и возможно, настанет день, когда и к ней будут относиться с таким же почтением.
Но военному вождю страны, – равно как и его супруге, – такая власть не подобала, и Моргейну бесило, что Артур поддерживает при своем дворе подобные порядки, присвоив власть, какая могла принадлежать лишь величайшим из друидов и жриц. «Артур по-прежнему носит меч Авалона. Но раз он не сдержал клятву, данную Авалону, следует отнять у него меч».
Внезапно Моргейне почудилось, будто комната вокруг нее застыла и словно бы расширилась. Моргейна по-прежнему смотрела на Гвенвифар, приоткрывшую рот в попытке что-то сказать, – но в то же время она смотрела сквозь королеву, словно оказалась вдруг в волшебной стране. Все вокруг виделось далеким, маленьким и расплывчатым, и разум Моргейны объяла глубокая тишина. И в этой тишине она увидела незнакомую комнатку и Артура, который спал, сжимая в руке обнаженный Эскалибур. И она склонилась над Артуром – забрать меч она не могла, но зато перерезала серповидным ножом Вивианы шнур, на котором висели ножны. Ножны были старыми: бархат истерся, а драгоценная золотая вышивка потускнела. Моргейна взяла ножны и оказалась на берегу огромного озера, и вокруг не было ничего, кроме шороха тростника…
– Я же сказала, – нет, вина я не хочу, мне надоело вино к завтраку, – заявила Гвенвифар. – Может, Элейна найдет на кухне свежего молока? Моргейна! Ты что, собралась падать в обморок?
Моргейна моргнула и перевела взгляд на Гвенвифар. Она постепенно приходила в себя, пытаясь вернуть ясность зрения. Ничего этого не было, она не металась, как сумасшедшая, по берегу озера, сжимая в руке ножны… и все же это место походило на волшебную страну – будто она смотрела на него сквозь воду, подернутую рябью, и все казалось сном, который она однажды уже видела, и нужно было лишь вспомнить его… и все то время, пока Моргейна заверяла королеву и Элейну, что с ней все в порядке, и обещала сама сходить за молоком, если на кухне его не окажется, разум ее блуждал в лабиринтах этого сна… вспомнить бы только, что же ей приснилось, и тогда все будет хорошо…
Но стоило Моргейне выйти на свежий воздух, – невзирая на лето, утро было прохладным, – как ей перестало казаться, будто этот мир готов в любой миг слиться с миром фэйри. Голова раскалывалась от боли, и весь день она находилась под впечатлением своего сна наяву. Если бы только вспомнить… она бросила Эскалибур в озеро, верно, чтобы королева фэйри не смогла им завладеть… Нет, не то, не то… И разум Моргейны снова и снова блуждал по хитросплетениям неотвязного сна.
Но после полудня, когда солнце уже начало клониться к закату, Моргейна услышала пение труб, возвещающих о прибытии Артура, – и весь Камелот засуетился. Моргейна вместе с другими женщинами бросилась на земляной вал, окружающий холм, чтоб посмотреть оттуда, как королевский отряд под реющими знаменами скачет к замку. Рядом с Моргейной стояла Гвенвифар; королеву била дрожь. Гвенвифар превосходила Моргейну ростом, но в это мгновение она показалась Моргейне ребенком – долговязой девчонкой с тонкими белокожими руками и узкими, хрупкими плечами, которая боится наказания за мнимое прегрешение. Она коснулась рукава Моргейны дрожащей рукой.
– Сестра… следует ли моему господину знать об этом? Все уже свершилось, и Мелеагрант мертв. У Артура нет причин начинать войну. Может, лучше, если он будет думать, что лорд мой Ланселет подоспел вовремя, чтобы… чтобы предотвратить… – голос ее сделался тонким, как у ребенка, и Гвенвифар так и не смогла договорить.
– Сестра, тебе решать, говорить ему об этом или нет, – ответила Моргейна.
– Но… вдруг он потом услышит…
Моргейна вздохнула. Почему бы Гвенвифар хоть раз не высказать прямо, что она имеет в виду?
– Если Артуру предстоит услышать нечто такое, что причинит ему боль, он услышит это не от меня; а более никто здесь не имеет права говорить об этом. Но он не может винить тебя за то, что тебя заманили в ловушку и побоями принудили подчиниться.
Но сразу вслед за этим Моргейна поняла, что заставляет Гвенвифар дрожать – поняла так же отчетливо, как если бы собственными ушами услышала голос священника, обращающегося к трепещущей Гвенвифар – к нынешней или к Гвенвифар-девочке? – и вещающего, что женщину могут изнасиловать лишь в том случае, если она сама введет мужчину в искушение, как Ева ввела в грех праотца нашего Адама; что святые великомученицы в Риме предпочитали скорее умереть, чем расстаться с невинностью… Как бы она ни старалась найти забвение в объятиях Ланселета, в глубине души королева верила, что виновна в произошедшем и достойна смерти за то, что была изнасилована, но осталась жить. А раз она не умерла сама, Артур имеет право убить ее… И никакие увещевания не в силах будут заглушить этот голос, звучащий в душе Гвенвифар.
