Но Мелайна расскажет о них священнику, он снова заявится и примется ловко выспрашивать, откуда берут начало эти странности, а ей придется изображать из себя кроткую овечку и делать вид, будто она не понимает, о чем идет речь. Когда-нибудь она таки утратит выдержку, от усталости или по неосторожности, и выскажет священнику все, что думает. Вот тогда у него действительно будет о чем с ней поговорить…
Ну что ж, сказанного не воротишь, и нечего теперь из-за этого переживать. В конце концов, она ладила с отцом Эйаном, бывшим наставником Увейна, – для священника он был неплохо образован.
– Передай отцу Эйану, что его ученик будет здесь к ужину, – произнесла Моргейна и лишь после этого сообразила, что опять сказала лишку. Она знала, что Мелайна думает о священнике, и ответила на ее мысли, а не на ее слова. Моргейна вышла из зала, а невестка осталась смотреть ей вслед.
Зима выдалась суровая – дожди, снегопады, постоянные бури, – и за все это время к ним не завернул ни один путник. Моргейна усердно обшивала всех домашних, от Уриенса до новорожденного ребенка Мелайны, но зрение ее слабело, и рукодельничать было нелегко; свежих растений зимой не было, и заняться приготовлением лекарств она тоже не могла. Подруг у нее не было – все ее придворные дамы были женами дружинников Уриенса и бестолковостью превосходили даже Мелайну. Самое большее, на что они были способны, – это с трудом разобрать по слогам стих из Библии; узнав, что Моргейна умеет читать и писать и даже немного знает латынь и греческий, они были потрясены до глубины души. Сидеть целыми днями за арфой она тоже не могла. В результате скука и нетерпение доводили ее до неистовства…
… Хуже того – ее постоянно терзало искушение; ей хотелось взяться за прялку и погрузиться в грезы, позволив своему сознанию отправиться в Камелот, к Артуру, или на поиски Акколона. Три года назад ей пришло в голову, что Акколону следует проводить больше времени при дворе, чтобы Артур получше узнал его и проникся к нему доверием. Акколон носил змей Авалона – это могло еще надежнее связать его с Артуром. Моргейне недоставало Акколона, недоставало до боли; при нем она всегда была такой, какой он ее видел – Верховной жрицей, уверенной в себе и своих целях. Но долгими одинокими зимами ее вновь принимались терзать сомнения и страх; а вдруг она и вправду такова, какой кажется Уриенсу, – стареющая королева-отшельница, чье тело, разум и душа все сильнее иссыхают и вянут с каждым годом?
И все– таки Моргейна по-прежнему крепко держала в своих руках и замок со всем домашним хозяйством, и всю округу; окрестные жители нередко приходили к ней за советом. Они говорили: «Наша королева мудра. Даже король не делает ничего без ее согласия». Моргейна знала, что люди Племен и Древний народ почти готовы обожествить ее, но все же она не решалась слишком часто выказывать свою приверженность к древней вере.
Моргейна сходила на кухню и велела приготовить праздничную трапезу – насколько это было возможно в конце долгой зимы, перекрывшей все дороги. Она достала из запертого шкафа немного припрятанного изюма и сушеных фруктов и кое-какие пряности, чтоб приготовить остатки копченой свиной грудинки. Мелайна расскажет отцу Эйану, что Моргейна ждет к ужину Увейна. А ей, кстати, нужно еще сообщить эту новость Уриенсу.
Моргейна отправилась в покои короля; Уриенс занимался тем, что лениво играл в кости с одним из своих дружинников. Воздух в покоях был спертым; пахло затхлостью и старостью. «Что ж, этой зимой он так долго провалялся с крупозной пневмонией, что мне не приходилось делить с ним постель, – бесстрастно подумала Моргейна. – Хорошо, что Акколон провел всю зиму в Камелоте, при Артуре; мы бы при малейшей возможности стремились оказаться вместе, и нас могли разоблачить».
Уриенс поставил стаканчик с костями и посмотрел на жену. Король сильно похудел; длительная борьба с лихорадкой изнурила его. На протяжении нескольких дней Моргейне даже казалось, что Уриенс не выживет, но она изо всех сил сражалась за его жизнь – отчасти потому, что она, несмотря ни на что, все же испытывала привязанность к старику-мужу и не хотела, чтобы он умирал, а отчасти потому, что сразу же после смерти Уриенса на его трон уселся бы Аваллох.
– Я не видел тебя целый день, Моргейна. Мне было одиноко, – с ноткой укоризны произнес Уриенс. – В конце концов, на Хоу не так приятно смотреть, как на тебя.
