Джек повел Мишель на ужин в ресторан "Джонс", модное голливудское заведение, впрочем, не самое его любимое — слишком многолюдное и процветающее, просто он решил, что Мишель обидится, если он не покажет ей местные "злачные" места. Кормили там не так чтобы очень, зато клиентура любопытная для человека, первый раз попавшего в Лос-Анджелес, — фотомодели, кинозвезды, трансвеститы и не трансвеститы (и те и другие — с накладными грудями) и прочее в этом роде.
Разумеется, Джек тут же заприметил в углу Лоуренса с парой моделей, они одновременно показали друг другу по оттопыренному среднему пальцу. Мишель восхищенно закивала головой — но сильновато, чуть не упала.
— Я не ела с утра, — призналась она, — да и последняя "Маргарита" была явно лишней.
— Возьми тогда пасту, полегчает, — посоветовал Джек; Мишель в ответ на это выпила еще стакан белого, пока Джек выдавливал себе в чай лимон, все время оглядываясь — вдруг Лоуренс решит ему отплатить за бутылку шампанского, которую он вылил ему на голову в Каннах.
— Боже мой, какое крутое место! — сказала Мишель; какая жуткая смесь бостонского и нью-йоркского акцентов, подумал Джек.
Да и сама она уже далеко не крутая. Джек хорошо помнил ее кожу — гладкая, сияющая; ныне — сухая, немного покрасневшая, словно все тело — сплошная ссадина, словно она долго сидела в горячей ванне, а потом долго стояла на морозе. Волосы, некогда воздушные, медвяно-золотые, потускнели, перестали виться. Да и сама она какая-то совсем худая, даже тощая, жилистая, — какими бывают женщины, сидящие на слишком строгой диете или слишком много времени проводящие в спортзале (а часто и то и другое). Она не так много и выпила, но все — на пустой желудок (она выглядела так, словно у нее всегда пустой желудок), а ведь и в лучшие времена она пьянела даже от небольшой дозы алкоголя.
Мишель была в сером брючном костюме по фигуре и облегающей серебряной блузке. Одежда явно из Нью-Йорка — готов спорить, подумал Джек, такую не купишь ни в Бостоне, ни в Кембридже, да и эти ее высоченные шпильки можно найти только в Нью-Йорке. Но даже при всей этой амуниции она выглядела врачом — плечи словно насильно расправлены, как у человека, восстанавливающегося после перелома шеи; про таких говорят "аршин проглотил".
— Я просто в голову никак не возьму, как тебе это удается, — заговорила Мишель. — Ты делаешь ну совершенно противоестественные вещи — то ты лыжник-трансвестит, то ты мертвая певица, то водитель лимузина, женатый на шлюхе. Но ты так естественно выглядишь в этих ролях!
— У меня много знакомых водителей лимузинов, я неплохо изучил их повадки, — сказал Джек.
— Хорошо, допустим. А сколько у тебя знакомых ветеринаров-гомофобов?
Черт, она и этот чудовищный фильм видела, как ей только удалось!
— Ну я же странный, ты сама говорила, — сказал Джек.
— Но тебе это сходит с рук! Ты естественно странный.
Джек предпочел промолчать. Мишель что-то вылавливала из бокала с вином — а, она уронила туда кольцо.
— Я так готовилась к этой встрече, худела как одержимая, за месяц сбросила два размера. Кольца с пальцев падают, — сказала она.
Джек выудил кольцо из бокала ложкой — оно свалилось со среднего пальца на правой руке; средний палец на левой был еще тоньше, а на указательный кольцо не налезает.
Старомодное кольцо для женщины ее возраста, подумал Джек, слишком крупное, с большим сапфиром, оплетенным бриллиантами.
— С этим кольцом связано что-то личное? — спросил Джек.
Мишель опрокинула бокал и зарыдала. Она не последовала его совету и заказала не пасту, а пиццу; в "Джонсе" пиццу делали на очень тонком тесте, так что от нее не протрезвеешь.
Кольцо принадлежало матери, поэтому Мишель и плакала. Та умерла от рака кожи, когда дочь училась в университете, и у Мишель тут же появилось кожное заболевание — стрессовая экзема, по ее словам. Поэтому-то она и пошла в дерматологи.
Отец женился вновь на очень молодой.
— Охотница за деньгами, "золотоискательница"! Ей столько же, сколько мне! — сказала Мишель и заказала третий бокал вина, не притронувшись к пицце. — Ты ведь помнишь квартиру моих родителей в Нью-Йорке?
Она сняла материнское кольцо и положила его на край тарелки.
— Еще бы, — сказал Джек.
Разве можно забыть эту квартиру на Парк-авеню? Шикарные комнаты, шикарные родители, шикарная собака! И еще Пикассо, повешенный ровно на высоте унитаза в гостевом туалете, словно предлагает на себя написать.
— Она должна была достаться мне, — сказала Мишель. — А теперь отойдет "золотоискательнице".
— Вот оно что.
— Почему ты тогда не стал спать со мной, Джек? — сказала она. — Ну как тебе только в голову пришла эта идея, помастурбировать вместе? Это что, нежнее, чем обычный секс, я правильно понимаю?
— Я думал, у меня триппер, — сказал Джек. — Я не хотел тебя заразить.
— Откуда у тебя мог быть триппер? У тебя же никого не было.
— Я спал с миссис Стэкпоул, судомойкой. Ты ее и не помнишь, наверное.
— Да их там полно было, на кухне! Все старые, жирные! — воскликнула Мишель.
— Да уж, они такие, по крайней мере, миссис Стэкпоул была именно такая.
— Ты мог спать со мной, а вместо этого спал с толстой старухой, судомойкой?!
Ее голос звенел, слово "судомойка" звучало столь же презрительно, как слово "золотоискательница".
— Я начал спать с миссис Стэкпоул задолго до того, как посмел вообразить, что смогу когда-то спать с тобой, — сказал Джек.
— А эта твоя Эмма Оустлер, что у тебя с ней было? — спросила Мишель.
Ну вот, ради этого она и приехала, подумал Джек, хочет докопаться, отчего я "слишком странный", сиди тут и выкладывай ей все как есть.
— Мы просто жили в одной квартире, и все, мы не спали друг с другом.
— Это решительно невероятно, я вообразить себе не могу, — сказала Мишель, теребя в руках кольцо. — Ты хочешь сказать, вы вместе мастурбировали?
— Между нами ничего не было, даже этого.
— Но что-то же вы делали вместе!
— Мы целовались, я держал ее за груди, она меня за пенис.
Мишель протянула руку взять бокал, задела локтем тарелку, кольцо отправилось в воздушное путешествие и приземлилось на соседний стол к двум моделям на строгой диете (красное вино и больше ничего).
Первая модель взяла кольцо и посмотрела на Джека.
— Я польщена, но право же, не стоит, не стоит, — сказала она и надела кольцо на палец (ох и красивый же палец!).
— Прошу прощения, это кольцо матери моей дамы, — объяснил Джек; модель лишь надула губы, зато Мишель застеснялась и густо покраснела.
— Ты ведь не помнишь меня, Джек? — спросила вторая модель.
Джек встал, подошел к их столу и протянул руку; первая девушка и не думала покамест снимать кольцо. Он лишь тянул время — пытался вспомнить, как зовут вторую модель и кто она вообще такая.
— Я-то думал, это ты меня забыла, — сказал Джек;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266