Он по-своему любил Государя Императора и жалел его.
Минни почувствовала внутреннее сопротивление Жоржа и обиделась.
– Если ты так грубо говоришь о моём сокровенном желании, которое, кстати, разделяют многие в Семье Романовых, а кое-кто и при Большом Дворе, то я думаю прежде всего о благе империи, о том, что на троне должен находиться не безвольный и застенчивый человек, который не в силах обуздать свою жену и заставить её уважать – как это будет по-русски? – свою свекровь, – вспомнила русское слово датская принцесса Дагмара, прожившая в России четыре десятилетия и всё ещё говорившая с акцентом, – а просвещённый Государь, который мог бы открыть дорогу реформам и сделать страну подобием Англии…
– …или Дании, – со смехом возразил князь Шервашидзе. Он отнюдь не придерживался столь же либеральных взглядов, как его супруга, и находил, что самодержавный строй лично ему и его Минни создавал максимальный комфорт. Поэтому он добавил: – Напрасно некоторые твои родственники и их друзья в высшем свете так стараются ради конституционной монархии британского образца в России. Русские мужики – это не законопослушные англичане, а непристойная Дума – не спокойный английский парламент… Если Ники или Михаил дадут России конституцию, то от наших привилегий и поместий очень скоро ничего не останется. Вспомни, Минни, девятьсот пятый год, когда Ники подписал этот проклятый Манифест! Сколько поместий по всей России и на Кавказе сгорело тогда?! А эта болтливая Дума, с трибуны которой льётся столько грязи на династию! Нет, уволь меня от этих конституционных мечтаний!..
– Ну хорошо, Жорж, – деловито прервала его Мария Фёдоровна, – мне нужно решить, как воспользоваться сегодняшней маленькой победой и добиться у Ники отмены всех его грозных распоряжений из-за дурацкой женитьбы Миши на этой дважды разведённой дамочке из Москвы…
– А что? Государь всё ещё гневается на своего брата? Ведь Ники очень отходчив, и прошло столько месяцев после того, как Миша тайно обвенчался в Вене с этой Вульферт, – участливо спросил Шервашидзе. – Мне казалось, что Ники вот-вот разрешит ему вернуться в Россию и вернёт все чины и должности…
– Ники недавно говорил мне, что не может Мише простить, что тот дал ему обещание не жениться на этой низкой особе, но нарушил его буквально за несколько месяцев до празднования юбилея династии и тем самым дал новый повод для насмешек всех Дворов Европы, да и наших врагов в России тоже… Но я думаю, что за неуступчивостью Ники стоят происки Аликс против Мишеньки. Это она настраивает его против Семьи, против брата и меня. Она чувствует, что Михаила в Семье и свете любят больше, чем Ники, и хочет теперь использовать его оплошность с женитьбой на разводке, чтобы навсегда изгнать его из России. Но я не допущу этого!.. – взорвалась вдруг вдовствующая императрица. Черты её красивого лица исказила злость, синие глаза потемнели и словно метали искры. Она мгновенно приобрела тот облик, из-за которого её называли иногда в семье за глаза «Гневная».
– Ради Бога, Минни, не волнуйся! Мы что-нибудь придумаем, чтобы помочь Мишеньке… Ну, хотя бы надо пригласить Ники вместе с Аликс к нам на обед… – ласково стал утешать супругу Шервашидзе, но, заметив, как дёрнулась Мария Фёдоровна при новом упоминании о ненавистной невестке, торопливо добавил: – Александра, конечно, скажется больной и не придёт, а на Ники ты снова сможешь оказать влияние. Ведь он так обожает тебя!
2
Чудным майским утром Николай возвращался домой из Берлина, со свадьбы дочери своего кузена Вильгельма Виктории-Луизы с Эрнстом-Августом Брауншвейгским. Как всегда по дороге домой, к Царскому Селу, впечатления от путешествия уходили на второй план, хотя блеск государственной свадьбы ещё стоял в глазах, а возвращались заботы, оставленные дома. Они особенно нахлынули, когда во время утреннего чая в вагоне генерал-лейтенант Мосолов, сообщая о распорядке предстоящего дня, доложил, что вдовствующая императрица намерена сегодня днём прибыть в Александровский дворец на обед и попрощаться перед своим отъездом тем же вечером в Англию.
– Какой ещё отъезд? – удивился Государь. – Почему я ничего не знаю?
– Ваше Величество, – огорчённо констатировал начальник канцелярии министерства Двора, – вероятно, за отъездом в Париж графа Фредерикса управляющий Двором её величества не счёл возможным сообщить это мне ранее…
– Перестаньте дипломатничать, Александр Александрович! Что за этой неожиданностью скрывается? – спросил Император с благодушной улыбкой. Но он уже догадывался о причине, по которой матушка устраивала ему демонстрацию своего гнева.
