Джек ни разу не видел, чтобы Петер стоял.
Интересно, как он ходит, на костылях или с двумя палочками, а может, пристегивает деревянную ногу, как самый настоящий пират? Или ездит на инвалидном кресле? Джек так никогда этого не узнал — при нем Петер вообще не передвигался.
Однажды Джеку расскажут, что подмастерьем у Петера работал его собственный сын, но в те дни кроме мамы Джек видел у Петера только одного подручного, пугающего вида человека по имени Якоб Бриль. Может, Якоб настолько перепугал Джека, что мальчик просто забыл про сына хозяина.
Якоб Бриль держал в Роттердаме собственный салон, а на выходные закрывал его и отправлялся в столицу трудиться на Петера, с полудня до полуночи каждую субботу — и к нему всегда выстраивалась очередь постоянных клиентов, все как на подбор глубоко верующие христиане.
Якоб Бриль был небольшого роста, тощий, почти ходячий скелет, и татуировки делал только религиозные, больше всего любил Вознесение. На его костлявой спине Христос возносился на небеса — по версии Якоба, место мрачное и наглухо закрытое грозовыми облаками, — окруженный сонмом ангелов с невыразимой красоты крыльями.
Если его просили татуировать грудь, Якоб предлагал "Страсти Христовы", чаще всего в виде истекающей кровью головы Спасителя, увенчанной терновым венцом. Иногда он выводил Спасителя целиком, и в таком случае у того кровоточили также руки, ноги и бока; по словам Якоба, в крови-то все и дело, без нее никак нельзя. У самого себя на груди помимо окровавленной головы Якоб вывел еще и текст "Отче наш". На руках у него имелись Дева Мария, Христос-младенец и целых две Марии Магдалины — одна с нимбом, другая без. А на живот Якоб поместил ту самую картину, что так напугала Джека в Осло, — Лазаря, выходящего из гроба. Алиса любила повторять, что оттого-то у Якоба и несварение желудка.
Сторонний наблюдатель, увидев на руках у Бриля двух Марий Магдалин, подумал бы так: видимо, этот человек хорошо умеет всем прощать их грехи, а особенно сестрам Марии по профессии, которые маячили в окнах и в дверях по всему кварталу красных фонарей. И ошибся бы. Бриль всегда ясно давал понять, как отрицательно он относится к проституткам. Сойдя с поезда на Центральном вокзале, Якоб мог бы попасть к Петеру на Олофсстеег, не встретив по дороге ни единой проститутки, тем более что самый короткий путь туда и в самом деле пролегал в стороне от квартала. Но Бриль упрямо останавливался в отеле "Краснапольски" на площади Дам (в те дни считавшийся весьма фешенебельным, по крайней мере для людей его достатка). И всякий раз, покидая отель или возвращаясь туда, Бриль упрямо проходил сквозь красный квартал, и не просто сквозь квартал, а по всем его улицам до единой, и только после этого попадал в салон к Петеру.
Шагал он очень быстро и моральные приговоры выносил немедленно. Квартал пересекали два канала, Бриль проходил по обеим набережным каждого и заходил во все переулки. В самых узких местах, где стоящих в окнах и дверях женщин можно было коснуться, не замедляя шага, Якоб маршировал особенно быстро. Все женщины, едва завидев его, прятались (Джек думал, это потому, что от Якоба сквозняк, так быстро он двигался). Однажды мама и Джек пошли вслед за Брилем, когда тот покинул отель, но сразу же отстали, как ни старались его догнать — Джеку и вовсе пришлось бежать за ним вприпрыжку.
Для Алисы и Джека "Краснапольски" был не просто фешенебельным, а фешенебельным за всякими пределами разумного; и все-таки им пришлось жить там, так как в другом месте подешевле, в отеле под названием "Де Рооде Лееув", то есть "Красный лев", что на улице Дамрак, с ними произошел один неприятный инцидент. Прямо напротив этого отеля находился большой магазин, где Джек один раз потерялся, мама искала его целых десять минут.
В бильярдной "Красного льва" Джек обнаружил живую крысу, она пряталась за стойкой для киев. Это было очень интересно — Джек научился с помощью кия выгонять крысу из-за стойки.
В "Красном льве" останавливались обычно коммивояжеры. Один такой оставил в номере Джека и мамы большой запас марихуаны, как раз в комоде — Джек ее и нашел, когда полез туда за носками. У Джека с собой был подарок — вертеп, купленный мамой еще в Копенгагене, и мальчик не нашел ничего лучше, как заменить солому вертепа на найденные им листья. И вот Христос-младенец теперь возлежал на подушке из каннабиса, а Мария, Иосиф, пастухи, волхвы и прочие стояли по колено в траве — в таком виде их и застала Алиса, точнее сказать, нашла по запаху.
