– Вокруг него и в Александровском дворце есть изменники… Письмо прочитай и запомни так, чтобы мог передать всё на словах от моего имени… Если придётся уничтожить письмо – а я не исключаю провокации против тебя, – скажи Его Величеству самое главное: ему следует до полного разгрома заговора оставаться в Царском Селе и вызвать туда надёжные части с фронта, но не Северного, которым командует изменник Рузский, а желательно с нашего, поскольку генерал Сахаров с заговором не имеет ничего общего. Наш корпус сочтёт за честь защитить своего Государя!..
Генерал встал, взял свой бокал с полки камина и подошёл к письменному столу. Здесь он налил бокал хереса Петру, перекинул листок календаря и торжественно сказал:
– Завтра – восемнадцатое февраля… Утром в штабе тебе выпишут командировочные документы, и – с Богом в путь-дорогу…
Потом граф подошёл к карте, висевшей на стене кабинета, показал на ней несколько пунктов и уточнил:
– Тебе надо спешить, железные дороги расстроены. Возьмёшь штабной мотор и через Яссы доберёшься до Кишинёва… Оттуда, через Тирасполь и станцию Раздельная, хоть на паровозе – я распоряжусь – спеши в Одессу… Оттуда, через Киев, ещё ходят экспрессы до Петрограда… Спеши, мой мальчик!.. Ты должен успеть!.. И оставайся рядом с Его Величеством, пока будет сохраняться угроза Ему… Если Государь уже уедет на Ставку и ты увидишь, что беда подбирается к Его Семье, то защити Императрицу и Детей!.. За здоровье Их Императорских Величеств!.. – повернулся граф Келлер к портрету Государя, висевшему в простенке между окнами, чокнулся с Петром и выпил свой бокал залпом до дна.
Полковник последовал его примеру, хотя привык пить благородное вино маленькими глоточками.
– Командировочные листы тебе и твоему вестовому выпишут с открытой датой возвращения… Не спеши, сделай дело хорошо! – напутствовал старый кавалерист своего молодого однополчанина. – Но постарайся вернуться к апрелю: Государь Император повелел взять в этом месяце десантом Царьград… Слава Богу, что ему на этот раз не сумели помешать бездарности вроде Алексеева… Наш корпус назначен в этот десант… Хотя лучше бы раньше, но ничего – дело будет знатным!..
…От Кишинёва на паровозе, в будке машиниста, вместе со своим вестовым Чайковским полковник добрался до Одессы лишь к следующей ночи, пережидая на разъездах литерные воинские эшелоны, идущие к Румынскому фронту. Петроградский экспресс отходил только вечером следующего дня.
Бравому кавалерийскому полковнику с белым крестиком Святого Георгия на груди и Георгиевским оружием в портупее удалось получить у военного коменданта вокзала отдельное купе для себя и место во втором классе для вестового. Экспресс тронулся по расписанию, но на пути в столицу несколько раз вынужден был останавливаться на маленьких станциях, чтобы пропустить встречные воинские поезда.
Так было и перед самым Петроградом, в Вырице, где поезд Петра остановился более чем на час под клонившимся к закату солнцем ясного морозного дня. Ввиду долгой остановки пассажирам разрешили выйти на платформу и размяться.
Снежок уютно похрустывал под ногами, в косых лучах солнца искрилась изморозь. Настроение полковника было великолепным. Но оно стало портиться, когда навстречу его экспрессу, от недалёкой станции Александровская, с интервалом в час, по главному пути Вырицы проследовали два состава синих лакированных вагонов с золотыми двуглавыми орлами на дверях и между окнами. Какой из них был царским, а какой – свитским, внешне понять постороннему было невозможно, но то, что Государь покинул Царское Село и куда-то отправился, Петру стало ясно. Оставалось только надеяться на случай, но вечером, прибыв в Петроград на квартиру деда и позвонив в канцелярию Александровского дворца, Пётр узнал от знакомого чиновника, что Верховный Главнокомандующий убыл на свою Ставку.
Он понял, что опоздал буквально на несколько часов, и очень сильно расстроился, ругая себя за то, что не выехал из Ясс в ту же ночь, когда с ним разговаривал граф Келлер.
Вошёл Фёдор Фёдорович. Он увидел состояние внука, ничего не стал ему говорить, но подошёл к Петру, обнял за плечи и прижал его голову к себе. Внук, как в детстве, уткнул свой нос в вязаный жилет деда, где-то чуть выше живота, ощутил доброе тепло и давно привычный запах одеколона «Русская кожа». С четверть часа простоял так Ознобишин, поглаживая Петра по голове и плечам, пока молодой человек не успокоился.