«Она чувствует себя настолько виноватой из-за истории с Мелеагрантом, что уже даже не стыдится своей связи с Ланселетом…»
Гвенвифар дрожала, несмотря на пригревающее солнце.
– Скорей бы он подъехал, чтобы мы могли уйти в дом. Смотри, ястребы кружат. Я боюсь ястребов – мне все время кажется, что они могут на меня наброситься…
– Боюсь, сестра, ты для них крупновата и жестковата, – любезно заметила Моргейна.
Слуги поспешно отворили перед королевским отрядом главные ворота. Сэр Экторий до сих пор сильно хромал после ночи, проведенной в холодном подвале, но это не помешало ему выйти вперед вместе с Кэем. Кэй, исполнявший все это время роль хранителя замка, склонился перед Артуром.
– Добро пожаловать домой, мой лорд и король. Артур спрыгнул с коня и обнял Кэя.
– Что за церемонное приветствие, Кэй, негодник ты этакий? Все ли у нас в порядке?
– Сейчас все в порядке, – произнес Экторий, особенно подчеркнув слово «сейчас», – но у тебя снова есть повод поблагодарить твоего конюшего.
– Это правда, – сказала Гвенвифар, выступая вперед. Ланселет осторожно поддержал ее под руку. – Мой лорд и король, Ланселет спас меня из западни, устроенной изменником, спас от участи, какой не должна подвергаться ни одна христианка.
Артур взял королеву и Ланселета за руки.
– Я, как всегда, благодарен тебе, дорогой мой друг, равно как и моя супруга. Пойдем. Нам следует поговорить об этом наедине.
И, так и не выпуская рук Гвенвифар и Ланселета, он направился вверх, к входу в замок.
– Интересно, что за басню поспешать состряпать для короля эта непорочная королева и прекраснейший из ее рыцарей? – негромко, но весьма отчетливо произнес кто-то из придворных. Моргейна расслышала эти слова, но так и не смогла понять, откуда же они донеслись.
"Возможно, мир – не такое уж безоговорочное благо, – подумала Моргейна. – Теперь, когда они лишились своих обычных занятий, им больше нечего делать, кроме как сплетничать и злословить".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370
Но военному вождю страны, – равно как и его супруге, – такая власть не подобала, и Моргейну бесило, что Артур поддерживает при своем дворе подобные порядки, присвоив власть, какая могла принадлежать лишь величайшим из друидов и жриц. «Артур по-прежнему носит меч Авалона. Но раз он не сдержал клятву, данную Авалону, следует отнять у него меч».
Внезапно Моргейне почудилось, будто комната вокруг нее застыла и словно бы расширилась. Моргейна по-прежнему смотрела на Гвенвифар, приоткрывшую рот в попытке что-то сказать, – но в то же время она смотрела сквозь королеву, словно оказалась вдруг в волшебной стране. Все вокруг виделось далеким, маленьким и расплывчатым, и разум Моргейны объяла глубокая тишина. И в этой тишине она увидела незнакомую комнатку и Артура, который спал, сжимая в руке обнаженный Эскалибур. И она склонилась над Артуром – забрать меч она не могла, но зато перерезала серповидным ножом Вивианы шнур, на котором висели ножны. Ножны были старыми: бархат истерся, а драгоценная золотая вышивка потускнела. Моргейна взяла ножны и оказалась на берегу огромного озера, и вокруг не было ничего, кроме шороха тростника…
– Я же сказала, – нет, вина я не хочу, мне надоело вино к завтраку, – заявила Гвенвифар. – Может, Элейна найдет на кухне свежего молока? Моргейна! Ты что, собралась падать в обморок?
Моргейна моргнула и перевела взгляд на Гвенвифар. Она постепенно приходила в себя, пытаясь вернуть ясность зрения. Ничего этого не было, она не металась, как сумасшедшая, по берегу озера, сжимая в руке ножны… и все же это место походило на волшебную страну – будто она смотрела на него сквозь воду, подернутую рябью, и все казалось сном, который она однажды уже видела, и нужно было лишь вспомнить его… и все то время, пока Моргейна заверяла королеву и Элейну, что с ней все в порядке, и обещала сама сходить за молоком, если на кухне его не окажется, разум ее блуждал в лабиринтах этого сна… вспомнить бы только, что же ей приснилось, и тогда все будет хорошо…
Но стоило Моргейне выйти на свежий воздух, – невзирая на лето, утро было прохладным, – как ей перестало казаться, будто этот мир готов в любой миг слиться с миром фэйри. Голова раскалывалась от боли, и весь день она находилась под впечатлением своего сна наяву. Если бы только вспомнить… она бросила Эскалибур в озеро, верно, чтобы королева фэйри не смогла им завладеть… Нет, не то, не то… И разум Моргейны снова и снова блуждал по хитросплетениям неотвязного сна.
