Ластоногого Фолькмана и Росомаху Валли пришлось развести по разным углам, они опять было принялись обсуждать "мичиганские дела". Ластоногого уложили в бывшей спальне Джека, Росомаха провел ночь на кухне, где за ним приглядывал менее смазливый из братьев Фраунгофер, тот, кого не унесла с собой ураганная мисс Вонг.
Гадкий Билл Леттерс и Скользкий Эдди Эспозито улеглись валетом на столе в столовой; оттуда по всему дому разносились их суждения о Майке Ночная Смена.
— Билл, если ты не знал, что Ночная Смена пидор, значит, у тебя глаза в жопе, — начал Эдди.
— Эдди, если бы у тебя глаза были в жопе, ты бы раньше меня узнал, что Ночная Смена пидор, — ответил Гадкий Билл.
— Ты жопа с ушами, Билл, — сказал Скользкий Эдди.
— Разумеется, я жопа с ушами! — ответил Гадкий Билл. — Я это отлично знаю, лучше скажи мне что-нибудь новенькое!
Но Скользкий Эдди уже храпел.
— Сладких снов вам, жопы с ушами! — крикнул Гадкий Билл, как бы обращаясь ко всем постояльцам и хозяевам сразу.
— Сладких снов, жопы с ушами! — отозвались Барсук Шульц и его жена Малышка Куриное Крылышко из подвала, где они валялись на старинном ковре.
— Отличная тусовка, а? — шепнул Джек на ухо сестре Скреткович, с которой спал в ту ночь.
— Ага, твоя мама была бы без ума! — ответила мисс Скреткович — к сожалению, та, что побывала замужем за Плосконосым Томом. У нее на заднице был вытатуирован шикарный осьминог, занимавший обе ягодицы.
— Увы, работа Плосконосого Тома, — призналась она с грустью. — Нет, осьминог-то сам по себе восхитительный.
Далее по коридору, в спальне миссис Оустлер, Лесли лежала в постели с другой сестрой Скреткович.
— Какая она милая, — сказала Лесли наутро Джеку; ее совершенно не удивило, что та ни за кем не была замужем, ни за Томом, ни за другим; вот зачем только она кусала Джека за ухо, обманщица?
Джек долго не мог заснуть, и не только из-за талантов экс-миссис Плосконосой. Эмма говорила, что Джекова бессонница — неизбежная судьба трезвенника в мире пьяниц (Джек не верил). Нет, нельзя не признать, что фокусы, которые сестра Скреткович-натуралка умела выделывать своим осьминогом, кого угодно оставили бы без сна, но Джек думал далеко не только об осьминоге.
Он снова подумал, как стыдно, что он так себя повел с Робби де Витом, который прилетел в Торонто из самого Амстердама лишь потому, что любил Алису. Разумеется, он не смел предать ее (ничего не скажешь, выбрал словечко). Поэтому, если Джек хочет узнать, что скрывала от него мама, как она исказила и извратила образ его отца, ему придется проделать свою собственную работу, сделать собственные открытия.
Джеку в самом деле необходимо совершить то путешествие, каким он грозил маме. Не для того, чтобы найти Уильяма, как настаивала мисс Вурц, — покамест рановато. Это путешествие пока подождет — сейчас ему нужно повторить другое, их с мамой путешествие по Европе.
Мама говорила Джеку про его необыкновенные способности к запоминанию последовательности событий: в три года он показывал уровень девятилетних, а в четыре по вниманию к тонким деталям сравнялся с одиннадцатилетними. Но что, если все это выдумки? Что, если он был просто обыкновенный маленький мальчик четырех лет, чьей памятью так легко манипулировать, чья способность "запоминать" и "обращать внимание" в принципе не способна дать своему крошечному хозяину подлинную картину происходящего?
Вот эта-то мысль и не давала Джеку заснуть. Он внезапно понял, как это смешно — даже воображать, будто он "помнит", что происходило с ним, четырехлетним, в портовых городах Северного моря и Балтики тридцать лет назад! Ему обязательно нужно проделать этот путь заново — причем одному, без Лесли Оустлер. Ведь это не просто путешествие, уже однажды совершенное, — это путешествие, в значительной мере воображенное Джеком, точнее, тщательно воображенное мамой в ее личных эгоистических целях специально для него.
Время искать отца еще не пришло — но пришло время понять, стоит ли Уильям того, чтобы пытаться его найти.
Первым делом тогда они отправились в Копенгаген. Это единственная надежная информация, столица Дании счастливо избежала манипуляций Алисы; там началось их путешествие, стало быть, туда лежит путь Джека.
— Копенгаген, — машинально повторил Джек вслух. Он совершенно забыл про сестру Скреткович, чьи мощные бедра обнимали его грудь.
Она скинула одеяло — наверное, слово "Копенгаген" что-то разбудило в ней — и задвигала ногами. У мотоциклистов такие сильные бедра, они могут ими что хочешь сделать, даже во сне, убедился Джек. Девушка обняла Джека и рукой, на предплечье у нее красовался немного испуганный морской конек, глаза его смотрели в мерцающий экран телевизора (Джек отключил звук, но картинку оставил). Передавали погоду, сестрам предстояла долгая дорога домой в Огайо, экс-миссис Плосконосая желала знать прогноз.
Погода ожидалась штормовая. Показывали сломанные пополам пальмы, заливаемые высоченными волнами доки, разбитую о камни лодку и так далее — все без звука. Свет кинескопа высветил татуировку на бедре мисс Скреткович — зазубренные гребешки на конце хвоста электрического ската. К нему тянулись щупальца уже известного осьминога — не кожа, а иллюстрация из учебника ихтиологии.
Джеку пришлось хорошенько изогнуться, чтобы найти пульт; байкерша явно ожидала иной реакции на свои движения бедрами.
— Не уходи, — громким шепотом прохрипела она, не проснувшись окончательно, — ты куда?
— В Копенгаген, — повторил Джек.
— Там идет дождь? — спросила полусонная женщина.
Раньше апреля мне туда никак не поспеть, подумал Джек, наверное, как раз пойдут дожди.
— Вероятно, — сказал он вслух.
— Не уходи, — снова шепнула она, засыпая (или, по меньшей мере, пытаясь заснуть).
— Мне надо, — сказал он.
— Кто у тебя в Копенгагене? — спросила сестра Скреткович; Джек понял, что она проснулась — так крепко она сжала его бедрами. — Как ее зовут?
Джека интересовал, конечно, "он ", а не "она". Правда, Джек не знал, как его зовут, а найти человека без имени не так-то просто. Но думал он только о нем — о самом маленьком солдате, который его спас. И еще о Бабнике, конечно, ведь Бабник Ларс Мадсен очень важная птица. Почему? Потому что как его зовут, Джек знал.
Глава 27. Дочь коменданта; ее младший брат
Джек ускользнул из Торонто, не рассказав о своих планах мисс Вурц и даже не попрощавшись. Он боялся, что Каролина будет разочарована его решением не искать покамест папу. Он прихватил с собой только зимнюю одежду, подумав, что она как раз будет по погоде (в апреле на берегах Северного моря и Балтики не жарко). Миссис Оустлер называла эту его одежду "торонтской"; она же помогала ему собираться, естественно — ведь она ему эти вещи и купила (еще до Алисиной смерти), — так как имела собственное мнение, что Джеку полагается носить в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266