Мне незачем больше жить и некого любить, – а ведь Врана никогда в жизни не причинила вреда ни единому живому существу».
Моргейна заметила, что Нимуэ сошла с возвышения – девушка сидела рядом с королевой, – и принялась о чем-то сердечно беседовать с Мерлином, а потом доверительно коснулась его руки. Артур разговаривал с Ланселетом, и у обоих по лицу текли слезы; потом они обнялись и поцеловались, как в юные годы. Затем Артур покинул Ланселета и пошел по залу.
– Все ли в порядке, народ мой?
Все наперебой спешили рассказать королю о волшебных яствах, но когда он подошел поближе, кто-то воскликнул:
– Артур, мой лорд, – тут глухонемая старуха! Она скончалась, – не выдержала таких переживаний.
Артур подошел к Моргейне, продолжавшей прижимать к себе бездыханное тело Враны. Моргейна не подняла головы. Вот сейчас он узнает ее, закричит, обвинит в колдовстве…
– Это – твоя сестра, добрая женщина?
Голос Артура звучал мягко, но отстраненно. "Конечно, – подумала Моргейна, – ведь сейчас он говорит не с сестрой, не со жрицей, не с женщиной, равной ему по положению – перед ним всего лишь старая крестьянка, согбенная, седая, в обносках".
– Я соболезную твоему горю. Но Бог забрал ее в благословенный миг, и ангелы Господни вознесли твою сестру на небо. Если хочешь, оставь ее здесь для погребения. Ее похоронят в церковном дворе.
Столпившиеся вокруг женщины затаили дыхание. Моргейна и сама понимала, что Артур предложил ей величайшую милость – как он сам это понимал. И все же ответила, продолжая скрывать лицо под капюшоном плаща:
– Нет.
А потом, словно подчиняясь неясному порыву, Моргейна подняла голову и взглянула в глаза Артуру.
Они слишком сильно изменились… она сделалась старухой – но и в Артуре мало что осталось от юного Короля-Оленя…
Узнал ли ее Артур? Это навеки осталось для Моргейны загадкой. На миг их взгляды встретились, а затем король мягко произнес:
– Так значит, ты хочешь забрать ее домой? Что ж, будь по-твоему. Скажи моим конюхам, чтоб тебе дали лошадь, – покажешь им вот это. – И он вложил в руку Моргейне свое кольцо. Моргейна опустила голову и крепко зажмурилась, чтоб удержать слезы, а когда она снова выпрямилась, Артур уже отошел.
– Давай-ка я тебе помогу отнести бедняжку, – предложила одна из соседок. К ней присоединилась еще одна женщина, и вместе они вынесли хрупкое тело Враны из зала. И на пороге Моргейне вдруг захотелось оглянуться и еще раз посмотреть на зал Круглого Стола. Она знала, что никогда больше не увидит его, и никогда более не побывает в Камелоте.
Долг ее был исполнен, и она могла вернуться на Авалон. Но ей предстояло вернуться одной. Отныне и до конца жизни она будет одна.
Глава 10
Гвенвифар наблюдала за приготовлениями и слушала, как епископ Патриций проникновенно вещает:
– Никто не приходит к Отцу как только через Меня. Королеву одолевали противоречивые чувства. Какая-то часть ее души говорила: «И вправду, следует поставить эти прекрасные вещи на службу Господу, как того желает Патриции. Ведь даже Мерлин в конце концов обратился в истинную веру».
Но вторая ее половина упорно твердила: «Нет! Лучше уж уничтожить их, переплавить на золото, и сделать из него другую чашу для богослужений, такую, которая с первого своего мига будет служить истинному Богу. Ведь эти вещи принадлежат Богине, как называют ее язычники, а эта Богиня – та самая великая блудница, что испокон века была врагом Господа… Священники говорят правду: все зло в этом мире – от женщины». Но тут Гвенвифар запуталась в собственных мыслях. Нет, не все женщины плохи – ведь даже Господь Бог выбрал одну из них в матери своему сыну, и Христос говорил о царствии небесном своим избранным ученикам и их сестрам и женам…
«Что ж, по крайней мере одна из женщин отреклась от этой богини». Гвенвифар взглянула на Нимуэ и смягчилась: дочь Элейны как две капли воды походила на мать, только была еще красивее – было в ней что-то от веселости и изящества молодого Ланселета. Нимуэ была столь прекрасна и невинна, что Гвенвифар просто не верилось, будто в девушке есть хоть капля зла, – а ведь она с раннего детства воспитывалась при святилище Богини. Но теперь она отреклась от нечестивого служения и вернулась в Камелот; девушка упросила королеву никому не говорить, что она когда-то жила на Авалоне, – даже епископу Патрицию. Даже Артуру. Да, Нимуэ трудно в чем-либо отказать. Вот и Гвенвифар охотно согласилась сохранить тайну девушки.