– От друзей, близких к «старому» двору, доходят слухи, что её величество Мария Фёдоровна очень ждала Вашего приглашения в поездку на Волгу и в Москву… – запнулся генерал-лейтенант.
– А что ещё? – уловил недоговорённость Николай.
– Говорят также о том, что некоторые из братьев Вашего батюшки уговаривали её величество быть с Вами построже и указать Вам на необходимость в связи с трёхсотлетием династии простить великого князя Михаила Александровича за его женитьбу на Вульферт и хотя бы допустить его с супругой в Россию, – пожал плечами осведомлённый начальник канцелярии.
– Мне… указывать?! – поднял бровь Государь.
– Простите, Ваше Величество, – спокойно отозвался Мосолов. – Я несколько смягчил истинные выражения Ваших родственников.
– Спасибо, Александр Александрович, – непроницаемо улыбнулся Император, но в душе его поднялась целая буря. С детства Отец приучил его скрывать свои эмоции, и ни один самый опытный царедворец не мог ничего прочитать на лице российского самодержца. Но по тому, как Николай уставился взглядом в окно вагона, не видя проносящиеся за стеклом ландшафты, самые близкие ему люди из свиты – Мосолов, Кочубей, Орлов, Дедюлин и Дрентельн – поняли, что он глубоко переживает сообщение.
«Опять Maman вынесла на суд великих князей и их жён, а стало быть, и петербургского света наши узкосемейные дела… – огорчённо думал Николай. – И далась ей эта поездка… Мало ей того, что стремится затмевать мою дорогую Аликс на всех приёмах и больших выходах в Петербурге и выступает на передний план даже в царских ложах на гала-спектаклях. А теперь, чтобы снова быть впереди моей жены, Maman хотела превратить нашу милую и душевную поездку по России, общение с моим народом в парадное представление для газетчиков… Ведь она вынуждала меня сделать ей публичный отказ! Так эксплуатировать мои сыновьи чувства?! А её атака в защиту Миши? Ведь говорил же я ей, что сейчас, когда проходят торжества в честь Царствующего Дома, прощать нарушение самых священных династических принципов – женитьбу на равнородных членах иностранных династий – значит подрывать основы основ самодержавия… Сейчас, в дни радости, снова переживать горе его женитьбы на Мамонтовой-Вульферт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246
Минни почувствовала внутреннее сопротивление Жоржа и обиделась.
– Если ты так грубо говоришь о моём сокровенном желании, которое, кстати, разделяют многие в Семье Романовых, а кое-кто и при Большом Дворе, то я думаю прежде всего о благе империи, о том, что на троне должен находиться не безвольный и застенчивый человек, который не в силах обуздать свою жену и заставить её уважать – как это будет по-русски? – свою свекровь, – вспомнила русское слово датская принцесса Дагмара, прожившая в России четыре десятилетия и всё ещё говорившая с акцентом, – а просвещённый Государь, который мог бы открыть дорогу реформам и сделать страну подобием Англии…
– …или Дании, – со смехом возразил князь Шервашидзе. Он отнюдь не придерживался столь же либеральных взглядов, как его супруга, и находил, что самодержавный строй лично ему и его Минни создавал максимальный комфорт. Поэтому он добавил: – Напрасно некоторые твои родственники и их друзья в высшем свете так стараются ради конституционной монархии британского образца в России. Русские мужики – это не законопослушные англичане, а непристойная Дума – не спокойный английский парламент… Если Ники или Михаил дадут России конституцию, то от наших привилегий и поместий очень скоро ничего не останется. Вспомни, Минни, девятьсот пятый год, когда Ники подписал этот проклятый Манифест! Сколько поместий по всей России и на Кавказе сгорело тогда?! А эта болтливая Дума, с трибуны которой льётся столько грязи на династию! Нет, уволь меня от этих конституционных мечтаний!..
– Ну хорошо, Жорж, – деловито прервала его Мария Фёдоровна, – мне нужно решить, как воспользоваться сегодняшней маленькой победой и добиться у Ники отмены всех его грозных распоряжений из-за дурацкой женитьбы Миши на этой дважды разведённой дамочке из Москвы…
– А что? Государь всё ещё гневается на своего брата? Ведь Ники очень отходчив, и прошло столько месяцев после того, как Миша тайно обвенчался в Вене с этой Вульферт, – участливо спросил Шервашидзе. – Мне казалось, что Ники вот-вот разрешит ему вернуться в Россию и вернёт все чины и должности…
– Ники недавно говорил мне, что не может Мише простить, что тот дал ему обещание не жениться на этой низкой особе, но нарушил его буквально за несколько месяцев до празднования юбилея династии и тем самым дал новый повод для насмешек всех Дворов Европы, да и наших врагов в России тоже… Но я думаю, что за неуступчивостью Ники стоят происки Аликс против Мишеньки. Это она настраивает его против Семьи, против брата и меня. Она чувствует, что Михаила в Семье и свете любят больше, чем Ники, и хочет теперь использовать его оплошность с женитьбой на разводке, чтобы навсегда изгнать его из России. Но я не допущу этого!.. – взорвалась вдруг вдовствующая императрица. Черты её красивого лица исказила злость, синие глаза потемнели и словно метали искры. Она мгновенно приобрела тот облик, из-за которого её называли иногда в семье за глаза «Гневная».
