение в страну…
В начале шестого часа он вышел к Днепру у города. Кегрес ждал его и быстро доставил к чаю. За чашкой чаю Николай поделился с дворцовым комендантом о намеченном сюрпризе. Хитрый царедворец, желающий всегда быть первым в сообщении приятных новостей, Воейков сразу после чая помчался звонить по телефону дежурному офицеру Ставки и предупредил его, что через полчаса к генералу Алексееву придёт Государь.
– Зачем бы это?.. Ведь час-то неурочный? – удивился старый мужиковатый генерал, и его густые брови ещё больше насупились. Он почему-то ожидал подвоха, тем более что отношения с Воейковым и вообще свитскими были у него весьма прохладными. Доложили и генерал-квартирмейстеру о приходе царя. Алексеев и Пустовойтенко приготовили, как всегда, карты в кабинете царя и сошли вниз, ожидая Верховного Главнокомандующего. Государь вошёл в сопровождении конвойного казака, что было обычно. Казак держал пальто царя.
Николай, Алексеев, Пустовойтенко и казак вошли в царский кабинет. Алексеев вопросительно повернулся к Императору.
– Поздравляю вас моим генерал-адъютантом! – улыбнулся царь одними глазами и протянул казаку руку. Тот достал из-под пальто две коробки и отдал их Государю. В одной были генерал-адъютантские погоны, а в другой – аксельбанты. Алексеев от неожиданности обмер. А Николай, излучая свет своих голубых глаз, благодарил начальника своего штаба, говорил, что понимает его трудную роль и работу…
– А впрочем, Михаил Васильевич, есть у меня и один каверзный вопрос для вас, – шутливо обратился он к новому генерал-адъютанту. – Я обратил внимание, что ваша супруга уезжает, когда я приезжаю на Ставку, и вновь появляется здесь, когда я отсутствую… Может быть, она не желает со мной встречаться?.. – улыбнулся Император.
– Что Вы, Ваше Величество! – зачастил смущённо Алексеев. – Просто в Ваше отсутствие я свободнее и могу видеть свою жену…
– Тогда попросите вашу супругу в следующий раз не избегать меня! – ещё раз от души улыбнулся царь и крепко пожал руку генералу. – Увидимся на полунощнице…
Михаил Васильевич был страшно растроган производством в высший генеральский чин. На его глазах выступили слёзы. Когда Государь ушёл, Алексеев всхлипнул. Видимо, остатки офицерской чести, ещё не до конца вытравленные из души старого солдата комплиментами, обещаниями и увещеваниями сообщников по заговору, взбудоражили его нервы.
На поздравления Пустовойтенко он насупленно и совсем без радости отвечал:
– Не подхожу я… Не подхожу!..
Но угрызения совести продолжались не очень долго. Уже в соборе, стоя чуть позади Государя на молитве-полунощнице и следуя затем вместе с ним за духовенством во время Крестного хода, генерал-адъютант Алексеев излучал такое же сияние, как и его новенькие золотые погоны с двуглавыми орлами и вензелями Николая Второго в свете пасхальных огней…
После разговения в здании гостиницы «Бристоль», где помещалось Офицерское собрание Ставки, когда нового генерал-адъютанта поздравляли со всех сторон и за всеми столами поднимали первый, обязательный бокал за Государя, а второй – за его начальника штаба, Михаил Васильевич, ещё раз поздравив всех с Христовой Пасхой, обратился ко всем офицерам с прочувственными словами:
– Очень вас благодарю, господа; будем работать, как и раньше, по всей своей совести, чтобы исполнить свой святой долг перед Государем и Родиной и затем со спокойной совестью вернуться к своим мирным занятиям!
71
Николай мерил шагами кабинет в ожидании прихода своего начальника штаба генерала Алексеева с обычным утренним докладом. Его особенно интересовало, как развивается наступление Юго-Западного фронта, на которое он возлагал большие надежды. Анализируя обстановку на фронтах, Верховный Главнокомандующий видел, что удары армий генерала Брусилова, их стремительное продвижение в Буковине могут поставить Австро-Венгрию на грань катастрофы и вывести её из войны. И царя бесило, что все его указания генералу Алексееву об оказании помощи резервами Юго-Западному фронту и о начале поддерживающего наступления на правом фланге Брусилова войсками Западного фронта генерала Эверта уходят, как вода в песок.
Он был недоволен и тем, что генерал Куропаткин, которого поставили на Северный фронт на время болезни Рузского, не проявлял никакой активности, посадив в окопы свои дивизии и не устраивая даже демонстраций силы, которые отвлекали бы австро-германские войска от главного направления удара Брусилова и облегчали бы положение наступающих армий…
Государь был рассержен и на Сазонова, который, вместо того чтобы в благоприятный момент начала брусиловского наступления втянуть Румынию в войну и подключить её к стратегическим планам русского командования, давал посланнику в Бухаресте Поклевскому-Козеллу настолько противоречивые инструкции, что Поклевский в результате действовал совершенно в противоположном направлении – отговаривал румынского короля от вступления в войну. Кроме того, и министр иностранных дел, и посланник России в Румынии, по мнению царя, ничего не сделали, чтобы предотвратить продажу этой страной Германии всего урожая 1916 года на корню, продовольствия и нефти. А ведь как Сазонов трещал, что Германия скоро вынуждена будет закончить войну из-за недостатка продовольствия и газолина!..
Получалось, что его генералы и дипломаты оплетали его, Верховного Главнокомандующего, словно паутиной, своими собственными ошибочными мнениями, рекомендациями подчинённым генералам и послам, игнорируя его пожелания. И хотя внешне всё выглядело весьма благополучно – с его приходом к главному командованию русская армия перестала отступать, а в кампанию 16-го года даже перешла в наступление, отвоёвывая потерянные при руководстве Николаши территории, – добиться выдающихся стратегических результатов, которые он воочию представлял себе и направлял Алексеева на них, почему-то не удавалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246