Затем они расселись по своим обычным креслам, старик плеснул в грушевидные бокалы любимого коньяка и, стараясь отвлечь внука от горьких мыслей, стал ему рассказывать про весёлую жизнь Петрограда в дни войны.
– В ресторанах и кафешантанах шампанское и вина льются рекой… Театры – переполнены, в Мариинский на балет – совершенно невозможно получить места хоть на галёрке… Если цены на продукты питания в лавках выросли в два-три раза, то в Мариинском театре стоимость места в первом или втором ряду партера увеличилась в пятнадцать раз!.. С семи-восьми рублей до более сотни!.. А в ложах первого яруса одно местечко стоит теперь до полутысячи рублей!.. А до войны – выше двадцати рублей шли только бенефисы!.. И всё забито!.. А для солдат запасных батальонов главное развлечение – синематограф и катание на трамвае… Обычному пассажиру, хоть мне, к примеру, протиснуться в вагон не хватает сил – столько туда набивается солдат… – перешёл вместо лёгкого рассказа на жалобы Фёдор Фёдорович. – Знаешь, Петюша, – я старый военный и никак не возьму в толк, – сокрушался он, – кому понадобилось собирать в столице двести тысяч оторванных от сохи или ремесла новобранцев и ратников второго разряда?.. Соединять их в запасные полки по двадцать – тридцать тысяч человек, хотя офицеров и унтер-офицеров на них только и есть что из расчёта на четыре тысячи штыков… Да и те прапорщики и подпоручики ускоренного выпуска… Чему они могут научить солдат? Они видят здесь разгульную картину тыла, бесчисленные соблазны, бурлящую ночную жизнь спекулянтов, кокоток и тыловиков офицеров… Вокруг них – наглая и крикливая роскошь, созданная на крови их земляков… С каким боевым духом придут эти маршевые роты на фронт?! А ещё я вижу, как среди них Земгор ведёт широкую агитацию против правительства, царицы и царя! На улицах «земгусары» раздают им оппозиционные газеты и листки, распространяют слухи и сплетни… Куда мы движемся?! Вернее, куда нас толкает «общественность»?! – продолжал размышлять вслух член Государственного совета. – Ты помнишь, ещё до войны у нас в Яхтклубе вещал августейший оппозиционер, которого иначе как великий князь Эгалите – за пылкую любовь к Французской революции – и не называли… Так вот, рад тебе сообщить, что этого свободомыслящего революционера Николая Михайловича Эгалите царь приказал ещё в декабре выслать за подстрекательскую болтовню в его имение… А я говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246
Генерал встал, взял свой бокал с полки камина и подошёл к письменному столу. Здесь он налил бокал хереса Петру, перекинул листок календаря и торжественно сказал:
– Завтра – восемнадцатое февраля… Утром в штабе тебе выпишут командировочные документы, и – с Богом в путь-дорогу…
Потом граф подошёл к карте, висевшей на стене кабинета, показал на ней несколько пунктов и уточнил:
– Тебе надо спешить, железные дороги расстроены. Возьмёшь штабной мотор и через Яссы доберёшься до Кишинёва… Оттуда, через Тирасполь и станцию Раздельная, хоть на паровозе – я распоряжусь – спеши в Одессу… Оттуда, через Киев, ещё ходят экспрессы до Петрограда… Спеши, мой мальчик!.. Ты должен успеть!.. И оставайся рядом с Его Величеством, пока будет сохраняться угроза Ему… Если Государь уже уедет на Ставку и ты увидишь, что беда подбирается к Его Семье, то защити Императрицу и Детей!.. За здоровье Их Императорских Величеств!.. – повернулся граф Келлер к портрету Государя, висевшему в простенке между окнами, чокнулся с Петром и выпил свой бокал залпом до дна.
Полковник последовал его примеру, хотя привык пить благородное вино маленькими глоточками.
– Командировочные листы тебе и твоему вестовому выпишут с открытой датой возвращения… Не спеши, сделай дело хорошо! – напутствовал старый кавалерист своего молодого однополчанина. – Но постарайся вернуться к апрелю: Государь Император повелел взять в этом месяце десантом Царьград… Слава Богу, что ему на этот раз не сумели помешать бездарности вроде Алексеева… Наш корпус назначен в этот десант… Хотя лучше бы раньше, но ничего – дело будет знатным!..
…От Кишинёва на паровозе, в будке машиниста, вместе со своим вестовым Чайковским полковник добрался до Одессы лишь к следующей ночи, пережидая на разъездах литерные воинские эшелоны, идущие к Румынскому фронту. Петроградский экспресс отходил только вечером следующего дня.
