Эмма ответила своим неподражаемым:
— У меня нет слов, — а затем сказала, что идет работать. Когда Джек вернулся после тренировки, она продолжила: — Я должна была сразу догадаться. Он бы ни за что не дал тебе сыграть Анну Франк.
В день, когда они впервые прочли сценарий и узнали, во что превратится "Дорогая Анна Франк", Джек нашел силы только на спортзал, а Эмма только на свой роман "номер два". Но что там, самого Господа Бога вырвало бы, прочти он сценарий Голландского Психа.
Успех превратил Эмму в совсем уже клинического трудоголика. Она вставала, когда с шоссе начинали доноситься первые звуки утреннего часа пик, и выпивала несколько чашек крепкого кофе кряду, иногда с закрытыми глазами, но всегда с включенной музыкой — обязательно что-нибудь погромче и пометаллюжнее. Джека с ее музыки воротило, но он готов был ее терпеть — все-таки лучше, чем то, что доносится с шоссе.
Эмма писала все утро, кофе служил ей "любимым аппетитоподавителем". Когда сил бороться с голодом не оставалось, она ехала обедать. За едой совсем ничего не пила, зато много ела — и в обед и в ужин (как правило, поздний).
Ей нравилось место под названием "Ле Дом" на Сансет-Стрип, от него пахло старым Голливудом, но там до сих пор водились студийные боссы, агенты и адвокаты, и еще "Спаго" в Западном Голливуде, то есть настоящий "Спаго", первый и неповторимый, на бульваре Сансет. И еще ей обязательно, каждую неделю, требовалась доза "Пальмы" на бульваре Санта-Моника — заведение, слишком дорогое даже для самых успешных писателей; по словам Эммы, там больше агентов, чем омаров в аквариуме и стейков в холодильнике.
Эмма себя не жалела и, как говорится, жгла свечу с двух концов — после обеда шла в спортзал и часа два-три занималась с гирями и гантелями. После гантелей, когда, с точки зрения Эммы, "переваривание пищи завершено", она делала по сотне-другой подъемов туловища из положения лежа (тренировала брюшной пресс). И никакой аэробики — этим она занималась не в спортзале, а на танцполе и в постели поверх снятых на танцполе юнцов.
Для такой большой девочки — не слишком ли большая нагрузка, думал Джек, и поэтому не любил, когда Эмма водила, даже днем. Если она садилась за руль, то неслась во весь опор — и при этом как раз о скорости Джек беспокоился в последнюю очередь.
Эмма обожала бульвар Сансет; еще в Торонто, школьницей из Св. Хильды, она мечтала, как будет гонять по нему. Эмма обожала ездить всюду, куда вел Сансет, — в Беверли-Хиллз, в Западный Голливуд, в Голливуд — куда угодно, лишь бы ехать по бульвару Сансет.
Джек больше всего боялся за нее, когда она ехала домой в Санта-Монику. Он знал, что она сначала объелась, как полоумная, а потом до изнеможения вкалывала в спортзале. Еще Джек боялся поворотов на Сансете, а еще — выхода на Тихоокеанское шоссе, после левого поворота на Чотокву, перед Палисэйдз, уж слишком он круто идет вниз. Там нужно было перестроиться в крайний левый ряд и развернуться.
Происходило все это ранним вечером, как раз в час пик, Эмма совершенно вымотанная после спортзала, а еще накачанная водой (литра четыре как минимум). На Чотокве полно машин, повернуть непросто, плюс, исполнив поворот на три четверти, Эмма видит океан. Джек хорошо ее знал — как только она видит океан, это бесконечное, сверкающее голубое пространство, она сразу забывает про встречные машины. Она же из Торонто, а Лос-Анджелес очаровывает тебя тем сильнее, чем дальше от океана ты жил раньше; и уж конечно, из Торонто ну никак нельзя увидеть Тихий океан.
Джек всегда ждал, пока Эмма не вернется домой, на Энтрада-Драйв, и не сядет писать, и только после этого отправлялся в спортзал сам (иногда ходил в "Золотой", но тщательно скрывал это от Эммы).
В такое время в зале было хорошо, всего несколько человек, из тех, что не пьют, и даже из тех, что не едят. Да, попадались и довольно пухлые экземпляры, но в основном с весами работали тощие, мускулистые девушки, при первом же взгляде на которых можно было ставить диагноз "анорексия". Одна такая рассказала Джеку, что живет на фруктовой диете; каждый день она не меньше часа проводила на тренажере "лестница".
— И что это такое? — спросил Джек.
— Ягоды, чайная ложка меда, нежирный йогурт и еще один банан каждый третий день. Поверь мне, человеческому организму больше ничего не нужно.
Однажды она упала с тренажера и не встала. Один из тренеров по йоге пошутил — у девушки, мол, разом отказал толстый кишечник, от обиды, наверное. Джек помнил, как коллеги-бодибилдеры встречали на улице "скорую помощь" — приветливо махали полотенцами.
Джек сидел на своей обычной диете — в основном белки, чуть меньше углеводов, чем обычно, несмотря на то, что он много работал на беговых и им подобных тренажерах. Гирями он особенно не увлекался — вес брал небольшой, главное, побольше повторений. Он не хотел качать мышцы. Работа, точнее, перспективы ее получить, требовала от него быть "как Джонни Вайсмюллер" — худым и стройным.
У него всегда немного кружилась голова, когда он покидал спортзал; он возвращался к Эмме, и они ехали ужинать. Наутро желудок, как обычно, съеживался. Можно сказать, Джек тоже жег свечу с обоих концов — но иначе, чем Эмма.
Однажды вечером Эмма, пожирая очередную порцию пюре в "Кейт Мантилини", заметила, что Джек не доел салат. Он бросил есть, наблюдая, как ест она, — и на лице его отразился страх, не отвращение, а именно страх. Джек, впрочем, знал, что Эмме больше понравилось бы отвращение.
— Боишься, я обожруся и помру молодая? — усмехнулась она.
— Да нет... — неуверенно произнес Джек.
— Ну а вот я именно такого мнения, — сказала она ему. — Если аппетит не покончит со мной первым, то его дело достойно завершит вагинизм.
— Что ты, ведь от вагинизма не умирают! — сказал Джек, не зная, правда это или нет. Эмма с набитым ртом только пожала плечами и продолжила поглощать пюре.
Глава 22. Золотые кадры
В 1989 году лидерами по сборам оказались "Бэтмен" и "Смертельное оружие — 2", "Оскар" же за лучший фильм ушел к "Шоферу для мисс Дэйзи". В этом же году вышел "Экскурсовод", второй фильм с Джеком Уильяма Ванфлека; никаких наград он не получил. Музей Анны Франк перенесся в Лас-Вегас и превратился в храм давно покойной звезды рок-н-ролла, без затей срисованной с Дженис Джоплин, только покрасивее (ее-то и играл Джек). В храм стекаются ненормальные фанаты дохлого секс-символа: в начале фильма она захлебнулась в собственной блевотине после бурной пьянки. Звали покойную Мелоди, ее группа "Идеальная невинность" начала выступать в битниковских местах Калифорнии, Венисе и Норт-Бич в начале шестидесятых. Сначала они играют фолк-джаз-блюз, затем переходят на психоделический рок и обретают новый дом и зрителей в Сан-Франциско среди "детей-цветов" в 1966 году.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266