Моргейна опустила голову и уставилась в землю. «Ах, как бы было хорошо, – подумалось ей, – если бы я могла любить Кевина так же, как он любит меня. Я дорожу им, я хорошо к нему отношусь, мне даже нравится делить с ним ложе. Но выйти за него замуж? Нет, ни за что, ни в коем случае, как бы он меня ни обожал».
– Я не собираюсь выходить замуж, дедушка.
– Ну что ж, дитя, поступай, как тебе угодно, – мягко произнес Талиесин. – Ты – леди и жрица. Но ты ведь не так уж молода, и раз ты покинула Авалон – нет-нет, я вовсе не собираюсь тебя упрекать, – но мне кажется, что было бы неплохо, если бы ты пожелала выйти замуж и обзавестись собственным домом. Не будешь же ты до конца дней своих оставаться на побегушках у Гвенвифар? Что же касается Кевина Арфиста, он, несомненно, находился бы сейчас здесь, если бы мог, – но он не может ездить верхом так быстро, как другие. Это хорошо, что ты не презираешь его за телесную слабость, милое дитя.
Когда Талиесин ушел, Моргейна, погрузившись в глубокую задумчивость, направилась к пивоварне. Ах, если бы она и впрямь любила Кевина! Но, увы, Талиесин заблуждается…
«И за что мне эта страсть к Ланселету?» Эта мысль преследовала ее все то время, пока она готовила душистую розовую воду для омовения рук и всяческие сладости. Ну что ж, по крайней мере, пока Кевин был здесь, у нее не было причин желать Ланселета. Впрочем, мрачно подумала она, это все равно не имеет значения. «Желание должно быть обоюдным – иначе оно бесплодно». Моргейна решила, что, когда Кевин вернется ко двору, надо будет принять его так радушно, как ему хочется.
"Несомненно, это совсем не худший выход – стать женой Кевина… Авалон для меня потерян… Я подумаю над этим. И, действительно, мой сон истинен, – по крайней мере, в этом. Кевин в Лотиане… А я-то думала, что Зрение покинуло меня…"
Кевин вернулся в Камелот накануне Пятидесятницы. Целый день к Камелоту тек людской поток; народу было больше, чем на весенней и осенней ярмарках, вместе взятых. Надвигающийся праздник обещал стать самым грандиозным изо всех, какие только проводились в здешних краях. Моргейна встретила Кевина поцелуем и объятьями, отчего глаза арфиста засияли, и провела в покои для гостей. Там она забрала у него плащ и дорожную обувь, отослала вещи с одним из мальчишек, дабы их вычистили, и принесла ленты – украсить арфу.
– О, Моя Леди будет нарядной, как сама королева! – рассмеялся Кевин. – Так ты не держишь зла на свою единственную соперницу, Моргейна, любовь моя?
Он никогда прежде не называл ее так. Моргейна подошла и обняла его за талию.
– Я скучал по тебе, – тихо произнес Кевин и на миг прижался лицом к ее груди.
– И я по тебе скучала, милый, – отозвалась она, – и ночью, когда все отправятся отдыхать, я тебе это докажу… Как ты думаешь, почему я устроила так, чтобы эти покои достались тебе одному, когда даже самые прославленные из соратников Артура разместились по четверо в комнате, а некоторые даже по двое на одной кровати?
– Я думал, так получилось потому, что ко мне просто не пришлось никого подселять, – отозвался Кевин.
– И так, несомненно, и надлежало бы сделать, из уважения к Авалону, – сказала Моргейна, – хотя даже Талиесину приходится делить свои покои с епископом…
– Не могу одобрить его вкус, – хмыкнул Кевин. – Я бы скорее предпочел поселиться в конюшне, вместе с другими ослами!
– Я поступила так потому, что Мерлину Британии подобает иметь личные покои, пусть даже они не больше ослиного стойла, – сказала Моргейна. – Но все же они достаточно велики, чтоб вместить тебя, и Твою Леди, и, – она улыбнулась и многозначительно взглянула на кровать, – и меня.
– Ты всегда будешь желанной гостьей, а если вдруг Моя Леди вздумает ревновать, я поверну ее лицом к стене.
Кевин поцеловал Моргейну и на миг прижал ее к себе со всей силой своих жилистых рук. Затем, отпустив ее, произнес:
– У меня для тебя новость: я отвез твоего сына на Авалон. Он уже большой парнишка, и смышленый, и отчасти унаследовал твои музыкальные способности.
– Он снился мне, – сказала Моргейна. – И во сне он играл на дудке – как Гавейн.
– Значит, твой сон был истинным, – отозвался Кевин. – Мальчик мне понравился. И он обладает Зрением. На Авалоне его выучат на друида.
– А потом?
– Потом? Ах, милая моя, – сказал Кевин, – все пойдет так, как суждено. Но я не сомневаюсь, что он станет бардом и на редкость мудрым человеком. Ты можешь не бояться за него, пока он на Авалоне. – Он нежно коснулся плеча Моргейны. – У него твои глаза.
Моргейне хотелось побольше расспросить его о мальчике, но она заговорила о другом.
– Празднество начнется только завтра, – сказала она, – но сегодня вечером ближайшие друзья и соратники Артура приглашены к нему на обед. Гарета завтра должны посвятить в рыцари, и Артур, который любит Гавейна как брата, оказал Гарету честь и пригласил его на семейный праздник.
– Гарет – достойный рыцарь, – отозвался Кевин, – и я рад, что ему оказали такую честь. Я не питаю особой любви к королеве Моргаузе, но ее сыновья – хорошие люди и верные друзья Артура.
Праздник был семейный, однако и близких родичей у Артура было немало: в канун Пятидесятницы за столом Артура сидели Гвенвифар, и ее родственница Элейна, и отец Элейны, король Пелинор, и ее брат, Ламорак; Талиесин и Ланселет, и третий из единоутробных братьев Ланселета, – Балан, сын Владычицы Озера, – и Боре с Лионелем, сыновья Бана, владыки Малой Британии. И Гарет был там, и Гавейн, как всегда, стоял за креслом Артура. Когда они вошли в зал, Артур попытался уговорить его сесть за стол:
– Садись сегодня вечером рядом с нами, Гавейн, – ты мой родич и законный король Оркнеев, и не подобает тебе как слуге стоять у меня за спиной!
– Я горд тем, что могу стоять здесь и прислуживать моему лорду и королю, сэр, – упрямо отозвался Гавейн, и Артур склонил голову.
– Из-за тебя я чувствую себя каким-то императором древности, – пожаловался он. – Неужели меня нужно охранять денно и нощно, даже в собственном моем замке?
– Величием своего трона ты равен этим императорам или даже превосходишь их, – стоял на своем Гавейн. Артур рассмеялся и развел руками.
– Что ж, я ни в чем не могу отказать моим соратникам.
– Так значит, – вполголоса сказал Кевин Моргейне – они сидели рядом, – тут нет ни заносчивости, ни высокомерия, а одно лишь желание порадовать соратников…
– Я думаю, это и вправду так, – так же тихо ответила Моргейна. – Мне кажется, что больше всего он любит сидеть у себя в чертогах и смотреть на мирную жизнь, ради которой он так много трудился. При всех его недостатках, Артур и вправду любит законность и порядок.
Некоторое время спустя Артур жестом призвал всех к молчанию и подозвал к себе юного Гарета.
– Сегодняшнюю ночь ты проведешь в церкви, в молитвах и бдении, – сказал он, – а завтра утром, перед обедней, любой кого ты изберешь, посвятит тебя в Соратники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370