– Ну, я ведь не просто так оставила тебя, – отозвалась Моргейна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее. Уриенс любил грубоватые шутки. – Мне подумалось – вдруг ты в твои почтенные годы почувствовал слабость к молодым красивым мужчинам? А раз он тебе не нужен, муж мой, может, я заберу его себе?
Уриенс рассмеялся.
– Ты вогнала бедолагу в краску, – сказал он, добродушно улыбаясь. – Но если ты покидаешь меня на целый день, что ж мне еще остается, кроме как предаваться мечтаниям и таращиться, как баран, на него или на пса?
– Ну что ж, я пришла к тебе с хорошими новостями. Сегодня вечером тебя перенесут в зал, к общему столу, – к нам едет Увейн. Он прибудет еще до ужина.
– Хвала Господу! – обрадовался Уриенс. – Этой зимой я уж начал думать, что умру, так и не повидавшись больше с моими сыновьями.
– Думаю, Акколон вернется к празднеству летнего солнцестояния.
Моргейна подумала о кострах Белтайна, до которого оставалось всего два месяца, и ее захлестнула волна желания.
– Отец Эйан опять просил запретить эти празднества, – ворчливо произнес Уриенс. – Мне уже надоело выслушивать его жалобы! Он думает, что если мы вырубим рощу, то люди удовольствуются его благословением и не станут разжигать костры в Белтайн. А правда ведь – похоже, будто с каждым годом старая вера все крепнет. Я-то думал, что она будет понемногу исчезать вместе со стариками. Но теперь к язычеству начала обращаться молодежь, и потому мы должны что-то делать. Может, нам и вправду следует срубить рощу.
"Только попробуй, – подумала Моргейна, – и я пойду на убийство". Но когда она заговорила, голос ее был мягок и рассудителен:
– Это было бы ошибкой. Дубы дают пропитание свиньям и простонародью – и даже нам в тяжелые зимы приходится пользоваться желудевой мукой. А кроме того, эта роща росла здесь сотни лет – ее деревья священны…
– Ты сама говоришь, как язычница, Моргейна.
– А кто же сотворил эти дубы, если не Господь? – парировала она. – Почему мы должны наказывать безвинные деревья за проступки неразумных людей и за то, что отцу Эйану не нравится, как люди этими деревьями пользуются? Я-то думала, что ты любишь свою землю…
– Ну да, люблю, – раздраженно согласился Уриенс. – Но Аваллох тоже говорит, что мне следует ее срубить, чтоб язычникам негде было собираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370
Ну что ж, сказанного не воротишь, и нечего теперь из-за этого переживать. В конце концов, она ладила с отцом Эйаном, бывшим наставником Увейна, – для священника он был неплохо образован.
– Передай отцу Эйану, что его ученик будет здесь к ужину, – произнесла Моргейна и лишь после этого сообразила, что опять сказала лишку. Она знала, что Мелайна думает о священнике, и ответила на ее мысли, а не на ее слова. Моргейна вышла из зала, а невестка осталась смотреть ей вслед.
Зима выдалась суровая – дожди, снегопады, постоянные бури, – и за все это время к ним не завернул ни один путник. Моргейна усердно обшивала всех домашних, от Уриенса до новорожденного ребенка Мелайны, но зрение ее слабело, и рукодельничать было нелегко; свежих растений зимой не было, и заняться приготовлением лекарств она тоже не могла. Подруг у нее не было – все ее придворные дамы были женами дружинников Уриенса и бестолковостью превосходили даже Мелайну. Самое большее, на что они были способны, – это с трудом разобрать по слогам стих из Библии; узнав, что Моргейна умеет читать и писать и даже немного знает латынь и греческий, они были потрясены до глубины души. Сидеть целыми днями за арфой она тоже не могла. В результате скука и нетерпение доводили ее до неистовства…
… Хуже того – ее постоянно терзало искушение; ей хотелось взяться за прялку и погрузиться в грезы, позволив своему сознанию отправиться в Камелот, к Артуру, или на поиски Акколона. Три года назад ей пришло в голову, что Акколону следует проводить больше времени при дворе, чтобы Артур получше узнал его и проникся к нему доверием. Акколон носил змей Авалона – это могло еще надежнее связать его с Артуром. Моргейне недоставало Акколона, недоставало до боли; при нем она всегда была такой, какой он ее видел – Верховной жрицей, уверенной в себе и своих целях. Но долгими одинокими зимами ее вновь принимались терзать сомнения и страх; а вдруг она и вправду такова, какой кажется Уриенсу, – стареющая королева-отшельница, чье тело, разум и душа все сильнее иссыхают и вянут с каждым годом?