Тут она и сказала, что "Красный лев" им не подходит (Джек, правда, не видел, чтобы мама выбросила траву), и они переехали в "Краснапольски". Жить в отеле, который им не по карману, Джеку было не привыкать — другое дело, как выяснилось, жить в одном отеле с Якобом Брилем. Крыса за стойкой для киев была куда дружелюбнее.
Алиса и Джек лишь один раз попробовали проследовать за Брилем через квартал. Бриль не просто несся быстрее всех — он к тому же совершенно не хотел, чтобы мама и мальчик составляли ему компанию. Обычно, идя от отеля к салону Петера через красный квартал, Алиса и Джек играли в игру — каждый раз выбирали новый маршрут, и таким образом перезнакомились со всеми-всеми проститутками. Почти все были рады их видеть, вскоре большинство запомнили, как Джека зовут, а к маме стали обращаться "Дочурка Алиса".
Те немногие женщины, что не собирались с ними дружить, не стеснялись выражать свое отношение открыто. Обычно это были пожилые дамы — на взгляд Джека, иные годились в матери его собственной маме, — но некоторые молодые тоже смотрели на них косо.
Одна такая из молодых, да ранних набралась как-то раз смелости заговорить с Алисой:
— Здешние улицы — не место для ребенка.
— Ну, мне тоже надо как-то на хлеб зарабатывать, — ответила Алиса.
В те дни основное население квартала красных фонарей составляли голландки, многие из них — родом не из Амстердама. Если амстердамка решала выйти на панель, то обычно уезжала, скажем, в Гаагу, а женщины, допустим, из Гааги или других городов, напротив, отправлялись в Амстердам — таким способом удавалось избежать огласки.
Как раз в это время в Голландию начали приезжать уроженцы Суринама. С начала семидесятых на улицах столицы стало гораздо больше темнокожих женщин. До суринамок цвет кожи у гостей из колоний был светлее — в основном это были индонезийки.
Одна довольно темнокожая женщина как-то подарила Джеку подарок. Его удивило, что хотя он видел ее впервые, она тем не менее обратилась к нему по имени.
Она стояла в окне, не в самом квартале красных фонарей, а на Корсьеспоортстеег или на Бергстраат, где Алиса и Джек справлялись о папе. Джек сначала решил, что суринамка — не женщина, а манекен, так неподвижно она стояла, — но та вдруг возьми и выйди из окна прямо на улицу и подари ему шоколадку цвета своей кожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266
Интересно, как он ходит, на костылях или с двумя палочками, а может, пристегивает деревянную ногу, как самый настоящий пират? Или ездит на инвалидном кресле? Джек так никогда этого не узнал — при нем Петер вообще не передвигался.
Однажды Джеку расскажут, что подмастерьем у Петера работал его собственный сын, но в те дни кроме мамы Джек видел у Петера только одного подручного, пугающего вида человека по имени Якоб Бриль. Может, Якоб настолько перепугал Джека, что мальчик просто забыл про сына хозяина.
Якоб Бриль держал в Роттердаме собственный салон, а на выходные закрывал его и отправлялся в столицу трудиться на Петера, с полудня до полуночи каждую субботу — и к нему всегда выстраивалась очередь постоянных клиентов, все как на подбор глубоко верующие христиане.
Якоб Бриль был небольшого роста, тощий, почти ходячий скелет, и татуировки делал только религиозные, больше всего любил Вознесение. На его костлявой спине Христос возносился на небеса — по версии Якоба, место мрачное и наглухо закрытое грозовыми облаками, — окруженный сонмом ангелов с невыразимой красоты крыльями.
Если его просили татуировать грудь, Якоб предлагал "Страсти Христовы", чаще всего в виде истекающей кровью головы Спасителя, увенчанной терновым венцом. Иногда он выводил Спасителя целиком, и в таком случае у того кровоточили также руки, ноги и бока; по словам Якоба, в крови-то все и дело, без нее никак нельзя. У самого себя на груди помимо окровавленной головы Якоб вывел еще и текст "Отче наш". На руках у него имелись Дева Мария, Христос-младенец и целых две Марии Магдалины — одна с нимбом, другая без. А на живот Якоб поместил ту самую картину, что так напугала Джека в Осло, — Лазаря, выходящего из гроба. Алиса любила повторять, что оттого-то у Якоба и несварение желудка.