Королева перевела взгляд с Нимуэ на Патриция – тот как раз приготовился взять чашу с алтаря. А потом…
… а потом Гвенвифар показалось, будто величественный ангел – сияющая фигура, неясные очертания могучих крыльев, – поднял чашу, и та засверкала, словно звезда. Она пульсировала, словно сердце, она была красной, словно рубин… нет, синей, словно глубина небес; и в воздухе разлилось благоухание, как будто кто-то собрал воедино аромат всех роз, сколько их ни есть на свете. Внезапно по залу пронесся порыв ветра, дышащего свежестью, и хоть сейчас и шла служба божья, Гвенвифар вдруг почувствовала, что может в любой миг вскочить и выбежать из замка – на склоны холма, на бескрайние просторы, принадлежащие Господу, под целительную небесную ширь. И она поняла, поняла всем сердцем, что отныне никогда не побоится покинуть плен чертогов и замков – ведь куда бы она ни направилась, Господь будет с нею. Гвенвифар улыбнулась, а потом и рассмеялась. Какая-то мелочная, ныне скрученная и усмиренная частичка ее души вознегодовала: «Да как ты смеешь?! Во время службы Божьей?!» Но подлинная Гвенвифар со смехом ответила: «Если я не могу обрести радость в Господе, то где ж мне ее искать?»
А потом ангел оказался перед ней – благоухание и блаженство окружали его, подобно облаку, – и поднес чашу к ее губам. Трепеща и не смея поднять глаз, Гвенвифар сделала глоток – и почувствовала, как кто-то нежно коснулся ее чела. Подняв взгляд, Гвенвифар увидела, что это вовсе не ангел, а женщина в синем покрывале, с огромными печальными глазами. Она не произнесла ни слова, но Гвенвифар услышала: «Прежде, чем стал Христос, была я, и это я сделала тебя такой, какова ты есть. А потому, возлюбленная дочь моя, отринь стыд и радуйся, ибо в сути своей ты подобна мне».
Душу Гвенвифар и самое ее тело переполнила чистейшая радость. Она не ведала подобного счастья с раннего детства. Даже в объятьях Ланселета она не испытывала столь безграничного блаженства. «О, если б только я могла передать это чувство любимому!» Королева почувствовала, что ангел – или иная божественная сила, коснувшаяся ее, – отошла, и огорчилась этому, но радость по-прежнему продолжала плескаться в ней, и Гвенвифар с любовью смотрела, как ангел поднес пылающую чашу к губам Ланселета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370
Моргейна заметила, что Нимуэ сошла с возвышения – девушка сидела рядом с королевой, – и принялась о чем-то сердечно беседовать с Мерлином, а потом доверительно коснулась его руки. Артур разговаривал с Ланселетом, и у обоих по лицу текли слезы; потом они обнялись и поцеловались, как в юные годы. Затем Артур покинул Ланселета и пошел по залу.
– Все ли в порядке, народ мой?
Все наперебой спешили рассказать королю о волшебных яствах, но когда он подошел поближе, кто-то воскликнул:
– Артур, мой лорд, – тут глухонемая старуха! Она скончалась, – не выдержала таких переживаний.
Артур подошел к Моргейне, продолжавшей прижимать к себе бездыханное тело Враны. Моргейна не подняла головы. Вот сейчас он узнает ее, закричит, обвинит в колдовстве…
– Это – твоя сестра, добрая женщина?
Голос Артура звучал мягко, но отстраненно. "Конечно, – подумала Моргейна, – ведь сейчас он говорит не с сестрой, не со жрицей, не с женщиной, равной ему по положению – перед ним всего лишь старая крестьянка, согбенная, седая, в обносках".
– Я соболезную твоему горю. Но Бог забрал ее в благословенный миг, и ангелы Господни вознесли твою сестру на небо. Если хочешь, оставь ее здесь для погребения. Ее похоронят в церковном дворе.
Столпившиеся вокруг женщины затаили дыхание. Моргейна и сама понимала, что Артур предложил ей величайшую милость – как он сам это понимал. И все же ответила, продолжая скрывать лицо под капюшоном плаща:
– Нет.
А потом, словно подчиняясь неясному порыву, Моргейна подняла голову и взглянула в глаза Артуру.
Они слишком сильно изменились… она сделалась старухой – но и в Артуре мало что осталось от юного Короля-Оленя…
Узнал ли ее Артур? Это навеки осталось для Моргейны загадкой. На миг их взгляды встретились, а затем король мягко произнес:
– Так значит, ты хочешь забрать ее домой? Что ж, будь по-твоему. Скажи моим конюхам, чтоб тебе дали лошадь, – покажешь им вот это. – И он вложил в руку Моргейне свое кольцо. Моргейна опустила голову и крепко зажмурилась, чтоб удержать слезы, а когда она снова выпрямилась, Артур уже отошел.
