Она поднялась на стену замка и принялась расхаживать там в одиночестве; вокруг Камелота пестрели шатры соратников Артура и его подданных, подвластных ему королей и гостей, и даже сейчас, во время дождя, над шатрами весело реяли вымпела и знамена. Но небо было серым, и тяжелые тучи едва не задевали вершину холма; безостановочно расхаживая по стене, Моргейна подумала, что Святой Дух мог бы выбрать день получше, чтобы снизойти на людей – и особенно на Артура.
О, да! Теперь Гвенвифар от него не отступится, пока он не предаст себя в руки священников. А как же клятва, которую он дал Авалону?
Однако же, если Гвидиону суждено взойти когда-нибудь на престол своего отца, если именно это замыслил Мерлин… "Никому не дано уйти от своей судьбы. Никому – ни мужчине, ни женщине", – безрадостно подумала Моргейна. Талиесин, знаток музыки и древних историй, рассказал ей когда-то повествование древних греков – они обитали на юге, в Святой земле или где-то неподалеку от тех мест, – о человеке, на котором с самого рождения лежало проклятие: предсказали, что он убьет своего отца и женится на матери. Родители прислушались к проклятию и выбросили ребенка из дома, чтоб он умер; но чужие люди подобрали его и вырастили, и однажды, встретившись с родным отцом и не узнав его, юноша поссорился с ним, убил его и женился на его вдове; и так те самые меры, что были приняты для предотвращения проклятия, привели к его исполнению – если бы юноша вырос в отцовском доме, он не сделал бы того, что совершил по неведению…
Они с Артуром тоже совершили то, что совершили, по неведению, и все же женщина-фэйри прокляла их сына. «Избавься от ребенка или убей его сразу же, как только он выйдет из твоего чрева; на что нужен Король-Олень, когда вырастает молодой олень?» И Моргейне почудилось, что мир вокруг сделался серым и странным, словно она брела сквозь туманы Авалона, а сознание ее заполнил странный гул.
В воздухе повис ужасающий грохот и дребезг – у Моргейны даже заложило уши… Нет, это просто церковные колокола зазвонили к обедне. Она слыхала, что фэйри тоже не выносят звона церковных колоколов и что именно поэтому они уходят подальше от людей, в холмы и пещеры… Моргейне показалось, что она не может, просто не может пойти и тихо высидеть обедню, вежливо слушая священника – ведь придворной даме королевы полагалось подавать пример всем прочим. Она задохнется среди этих стен; бормотание священника и запах ладана сведут ее с ума. Лучше уж остаться здесь, под чистым дождем. С этой мыслью Моргейна натянула на голову капюшон; ленты в ее волосах промокли и наверняка испортились. Моргейна попыталась развязать ленты, но безуспешно. На пальцах остались красные пятна. Такая дорогая ткань и так скверно выкрашена…
Но дождь слегка утих, и меж шатров замелькали люди.
– Сегодня турнира не будет, – раздался за спиной у Моргейны чей-то голос, – а то я попросил бы у тебя одну из этих лент, леди Моргейна, и пошел бы с нею в сражение, как со знаменем чести.
Моргейна моргнула, пытаясь взять себя в руки. Молодой мужчина, стройный, темноволосый и темноглазый; лицо его показалось Моргейне знакомым, но она никак не могла вспомнить…
– Ты не помнишь меня, госпожа? – укоризненно спросил мужчина. – А мне рассказывали, что ты поставила на кон ленту, ручаясь за мою победу на турнире, проходившем два года назад – или уже три?
Теперь Моргейна вспомнила его; это был сын Уриенса, короля Северного Уэльса. Акколон – вот как его звали; и она побилась об заклад с одной из дам королевы, заявлявшей, что никто не сумеет выстоять в схватке против Ланселета… Она так и не узнала, кто же победил в том споре. Это была та самая Пятидесятница, когда погибла Вивиана.
– Воистину, я помню тебя, сэр Акколон, но тот праздник
Пятидесятницы, как ты знаешь, завершился жестоким убийством, и убита была моя приемная мать…
Лицо рыцаря сразу же приобрело сокрушенное выражение.
– Тогда я должен просить у тебя прощения за то, что напомнил тебе о столь печальном событии. Но думаю, прежде, чем мы разъедемся снова, тут состоится достаточно турниров и учебных боев – мой лорд Артур желает знать, достаточно ли искусны его легионы и по-прежнему ли они способны защитить всех нас.
– Вряд ли это понадобится, – сказала Моргейна, – даже дикие норманны – и те куда-то делись. Ты скучаешь по временам сражений и славы?
Акколон улыбнулся, и Моргейна невольно подумала, что у него хорошая улыбка.