Бравому кавалерийскому полковнику с белым крестиком Святого Георгия на груди и Георгиевским оружием в портупее удалось получить у военного коменданта вокзала отдельное купе для себя и место во втором классе для вестового. Экспресс тронулся по расписанию, но на пути в столицу несколько раз вынужден был останавливаться на маленьких станциях, чтобы пропустить встречные воинские поезда.
Так было и перед самым Петроградом, в Вырице, где поезд Петра остановился более чем на час под клонившимся к закату солнцем ясного морозного дня. Ввиду долгой остановки пассажирам разрешили выйти на платформу и размяться.
Снежок уютно похрустывал под ногами, в косых лучах солнца искрилась изморозь. Настроение полковника было великолепным. Но оно стало портиться, когда навстречу его экспрессу, от недалёкой станции Александровская, с интервалом в час, по главному пути Вырицы проследовали два состава синих лакированных вагонов с золотыми двуглавыми орлами на дверях и между окнами. Какой из них был царским, а какой – свитским, внешне понять постороннему было невозможно, но то, что Государь покинул Царское Село и куда-то отправился, Петру стало ясно. Оставалось только надеяться на случай, но вечером, прибыв в Петроград на квартиру деда и позвонив в канцелярию Александровского дворца, Пётр узнал от знакомого чиновника, что Верховный Главнокомандующий убыл на свою Ставку.
Он понял, что опоздал буквально на несколько часов, и очень сильно расстроился, ругая себя за то, что не выехал из Ясс в ту же ночь, когда с ним разговаривал граф Келлер.
Вошёл Фёдор Фёдорович. Он увидел состояние внука, ничего не стал ему говорить, но подошёл к Петру, обнял за плечи и прижал его голову к себе. Внук, как в детстве, уткнул свой нос в вязаный жилет деда, где-то чуть выше живота, ощутил доброе тепло и давно привычный запах одеколона «Русская кожа». С четверть часа простоял так Ознобишин, поглаживая Петра по голове и плечам, пока молодой человек не успокоился.
Затем они расселись по своим обычным креслам, старик плеснул в грушевидные бокалы любимого коньяка и, стараясь отвлечь внука от горьких мыслей, стал ему рассказывать про весёлую жизнь Петрограда в дни войны.
– В ресторанах и кафешантанах шампанское и вина льются рекой… Театры – переполнены, в Мариинский на балет – совершенно невозможно получить места хоть на галёрке… Если цены на продукты питания в лавках выросли в два-три раза, то в Мариинском театре стоимость места в первом или втором ряду партера увеличилась в пятнадцать раз!.. С семи-восьми рублей до более сотни!.. А в ложах первого яруса одно местечко стоит теперь до полутысячи рублей!.. А до войны – выше двадцати рублей шли только бенефисы!.. И всё забито!.. А для солдат запасных батальонов главное развлечение – синематограф и катание на трамвае… Обычному пассажиру, хоть мне, к примеру, протиснуться в вагон не хватает сил – столько туда набивается солдат… – перешёл вместо лёгкого рассказа на жалобы Фёдор Фёдорович. – Знаешь, Петюша, – я старый военный и никак не возьму в толк, – сокрушался он, – кому понадобилось собирать в столице двести тысяч оторванных от сохи или ремесла новобранцев и ратников второго разряда?.. Соединять их в запасные полки по двадцать – тридцать тысяч человек, хотя офицеров и унтер-офицеров на них только и есть что из расчёта на четыре тысячи штыков… Да и те прапорщики и подпоручики ускоренного выпуска… Чему они могут научить солдат? Они видят здесь разгульную картину тыла, бесчисленные соблазны, бурлящую ночную жизнь спекулянтов, кокоток и тыловиков офицеров… Вокруг них – наглая и крикливая роскошь, созданная на крови их земляков… С каким боевым духом придут эти маршевые роты на фронт?! А ещё я вижу, как среди них Земгор ведёт широкую агитацию против правительства, царицы и царя! На улицах «земгусары» раздают им оппозиционные газеты и листки, распространяют слухи и сплетни… Куда мы движемся?! Вернее, куда нас толкает «общественность»?! – продолжал размышлять вслух член Государственного совета. – Ты помнишь, ещё до войны у нас в Яхтклубе вещал августейший оппозиционер, которого иначе как великий князь Эгалите – за пылкую любовь к Французской революции – и не называли… Так вот, рад тебе сообщить, что этого свободомыслящего революционера Николая Михайловича Эгалите царь приказал ещё в декабре выслать за подстрекательскую болтовню в его имение… А я говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246