– Давай-ка я тебе помогу отнести бедняжку, – предложила одна из соседок. К ней присоединилась еще одна женщина, и вместе они вынесли хрупкое тело Враны из зала. И на пороге Моргейне вдруг захотелось оглянуться и еще раз посмотреть на зал Круглого Стола. Она знала, что никогда больше не увидит его, и никогда более не побывает в Камелоте.
Долг ее был исполнен, и она могла вернуться на Авалон. Но ей предстояло вернуться одной. Отныне и до конца жизни она будет одна.
Глава 10
Гвенвифар наблюдала за приготовлениями и слушала, как епископ Патриций проникновенно вещает:
– Никто не приходит к Отцу как только через Меня. Королеву одолевали противоречивые чувства. Какая-то часть ее души говорила: «И вправду, следует поставить эти прекрасные вещи на службу Господу, как того желает Патриции. Ведь даже Мерлин в конце концов обратился в истинную веру».
Но вторая ее половина упорно твердила: «Нет! Лучше уж уничтожить их, переплавить на золото, и сделать из него другую чашу для богослужений, такую, которая с первого своего мига будет служить истинному Богу. Ведь эти вещи принадлежат Богине, как называют ее язычники, а эта Богиня – та самая великая блудница, что испокон века была врагом Господа… Священники говорят правду: все зло в этом мире – от женщины». Но тут Гвенвифар запуталась в собственных мыслях. Нет, не все женщины плохи – ведь даже Господь Бог выбрал одну из них в матери своему сыну, и Христос говорил о царствии небесном своим избранным ученикам и их сестрам и женам…
«Что ж, по крайней мере одна из женщин отреклась от этой богини». Гвенвифар взглянула на Нимуэ и смягчилась: дочь Элейны как две капли воды походила на мать, только была еще красивее – было в ней что-то от веселости и изящества молодого Ланселета. Нимуэ была столь прекрасна и невинна, что Гвенвифар просто не верилось, будто в девушке есть хоть капля зла, – а ведь она с раннего детства воспитывалась при святилище Богини. Но теперь она отреклась от нечестивого служения и вернулась в Камелот; девушка упросила королеву никому не говорить, что она когда-то жила на Авалоне, – даже епископу Патрицию. Даже Артуру. Да, Нимуэ трудно в чем-либо отказать. Вот и Гвенвифар охотно согласилась сохранить тайну девушки.
Королева перевела взгляд с Нимуэ на Патриция – тот как раз приготовился взять чашу с алтаря. А потом…
… а потом Гвенвифар показалось, будто величественный ангел – сияющая фигура, неясные очертания могучих крыльев, – поднял чашу, и та засверкала, словно звезда. Она пульсировала, словно сердце, она была красной, словно рубин… нет, синей, словно глубина небес; и в воздухе разлилось благоухание, как будто кто-то собрал воедино аромат всех роз, сколько их ни есть на свете. Внезапно по залу пронесся порыв ветра, дышащего свежестью, и хоть сейчас и шла служба божья, Гвенвифар вдруг почувствовала, что может в любой миг вскочить и выбежать из замка – на склоны холма, на бескрайние просторы, принадлежащие Господу, под целительную небесную ширь. И она поняла, поняла всем сердцем, что отныне никогда не побоится покинуть плен чертогов и замков – ведь куда бы она ни направилась, Господь будет с нею. Гвенвифар улыбнулась, а потом и рассмеялась. Какая-то мелочная, ныне скрученная и усмиренная частичка ее души вознегодовала: «Да как ты смеешь?! Во время службы Божьей?!» Но подлинная Гвенвифар со смехом ответила: «Если я не могу обрести радость в Господе, то где ж мне ее искать?»
А потом ангел оказался перед ней – благоухание и блаженство окружали его, подобно облаку, – и поднес чашу к ее губам. Трепеща и не смея поднять глаз, Гвенвифар сделала глоток – и почувствовала, как кто-то нежно коснулся ее чела. Подняв взгляд, Гвенвифар увидела, что это вовсе не ангел, а женщина в синем покрывале, с огромными печальными глазами. Она не произнесла ни слова, но Гвенвифар услышала: «Прежде, чем стал Христос, была я, и это я сделала тебя такой, какова ты есть. А потому, возлюбленная дочь моя, отринь стыд и радуйся, ибо в сути своей ты подобна мне».
Душу Гвенвифар и самое ее тело переполнила чистейшая радость. Она не ведала подобного счастья с раннего детства. Даже в объятьях Ланселета она не испытывала столь безграничного блаженства. «О, если б только я могла передать это чувство любимому!» Королева почувствовала, что ангел – или иная божественная сила, коснувшаяся ее, – отошла, и огорчилась этому, но радость по-прежнему продолжала плескаться в ней, и Гвенвифар с любовью смотрела, как ангел поднес пылающую чашу к губам Ланселета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370