– Я сражался при горе Бадон, – сказал он. – Это была моя первая битва – и, похоже, она же будет и последней. Думаю, мне больше по душе учебные бои и турниры. Если придется, я буду сражаться, но мне куда приятнее биться ради славы с друзьями, не желающими меня убить, на глазах у прекрасных дам. В настоящем бою, леди, некогда восхищаться чьей-то доблестью, да и доблести там маловато, что бы люди ни твердили об отваге…
Разговаривая на ходу, они приблизились к церкви, и теперь звон колоколов почти заглушал его голос – приятный, напевный голос. Интересно, не играет ли он на арфе? Звон колоколов заставил Моргейну резко отвернуться.
– Ты не пойдешь к праздничной обедне, леди Моргейна?
Моргейна улыбнулась и взглянула на запястья Акколона, обвитые змеями. Мимолетным движением она коснулась одной из змей.
– А ты?
– Не знаю. Я думал пойти, чтобы посмотреть на своих друзей, – сказал Акколон, улыбаясь, – но теперь, когда я могу поговорить с дамой…
– Ты не боишься за свою душу? – с иронией поинтересовалась Моргейна.
– О, мой отец так благочестив, что этого хватит на нас двоих… Он остался без жены, и теперь, несомненно, желает оглядеться по сторонам и присмотреть себе следующий объект для завоевания. Он внимательно изучил слова апостола и знает, что лучше жениться, чем распаляться, – а распаляется он, на мой взгляд, куда чаще, чем подобает человеку его возраста…
– Так ты потерял мать, сэр Акколон?
– Да – еще до того, как меня отняли от груди. И мачеху тоже – первую, вторую и третью, – отозвался Акколон. – У моего отца три ныне живых сына, и он не нуждается в наследниках. Но он слишком благочестив, чтобы просто взять какую-нибудь женщину себе на ложе, потому ему придется снова жениться. Старший из моих братьев уже женат и тоже имеет сына.
– Так твой отец породил тебя уже в старости?
– В зрелые годы, – сказал Акколон. – И я не так уж юн, если на то пошло. Если бы не война, пришедшаяся на мои молодые годы, меня могли бы отправить на Авалон, изучать мудрость его жрецов. Но к старости отец обратился в христианство.
– И все же ты носишь на теле змей. Акколон кивнул.
– И знаю кое-что из мудрости Авалона – хотя и меньше, чем мне хотелось бы. В наши дни для младшего сына остается не так уж много дел. Отец сказал, что на нынешнем празднике он подыщет жену и для меня, – с улыбкой произнес рыцарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370
О, да! Теперь Гвенвифар от него не отступится, пока он не предаст себя в руки священников. А как же клятва, которую он дал Авалону?
Однако же, если Гвидиону суждено взойти когда-нибудь на престол своего отца, если именно это замыслил Мерлин… "Никому не дано уйти от своей судьбы. Никому – ни мужчине, ни женщине", – безрадостно подумала Моргейна. Талиесин, знаток музыки и древних историй, рассказал ей когда-то повествование древних греков – они обитали на юге, в Святой земле или где-то неподалеку от тех мест, – о человеке, на котором с самого рождения лежало проклятие: предсказали, что он убьет своего отца и женится на матери. Родители прислушались к проклятию и выбросили ребенка из дома, чтоб он умер; но чужие люди подобрали его и вырастили, и однажды, встретившись с родным отцом и не узнав его, юноша поссорился с ним, убил его и женился на его вдове; и так те самые меры, что были приняты для предотвращения проклятия, привели к его исполнению – если бы юноша вырос в отцовском доме, он не сделал бы того, что совершил по неведению…
Они с Артуром тоже совершили то, что совершили, по неведению, и все же женщина-фэйри прокляла их сына. «Избавься от ребенка или убей его сразу же, как только он выйдет из твоего чрева; на что нужен Король-Олень, когда вырастает молодой олень?» И Моргейне почудилось, что мир вокруг сделался серым и странным, словно она брела сквозь туманы Авалона, а сознание ее заполнил странный гул.
В воздухе повис ужасающий грохот и дребезг – у Моргейны даже заложило уши… Нет, это просто церковные колокола зазвонили к обедне. Она слыхала, что фэйри тоже не выносят звона церковных колоколов и что именно поэтому они уходят подальше от людей, в холмы и пещеры… Моргейне показалось, что она не может, просто не может пойти и тихо высидеть обедню, вежливо слушая священника – ведь придворной даме королевы полагалось подавать пример всем прочим. Она задохнется среди этих стен; бормотание священника и запах ладана сведут ее с ума. Лучше уж остаться здесь, под чистым дождем. С этой мыслью Моргейна натянула на голову капюшон; ленты в ее волосах промокли и наверняка испортились. Моргейна попыталась развязать ленты, но безуспешно. На пальцах остались красные пятна. Такая дорогая ткань и так скверно выкрашена…
Но дождь слегка утих, и меж шатров замелькали люди.