Сторонний наблюдатель, увидев на руках у Бриля двух Марий Магдалин, подумал бы так: видимо, этот человек хорошо умеет всем прощать их грехи, а особенно сестрам Марии по профессии, которые маячили в окнах и в дверях по всему кварталу красных фонарей. И ошибся бы. Бриль всегда ясно давал понять, как отрицательно он относится к проституткам. Сойдя с поезда на Центральном вокзале, Якоб мог бы попасть к Петеру на Олофсстеег, не встретив по дороге ни единой проститутки, тем более что самый короткий путь туда и в самом деле пролегал в стороне от квартала. Но Бриль упрямо останавливался в отеле "Краснапольски" на площади Дам (в те дни считавшийся весьма фешенебельным, по крайней мере для людей его достатка). И всякий раз, покидая отель или возвращаясь туда, Бриль упрямо проходил сквозь красный квартал, и не просто сквозь квартал, а по всем его улицам до единой, и только после этого попадал в салон к Петеру.
Шагал он очень быстро и моральные приговоры выносил немедленно. Квартал пересекали два канала, Бриль проходил по обеим набережным каждого и заходил во все переулки. В самых узких местах, где стоящих в окнах и дверях женщин можно было коснуться, не замедляя шага, Якоб маршировал особенно быстро. Все женщины, едва завидев его, прятались (Джек думал, это потому, что от Якоба сквозняк, так быстро он двигался). Однажды мама и Джек пошли вслед за Брилем, когда тот покинул отель, но сразу же отстали, как ни старались его догнать — Джеку и вовсе пришлось бежать за ним вприпрыжку.
Для Алисы и Джека "Краснапольски" был не просто фешенебельным, а фешенебельным за всякими пределами разумного; и все-таки им пришлось жить там, так как в другом месте подешевле, в отеле под названием "Де Рооде Лееув", то есть "Красный лев", что на улице Дамрак, с ними произошел один неприятный инцидент. Прямо напротив этого отеля находился большой магазин, где Джек один раз потерялся, мама искала его целых десять минут.
В бильярдной "Красного льва" Джек обнаружил живую крысу, она пряталась за стойкой для киев. Это было очень интересно — Джек научился с помощью кия выгонять крысу из-за стойки.
В "Красном льве" останавливались обычно коммивояжеры. Один такой оставил в номере Джека и мамы большой запас марихуаны, как раз в комоде — Джек ее и нашел, когда полез туда за носками. У Джека с собой был подарок — вертеп, купленный мамой еще в Копенгагене, и мальчик не нашел ничего лучше, как заменить солому вертепа на найденные им листья. И вот Христос-младенец теперь возлежал на подушке из каннабиса, а Мария, Иосиф, пастухи, волхвы и прочие стояли по колено в траве — в таком виде их и застала Алиса, точнее сказать, нашла по запаху.
Тут она и сказала, что "Красный лев" им не подходит (Джек, правда, не видел, чтобы мама выбросила траву), и они переехали в "Краснапольски". Жить в отеле, который им не по карману, Джеку было не привыкать — другое дело, как выяснилось, жить в одном отеле с Якобом Брилем. Крыса за стойкой для киев была куда дружелюбнее.
Алиса и Джек лишь один раз попробовали проследовать за Брилем через квартал. Бриль не просто несся быстрее всех — он к тому же совершенно не хотел, чтобы мама и мальчик составляли ему компанию. Обычно, идя от отеля к салону Петера через красный квартал, Алиса и Джек играли в игру — каждый раз выбирали новый маршрут, и таким образом перезнакомились со всеми-всеми проститутками. Почти все были рады их видеть, вскоре большинство запомнили, как Джека зовут, а к маме стали обращаться "Дочурка Алиса".
Те немногие женщины, что не собирались с ними дружить, не стеснялись выражать свое отношение открыто. Обычно это были пожилые дамы — на взгляд Джека, иные годились в матери его собственной маме, — но некоторые молодые тоже смотрели на них косо.
Одна такая из молодых, да ранних набралась как-то раз смелости заговорить с Алисой:
— Здешние улицы — не место для ребенка.
— Ну, мне тоже надо как-то на хлеб зарабатывать, — ответила Алиса.
В те дни основное население квартала красных фонарей составляли голландки, многие из них — родом не из Амстердама. Если амстердамка решала выйти на панель, то обычно уезжала, скажем, в Гаагу, а женщины, допустим, из Гааги или других городов, напротив, отправлялись в Амстердам — таким способом удавалось избежать огласки.
Как раз в это время в Голландию начали приезжать уроженцы Суринама. С начала семидесятых на улицах столицы стало гораздо больше темнокожих женщин. До суринамок цвет кожи у гостей из колоний был светлее — в основном это были индонезийки.
Одна довольно темнокожая женщина как-то подарила Джеку подарок. Его удивило, что хотя он видел ее впервые, она тем не менее обратилась к нему по имени.
Она стояла в окне, не в самом квартале красных фонарей, а на Корсьеспоортстеег или на Бергстраат, где Алиса и Джек справлялись о папе. Джек сначала решил, что суринамка — не женщина, а манекен, так неподвижно она стояла, — но та вдруг возьми и выйди из окна прямо на улицу и подари ему шоколадку цвета своей кожи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266