Но после полудня, когда солнце уже начало клониться к закату, Моргейна услышала пение труб, возвещающих о прибытии Артура, – и весь Камелот засуетился. Моргейна вместе с другими женщинами бросилась на земляной вал, окружающий холм, чтоб посмотреть оттуда, как королевский отряд под реющими знаменами скачет к замку. Рядом с Моргейной стояла Гвенвифар; королеву била дрожь. Гвенвифар превосходила Моргейну ростом, но в это мгновение она показалась Моргейне ребенком – долговязой девчонкой с тонкими белокожими руками и узкими, хрупкими плечами, которая боится наказания за мнимое прегрешение. Она коснулась рукава Моргейны дрожащей рукой.
– Сестра… следует ли моему господину знать об этом? Все уже свершилось, и Мелеагрант мертв. У Артура нет причин начинать войну. Может, лучше, если он будет думать, что лорд мой Ланселет подоспел вовремя, чтобы… чтобы предотвратить… – голос ее сделался тонким, как у ребенка, и Гвенвифар так и не смогла договорить.
– Сестра, тебе решать, говорить ему об этом или нет, – ответила Моргейна.
– Но… вдруг он потом услышит…
Моргейна вздохнула. Почему бы Гвенвифар хоть раз не высказать прямо, что она имеет в виду?
– Если Артуру предстоит услышать нечто такое, что причинит ему боль, он услышит это не от меня; а более никто здесь не имеет права говорить об этом. Но он не может винить тебя за то, что тебя заманили в ловушку и побоями принудили подчиниться.
Но сразу вслед за этим Моргейна поняла, что заставляет Гвенвифар дрожать – поняла так же отчетливо, как если бы собственными ушами услышала голос священника, обращающегося к трепещущей Гвенвифар – к нынешней или к Гвенвифар-девочке? – и вещающего, что женщину могут изнасиловать лишь в том случае, если она сама введет мужчину в искушение, как Ева ввела в грех праотца нашего Адама; что святые великомученицы в Риме предпочитали скорее умереть, чем расстаться с невинностью… Как бы она ни старалась найти забвение в объятиях Ланселета, в глубине души королева верила, что виновна в произошедшем и достойна смерти за то, что была изнасилована, но осталась жить. А раз она не умерла сама, Артур имеет право убить ее… И никакие увещевания не в силах будут заглушить этот голос, звучащий в душе Гвенвифар.
«Она чувствует себя настолько виноватой из-за истории с Мелеагрантом, что уже даже не стыдится своей связи с Ланселетом…»
Гвенвифар дрожала, несмотря на пригревающее солнце.
– Скорей бы он подъехал, чтобы мы могли уйти в дом. Смотри, ястребы кружат. Я боюсь ястребов – мне все время кажется, что они могут на меня наброситься…
– Боюсь, сестра, ты для них крупновата и жестковата, – любезно заметила Моргейна.
Слуги поспешно отворили перед королевским отрядом главные ворота. Сэр Экторий до сих пор сильно хромал после ночи, проведенной в холодном подвале, но это не помешало ему выйти вперед вместе с Кэем. Кэй, исполнявший все это время роль хранителя замка, склонился перед Артуром.
– Добро пожаловать домой, мой лорд и король. Артур спрыгнул с коня и обнял Кэя.
– Что за церемонное приветствие, Кэй, негодник ты этакий? Все ли у нас в порядке?
– Сейчас все в порядке, – произнес Экторий, особенно подчеркнув слово «сейчас», – но у тебя снова есть повод поблагодарить твоего конюшего.
– Это правда, – сказала Гвенвифар, выступая вперед. Ланселет осторожно поддержал ее под руку. – Мой лорд и король, Ланселет спас меня из западни, устроенной изменником, спас от участи, какой не должна подвергаться ни одна христианка.
Артур взял королеву и Ланселета за руки.
– Я, как всегда, благодарен тебе, дорогой мой друг, равно как и моя супруга. Пойдем. Нам следует поговорить об этом наедине.
И, так и не выпуская рук Гвенвифар и Ланселета, он направился вверх, к входу в замок.
– Интересно, что за басню поспешать состряпать для короля эта непорочная королева и прекраснейший из ее рыцарей? – негромко, но весьма отчетливо произнес кто-то из придворных. Моргейна расслышала эти слова, но так и не смогла понять, откуда же они донеслись.
"Возможно, мир – не такое уж безоговорочное благо, – подумала Моргейна. – Теперь, когда они лишились своих обычных занятий, им больше нечего делать, кроме как сплетничать и злословить".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370