– Сегодня турнира не будет, – раздался за спиной у Моргейны чей-то голос, – а то я попросил бы у тебя одну из этих лент, леди Моргейна, и пошел бы с нею в сражение, как со знаменем чести.
Моргейна моргнула, пытаясь взять себя в руки. Молодой мужчина, стройный, темноволосый и темноглазый; лицо его показалось Моргейне знакомым, но она никак не могла вспомнить…
– Ты не помнишь меня, госпожа? – укоризненно спросил мужчина. – А мне рассказывали, что ты поставила на кон ленту, ручаясь за мою победу на турнире, проходившем два года назад – или уже три?
Теперь Моргейна вспомнила его; это был сын Уриенса, короля Северного Уэльса. Акколон – вот как его звали; и она побилась об заклад с одной из дам королевы, заявлявшей, что никто не сумеет выстоять в схватке против Ланселета… Она так и не узнала, кто же победил в том споре. Это была та самая Пятидесятница, когда погибла Вивиана.
– Воистину, я помню тебя, сэр Акколон, но тот праздник
Пятидесятницы, как ты знаешь, завершился жестоким убийством, и убита была моя приемная мать…
Лицо рыцаря сразу же приобрело сокрушенное выражение.
– Тогда я должен просить у тебя прощения за то, что напомнил тебе о столь печальном событии. Но думаю, прежде, чем мы разъедемся снова, тут состоится достаточно турниров и учебных боев – мой лорд Артур желает знать, достаточно ли искусны его легионы и по-прежнему ли они способны защитить всех нас.
– Вряд ли это понадобится, – сказала Моргейна, – даже дикие норманны – и те куда-то делись. Ты скучаешь по временам сражений и славы?
Акколон улыбнулся, и Моргейна невольно подумала, что у него хорошая улыбка.
– Я сражался при горе Бадон, – сказал он. – Это была моя первая битва – и, похоже, она же будет и последней. Думаю, мне больше по душе учебные бои и турниры. Если придется, я буду сражаться, но мне куда приятнее биться ради славы с друзьями, не желающими меня убить, на глазах у прекрасных дам. В настоящем бою, леди, некогда восхищаться чьей-то доблестью, да и доблести там маловато, что бы люди ни твердили об отваге…
Разговаривая на ходу, они приблизились к церкви, и теперь звон колоколов почти заглушал его голос – приятный, напевный голос. Интересно, не играет ли он на арфе? Звон колоколов заставил Моргейну резко отвернуться.
– Ты не пойдешь к праздничной обедне, леди Моргейна?
Моргейна улыбнулась и взглянула на запястья Акколона, обвитые змеями. Мимолетным движением она коснулась одной из змей.
– А ты?
– Не знаю. Я думал пойти, чтобы посмотреть на своих друзей, – сказал Акколон, улыбаясь, – но теперь, когда я могу поговорить с дамой…
– Ты не боишься за свою душу? – с иронией поинтересовалась Моргейна.
– О, мой отец так благочестив, что этого хватит на нас двоих… Он остался без жены, и теперь, несомненно, желает оглядеться по сторонам и присмотреть себе следующий объект для завоевания. Он внимательно изучил слова апостола и знает, что лучше жениться, чем распаляться, – а распаляется он, на мой взгляд, куда чаще, чем подобает человеку его возраста…
– Так ты потерял мать, сэр Акколон?
– Да – еще до того, как меня отняли от груди. И мачеху тоже – первую, вторую и третью, – отозвался Акколон. – У моего отца три ныне живых сына, и он не нуждается в наследниках. Но он слишком благочестив, чтобы просто взять какую-нибудь женщину себе на ложе, потому ему придется снова жениться. Старший из моих братьев уже женат и тоже имеет сына.
– Так твой отец породил тебя уже в старости?
– В зрелые годы, – сказал Акколон. – И я не так уж юн, если на то пошло. Если бы не война, пришедшаяся на мои молодые годы, меня могли бы отправить на Авалон, изучать мудрость его жрецов. Но к старости отец обратился в христианство.
– И все же ты носишь на теле змей. Акколон кивнул.
– И знаю кое-что из мудрости Авалона – хотя и меньше, чем мне хотелось бы. В наши дни для младшего сына остается не так уж много дел. Отец сказал, что на нынешнем празднике он подыщет жену и для меня, – с улыбкой произнес рыцарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370