— Я хочу домой! — закричала Алиса.
— Ради всего святого, Алиса, ты дома! — крикнула в ответ миссис Оустлер.
Джек лежал рядом с Лесли и размышлял лишь о слове "тебя" во фразе "Покуда я тебя не обрету". В самом деле, разве не глупо думать, будто в мире нашелся бы кто-то, способный излечить сердце его матери, — разве могла она найти человека, мужчину ли, женщину ли, у которого имелся бы хоть один шанс на миллион излечить ее сердце!
— Мисс Вурц! — шепнула Лесли так неожиданно, что у Джека встал. — Вот, он писал мисс Вурц! Каролина вела с твоим папой нечто вроде переписки.
— Вурц? — ошарашенно переспросил Джек.
— Она сама мне сказала, — шепнула в ответ Лесли. — Думаю, твоя мама даже не подозревает об этом.
Неожиданно что-то заслонило свет из ванной, словно из воздуха материализовался Серый Призрак, или миссис Машаду, или ее призрак. Оказалось, это мама, впрочем, голая она выглядела не хуже других призраков, обитающих на границе между миром живых и мертвых.
— Я хочу домой, — прошептала Алиса. — Вы тут шепчетесь как заведенные, ну ладно, я тоже буду шептаться.
После чего запрыгнула к ним в кровать.
Ее левая грудь показалась Джеку искалеченной — странно, ведь шрам-то был на правой. Татуировка с разбитым сердцем выглядела как синяк, а "тебя" смотрелось столь же бессмысленно, как если бы красовалось на бирке, привешенной к большому пальцу ноги покойника в морге.
Миссис Оустлер и Джек обняли Алису, каждый со своей стороны.
— Пожалуйста, отвезите меня домой, — прошептала она снова.
— Алиса, ты и так дома, — сказала ей Лесли и поцеловала в шею, в плечи, в губы. — Или ты про Эдинбург?
— Да нет же, домой! — яростно настаивала Алиса. — Джек, ты ведь знаешь, о чем я.
— О чем, мам? — спросил Джек. Он прекрасно знал, о чем, он просто хотел проверить, хватит ли у нее сил произнести нужные слова.
— Я об иголках, мой милый, — сказала Алиса. — Я хочу домой, к своим иголкам.
— Быть дома — это, оказывается, для Алисы означало "спать на иголках". Впрочем, что же тут удивительного.
Глава 26. Маловер
Алиса умерла во сне, без мучений, как и предсказывала Морин Яп. Пять дней и ночей подряд она то просыпалась, то засыпала на диване в своем заведении на Квин-стрит. Лесли и Джек дежурили у ее постели, сменяя друг друга. Выяснилось, что Алиса вела себя менее агрессивно, если не видела их вместе, — очень кстати, ведь спать на диване втроем было никак нельзя.
На пятую ночь настала очередь Лесли. Алиса проснулась и попросила поставить ей Боба Дилана. Лесли уже замучила полиция, поэтому она включила музыку, но почти убрала звук.
— Достаточно громко, Алиса? — спросила она.
Ответа не последовало. Лесли сначала решила, что Алиса снова заснула, но, улегшись рядом, обнаружила, что та не дышит. Вскрытие показало, что в ту ночь опухоль проела сосуд и татуировщица умерла от кровоизлияния в мозг.
Джек в этот момент лежал в постели с Бонни Гамильтон в ее доме; неожиданно зазвонил телефон. Бонни не успела снять трубку, а он уже понял, что мама навсегда уснула на иголках.
— Я скажу ему, — услышал он слова Бонни, а сам пытался разобраться, где что в темной комнате, ему очень не хотелось, вылезая из кровати, споткнуться о коляску. — Поняла, и это я тоже передам.
— Алиса умерла во сне, просто перестала дышать, — сказала ей миссис Оустлер. — Думаю, мне с Джеком надо побыть с ней до утра. Не хочу, чтобы ее увозили в темноте.
Алиса проинструктировала Джека и Лесли на предмет организации "поминальной службы". Очень необычно для нее — инструкции были четкие, как никогда.
— Устройте ее в субботу вечером; если вдруг кончится бухло, пивные и винные еще будут открыты.
Джек и Лесли согласились с Алисой, хотя им показалось странным упоминание "бухла", которое к тому же может кончиться — увольте, разве это возможно в школе Св. Хильды? Ведь Алиса не училась там, так что едва ли стоит ожидать появления армии Старинных Подруг, да и те, что явятся, — одноклассницы Лесли и почти не пьют. Джек Бернс? Нет, к нему в Торонто уже привыкли, аншлага, как в прошлый раз, не будет. Придут, конечно, все учителя, они Джека очень любили, равно как и девочки из интерната, но они тоже не пьют. По сравнению с вечером памяти Эммы часовня, полагали Джек и Лесли, будет пуста.
— Сами поминки надо организовать в спортзале, — продолжила Алиса. — Никто не должен ничего говорить — никаких молитв, строго, только петь.
— А что петь, гимны? — спросила Лесли.
— Устройте все по канону вечерни, — сказала Алиса, бывшая хористка. — Лесли, позови Каролину Вурц, она все организует. Ты же ни черта не смыслишь в церковной музыке, а Джек к музыке вообще равнодушен.
— Мам, мне нравится Боб Дилан.
— Давай оставим Боба на после службы, — посмотрев на Джека круглыми глазами, сказала миссис Оустлер.
Джек с Лесли, конечно, ничего не поняли. Ключевую фразу про "бухло" они пропустили мимо ушей — а зря, могли бы подготовиться. Вдобавок они не поняли, почему Алиса попросила известить о своей смерти "лишь парочку" ее старых друзей — а ведь это тоже было неспроста.
Джек позвонил Джерри Своллоу — Матросику Джерри, старинному другу Алисы еще по Галифаксу; тот, правда, переехал в Нью-Глазго, Новая Шотландия. Трубку взяла женщина, наверное, его жена. Джек попросил ее передать Джерри, что умерла Дочурка Алиса; к его удивлению, собеседница сразу поинтересовалась, где и когда поминки. Джек выдал ей информацию, не подозревая, что в результате к ним явится и Матросик Джерри, и все, все, все.
Джек не стал звонить Тату-Петеру и Татуоле — оба давно в могиле. Тату-Тео не значился в Алисиной записной книжке, видимо, тоже умер.
После Джерри Джек позвонил Доку Форесту, тот по-прежнему жил в Стокгольме. Джек хорошо помнил его руки, его аккуратно подстриженные усы и бакенбарды, его яркие, часто мигающие глаза. Помнил и слова Дока, сказанные ему на прощание:
— Когда вырастешь, приезжай ко мне в гости, вдруг захочешь сделать себе татуировку.
Док с грустью сказал, что не сможет прибыть, слишком далеко, но пообещал сообщить печальную новость коллегам. Джек решил, это просто вежливость — куда, в самом деле, им с бухты-барахты лететь через океан. Последний раз Док видел Алису на съезде в Нью-Джерси.
— Алиса была настоящая морячка! — сказал он Джеку дрожащим голосом (а может, это просто линия плохо работала).
Затем Джек позвонил Ханки-Панки — так в тату-мире звали Хэнка Шиффмахера, хозяина знаменитого "Дома боли" в Амстердаме. Шиффмахер написал много книг, среди них "1000 татуировок", библию для своих коллег; многие иллюстрации из нее красовались в витринах Музея татуировок в квартале красных фонарей. Алиса считала Хэнка лучшим татуировщиком мира, регулярно виделась с ним на съездах, жила у него дома в Амстердаме. Хэнк тоже извинился, что не сможет прилететь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266