«Не то чтобы Лот был таким уж хорошим королем», – подумала Моргауза, щурясь от света разгорающегося утра. Но царствование Лота Оркнейского было долгим – он правил еще до того, как Утер Пендрагон взошел на престол, – и народ привык к нему; и уже выросло не одно поколение, не знавшее иного короля. Моргаузе подумалось, что, когда родился молодой Лохланн, Лот уже сидел на троне… да и она тоже, если уж на то пошло. Но последняя мысль была неприятной, и королева поспешила выбросить ее из головы.
Отцу должен был наследовать Гавейн, но Гавейн после коронации Артура почти не бывал в родных краях, и народ не знал его. Здесь, в Лотиане, Племена были вполне довольны жизнью под рукою королевы, – ведь в стране царил мир; а на тот случай, если бы ей понадобился военный вождь, рядом с нею был сын ее Агравейн. С незапамятных времен этим народом правили королевы, так же, как Богиня правила богами, и люди были тем довольны.
Но Гавейн продолжал оставаться рядом с Артуром… даже тогда, когда в канун Белтайна на север приплыл Ланселет, – якобы присмотреть за постройкой маяков вдоль побережья, чтобы корабли не разбивались о скалы. Но Моргауза подозревала иное. Он приплыл сюда, чтобы Артур мог знать, что творится в Лотиане и нет ли и здесь таких, кому не по вкусу власть Верховного короля.
Потом она услышала о смерти Игрейны – это известие лишь теперь добралось до Лотиана. В молодости они с Игрейной не были дружны; Моргауза всегда завидовала красоте старшей сестры и не могла простить Игрейне, что именно ее Вивиана выбрала для Утера Пендрагона. Она была бы куда лучшей Верховной королевой, чем эта простофиля, такая уступчивая, набожная и кроткая! Но потом, когда уже все было сказано и сделано, оказалось, что при погашенной лампе все мужчины похожи друг на друга и всеми до смешного легко управлять – настолько они зависят от того, что может предложить им женщина. Моргауза успешно правила, стоя за троном Лота. Она бы ничуть не хуже управилась и с Утером – уж ей-то хватило бы ума не связываться со священниками!
И все же, услыхав о смерти Игрейны, Моргауза искренне оплакивала ее и пожалела, что так и не выбрала времени съездить в Тинтагель. У нее осталось так мало подруг…
Ее придворных дам подбирал по большей части сам Лот, смотревший лишь на их красоту и уступчивость. Он заботился, чтобы эти женщины не думали чересчур много и не вели чересчур разумных бесед. Как он сказал однажды, на то ему довольно и Моргаузы. Лот советовался с ней во всех делах и почитал ее мудрость, но после того, как она родила ему четырех царственных сыновей, он вернулся в постельных привычках к тому, что предпочитал всегда, – к женщинам хорошеньким и пустоголовым. Моргауза никогда не мешала королю развлекаться: она была только рада избавиться от необходимости и дальше вынашивать детей. Если ей вдруг и захочется еще потешиться с малышами, на то у нее есть воспитанник, Гвидион. А кроме того, женщины Лота то и дело рожали, так что у Гвидиона имелось достаточно товарищей для игр, в чьих жилах текла королевская кровь!
Лежавший рядом с королевой Лохланн пошевелился, что-то пробормотал и сонно привлек ее в свои объятия, и на мгновение Моргауза оторвалась от своих размышлений. Она скучала по нему – на то время, пока Ланселет находился при дворе, она отослала Лохланна к прочим молодым придворным. Хотя, похоже, она вполне могла оставить Лохланна в своей постели или спать с дворовым псом – Ланселету не было никакой разницы! Ну что ж, он снова здесь; Лот никогда не мешал жене забавляться, как и она не мешала ему.
Но когда всплеск страсти утих и Лохланн сбежал вниз, ощутив некую неотложную нужду, Моргауза вдруг поняла, что ей недостает Лота. Не то чтоб он был так уж хорош в постельных развлечениях – Лот был уже немолод, когда она вышла за него замуж. Но после утех он мог поговорить с ней, как разумный человек, – и Моргауза обнаружила, что скучает по тем годам, когда они просыпались вместе, лежали в постели и говорили обо всем, что следует сделать, и о происшествиях в королевстве или в прочих землях Британии.
К тому времени, как Лохланн вернулся, солнце поднялось уже высоко, а воздух наполнился криками чаек. Снизу доносился негромкий шум, и откуда-то тянуло запахом свежеиспеченных лепешек. Моргауза привлекла молодого человека к себе, быстро поцеловала и произнесла:
– Тебе пора, милый. Я хочу, чтобы ты ушел до прихода Гвидиона – он уже большой, и начинает подмечать подобные вещи. Лохланн усмехнулся.
– Он подмечает все с тех самых пор, как его отняли от груди. Пока Ланселет был здесь, он следил за каждым его движением – даже в Белтайн. Но мне кажется, тебе не стоит беспокоиться – он еще недостаточно взрослый, чтобы думать о таких вещах.
– Я в этом не уверена, – отозвалась Моргауза и погладила Лохланна по щеке. Гвидион никогда ничего не делал, не убедившись предварительно, что его не высмеют за то, что он слишком мал. При всем своем редкостном самообладании мальчик терпеть не мог слов «ты для этого еще маленький». Четырех лет от роду он впал в ярость, когда ему сказали, что он еще мал лазать по птичьим гнездам, и едва не разбился насмерть, пытаясь угнаться за старшими мальчишками. Моргауза вспомнила этот случай и множество других, ему подобных, когда она приказывала мальчику никогда больше так не делать, а он поднимал смуглое личико и говорил: «Все равно буду, и ты мне не помешаешь». Колотушки не помогали – мальчишка лишь начинал вести себя еще более вызывающе; и однажды, окончательно выйдя из себя, Моргауза ударила его с такой силой, что сама этого испугалась. Ни один из родных ее сыновей, даже упрямец Гарет, никогда не вел себя настолько дерзко. Гвидион же делал что хотел и поступал как ему вздумается, и потому, когда он подрос, Моргауза стала использовать более коварные методы. «Нет, ты не будешь этого делать, или я велю няньке снять с тебя штаны и выдрать тебя ремнем на глазах у слуг, как маленького». Некоторое время этот способ действовал – у маленького Гвидиона было чрезвычайно развитое чувство собственного достоинства. Но теперь он снова поступал как вздумается, и остановить его не было никакой возможности: чтобы вздуть Гвидиона так, как он того заслуживал, требовался крепкий мужчина. И, кроме того, мальчишка всегда, рано или поздно, находил способ заставить любого обидчика пожалеть о произошедшем.
Наверно, мальчик станет более уязвим, когда начнет интересоваться, что думают о нем девицы. Был он изящен, как потомок волшебного народа, и смугл, как Моргейна, но красив – так же красив, как Ланселет. И, возможно, его видимое безразличие к девицам будет иметь ту же природу, что и у Ланселета. Моргауза на миг задумалась об этом и вновь почувствовала себя униженной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370