– Ради Бога, Минни, не волнуйся! Мы что-нибудь придумаем, чтобы помочь Мишеньке… Ну, хотя бы надо пригласить Ники вместе с Аликс к нам на обед… – ласково стал утешать супругу Шервашидзе, но, заметив, как дёрнулась Мария Фёдоровна при новом упоминании о ненавистной невестке, торопливо добавил: – Александра, конечно, скажется больной и не придёт, а на Ники ты снова сможешь оказать влияние. Ведь он так обожает тебя!
2
Чудным майским утром Николай возвращался домой из Берлина, со свадьбы дочери своего кузена Вильгельма Виктории-Луизы с Эрнстом-Августом Брауншвейгским. Как всегда по дороге домой, к Царскому Селу, впечатления от путешествия уходили на второй план, хотя блеск государственной свадьбы ещё стоял в глазах, а возвращались заботы, оставленные дома. Они особенно нахлынули, когда во время утреннего чая в вагоне генерал-лейтенант Мосолов, сообщая о распорядке предстоящего дня, доложил, что вдовствующая императрица намерена сегодня днём прибыть в Александровский дворец на обед и попрощаться перед своим отъездом тем же вечером в Англию.
– Какой ещё отъезд? – удивился Государь. – Почему я ничего не знаю?
– Ваше Величество, – огорчённо констатировал начальник канцелярии министерства Двора, – вероятно, за отъездом в Париж графа Фредерикса управляющий Двором её величества не счёл возможным сообщить это мне ранее…
– Перестаньте дипломатничать, Александр Александрович! Что за этой неожиданностью скрывается? – спросил Император с благодушной улыбкой. Но он уже догадывался о причине, по которой матушка устраивала ему демонстрацию своего гнева.
– От друзей, близких к «старому» двору, доходят слухи, что её величество Мария Фёдоровна очень ждала Вашего приглашения в поездку на Волгу и в Москву… – запнулся генерал-лейтенант.
– А что ещё? – уловил недоговорённость Николай.
– Говорят также о том, что некоторые из братьев Вашего батюшки уговаривали её величество быть с Вами построже и указать Вам на необходимость в связи с трёхсотлетием династии простить великого князя Михаила Александровича за его женитьбу на Вульферт и хотя бы допустить его с супругой в Россию, – пожал плечами осведомлённый начальник канцелярии.
– Мне… указывать?! – поднял бровь Государь.
– Простите, Ваше Величество, – спокойно отозвался Мосолов. – Я несколько смягчил истинные выражения Ваших родственников.
– Спасибо, Александр Александрович, – непроницаемо улыбнулся Император, но в душе его поднялась целая буря. С детства Отец приучил его скрывать свои эмоции, и ни один самый опытный царедворец не мог ничего прочитать на лице российского самодержца. Но по тому, как Николай уставился взглядом в окно вагона, не видя проносящиеся за стеклом ландшафты, самые близкие ему люди из свиты – Мосолов, Кочубей, Орлов, Дедюлин и Дрентельн – поняли, что он глубоко переживает сообщение.
«Опять Maman вынесла на суд великих князей и их жён, а стало быть, и петербургского света наши узкосемейные дела… – огорчённо думал Николай. – И далась ей эта поездка… Мало ей того, что стремится затмевать мою дорогую Аликс на всех приёмах и больших выходах в Петербурге и выступает на передний план даже в царских ложах на гала-спектаклях. А теперь, чтобы снова быть впереди моей жены, Maman хотела превратить нашу милую и душевную поездку по России, общение с моим народом в парадное представление для газетчиков… Ведь она вынуждала меня сделать ей публичный отказ! Так эксплуатировать мои сыновьи чувства?! А её атака в защиту Миши? Ведь говорил же я ей, что сейчас, когда проходят торжества в честь Царствующего Дома, прощать нарушение самых священных династических принципов – женитьбу на равнородных членах иностранных династий – значит подрывать основы основ самодержавия… Сейчас, в дни радости, снова переживать горе его женитьбы на Мамонтовой-Вульферт?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246