И все– таки Моргейна по-прежнему крепко держала в своих руках и замок со всем домашним хозяйством, и всю округу; окрестные жители нередко приходили к ней за советом. Они говорили: «Наша королева мудра. Даже король не делает ничего без ее согласия». Моргейна знала, что люди Племен и Древний народ почти готовы обожествить ее, но все же она не решалась слишком часто выказывать свою приверженность к древней вере.
Моргейна сходила на кухню и велела приготовить праздничную трапезу – насколько это было возможно в конце долгой зимы, перекрывшей все дороги. Она достала из запертого шкафа немного припрятанного изюма и сушеных фруктов и кое-какие пряности, чтоб приготовить остатки копченой свиной грудинки. Мелайна расскажет отцу Эйану, что Моргейна ждет к ужину Увейна. А ей, кстати, нужно еще сообщить эту новость Уриенсу.
Моргейна отправилась в покои короля; Уриенс занимался тем, что лениво играл в кости с одним из своих дружинников. Воздух в покоях был спертым; пахло затхлостью и старостью. «Что ж, этой зимой он так долго провалялся с крупозной пневмонией, что мне не приходилось делить с ним постель, – бесстрастно подумала Моргейна. – Хорошо, что Акколон провел всю зиму в Камелоте, при Артуре; мы бы при малейшей возможности стремились оказаться вместе, и нас могли разоблачить».
Уриенс поставил стаканчик с костями и посмотрел на жену. Король сильно похудел; длительная борьба с лихорадкой изнурила его. На протяжении нескольких дней Моргейне даже казалось, что Уриенс не выживет, но она изо всех сил сражалась за его жизнь – отчасти потому, что она, несмотря ни на что, все же испытывала привязанность к старику-мужу и не хотела, чтобы он умирал, а отчасти потому, что сразу же после смерти Уриенса на его трон уселся бы Аваллох.
– Я не видел тебя целый день, Моргейна. Мне было одиноко, – с ноткой укоризны произнес Уриенс. – В конце концов, на Хоу не так приятно смотреть, как на тебя.
– Ну, я ведь не просто так оставила тебя, – отозвалась Моргейна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно непринужденнее. Уриенс любил грубоватые шутки. – Мне подумалось – вдруг ты в твои почтенные годы почувствовал слабость к молодым красивым мужчинам? А раз он тебе не нужен, муж мой, может, я заберу его себе?
Уриенс рассмеялся.
– Ты вогнала бедолагу в краску, – сказал он, добродушно улыбаясь. – Но если ты покидаешь меня на целый день, что ж мне еще остается, кроме как предаваться мечтаниям и таращиться, как баран, на него или на пса?
– Ну что ж, я пришла к тебе с хорошими новостями. Сегодня вечером тебя перенесут в зал, к общему столу, – к нам едет Увейн. Он прибудет еще до ужина.
– Хвала Господу! – обрадовался Уриенс. – Этой зимой я уж начал думать, что умру, так и не повидавшись больше с моими сыновьями.
– Думаю, Акколон вернется к празднеству летнего солнцестояния.
Моргейна подумала о кострах Белтайна, до которого оставалось всего два месяца, и ее захлестнула волна желания.
– Отец Эйан опять просил запретить эти празднества, – ворчливо произнес Уриенс. – Мне уже надоело выслушивать его жалобы! Он думает, что если мы вырубим рощу, то люди удовольствуются его благословением и не станут разжигать костры в Белтайн. А правда ведь – похоже, будто с каждым годом старая вера все крепнет. Я-то думал, что она будет понемногу исчезать вместе со стариками. Но теперь к язычеству начала обращаться молодежь, и потому мы должны что-то делать. Может, нам и вправду следует срубить рощу.
"Только попробуй, – подумала Моргейна, – и я пойду на убийство". Но когда она заговорила, голос ее был мягок и рассудителен:
– Это было бы ошибкой. Дубы дают пропитание свиньям и простонародью – и даже нам в тяжелые зимы приходится пользоваться желудевой мукой. А кроме того, эта роща росла здесь сотни лет – ее деревья священны…
– Ты сама говоришь, как язычница, Моргейна.
– А кто же сотворил эти дубы, если не Господь? – парировала она. – Почему мы должны наказывать безвинные деревья за проступки неразумных людей и за то, что отцу Эйану не нравится, как люди этими деревьями пользуются? Я-то думала, что ты любишь свою землю…
– Ну да, люблю, – раздраженно согласился Уриенс. – Но Аваллох тоже говорит, что мне следует ее срубить, чтоб язычникам негде было собираться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370