Приемник слабо зашипел, а потом из него донеслась музыка.
– Сработало, – удивленно произнес Сергей и принялся крутить ручку настройки. Сначала из приемника попеременно доносились музыка, помехи и обрывочные фразы на иностранных языках, потом вдруг женский голос отчетливо произнес:
– Сегодня в Москве перед журналистами выступил Григорий Линаев, лидер самопровозглашенного Комитета по чрезвычайной ситуации. Он заявил, что президент Михайлов тяжело болен и не в состоянии управлять страной… В связи с этим вся полнота власти переходит к Комитету…
На этом месте приемник издал затухающий хрип и умолк.
– Черт! – Сергей несколько раз с силой тряхнул приемник, но тот продолжал безмолвствовать.
– Всё! Сдох бобик! – сердито произнес он. – Что теперь будем делать?
Михайлов невесело усмехнулся.
– Похоже, что Линаев ищет алиби на тот случай, если с нами "вдруг" что-то случится! Потому что обычно так заявляют, когда жгут за собой все мосты…
Он перевел мрачный взгляд на сына и на жену, – сын нахмурился, а Нине Максимовне от этих слов вдруг стало нехорошо.
– Значит теперь они будут подгонять действительность под ложь, – прошептала она и у неё мелко задрожали губы. Она вдруг почувствовала, как напряжение, тяжелым спудом копившееся все эти дни, обрывается внутри тонкой струной, и духота коридора врывается в мозг противным, надсадным звоном…. Нина Максимовна слабо качнулась и оперлась рукой на стену.
– Господи, это я виновата, – выдавила она. – Господи… Ну, зачем?
У нее вдруг стало закладывать уши, а коридор плавно поплыл куда-то в сторону. Михайлов попытался подхватить ее, но не успел – рукав жены выскользнул из его пальцев и она безвольно рухнула на пол. Последнее, что она успела почувствовать перед тем, как сознание окончательно проваливалось в теплую мягкую черноту, как муж испуганно кричит:
– Серёжа, вызови врача! Скорее!
Крюков сжимал в руке сафьяновую папку для докладов с золотой надписью "Председатель КГБ" и дерганым пружинистым шагом шел по скрипучему коридору Кремля. Ярость клокотала в нем, как гейзер, готовясь вырваться наружу неуправляемым обжигающим потоком… Войдя в президентский кабинет – (дверь сильным тычком распахнута нараспашку), ни с кем не поздоровавшись, – сидевшие в кабинете Вязов и Тугго обернулись к нему с вытянувшимися лицами, – он сразу направился к Линаеву, сидевшему в президентском кресле. Подойдя, он уперся кулаками в стол и навис над Линаевым, как удав перед оцепеневшим кроликом.
– У нас что, чрезвычайное положение или балаган? – от клокочущей ярости у Крюкова тонко трепетали ноздри. – Почему в Москве не запрещены массовые митинги? Откуда у Бельцина вдруг появились танки? У нас, что конкурс по идиотизму или мы пытаемся в стране порядок навести?
Линаев мутным взглядом посмотрел на бледного от злости Крюкова и скривился в издевательской усмешке.
– Что происходит? – дыхнул он Крюкову в лицо густым, едким перегаром. – А я вам скажу, что происходит, Виктор Александрович!
"Пьян, подлец!" – у Крюкова судорожно дернулось веко.
Наклонившись над столом, он заметил под креслом, на полу наполовину опустошенную бутылку водки. Вряд ли эту бутылку видели Тугго с Вязовым, но ему она сейчас была очень хорошо видна. Крюков перевел свинцовый, полный ненависти взгляд на Линаева, но тот, посмотрел на него с вызовом, с унизительным укором.
– Я четыре часа подряд пытаюсь созвониться с Бельциным! – произнес Линаев со злостью. – И все четыре часа мне отвечают, что он занят и проводит совещание Совета министров… Сволочь! А всё вы, Виктор Александрович… Да, вы! Почему ваши люди не арестовали Бельцина по дороге в Москву, я вас спрашиваю? "Бельцин – реальная власть! Противника не обязательно уничтожать, достаточно с ним договориться!" Это ведь ваши слова! Вот! Договорились… (Лицо у Линаева судорожно перекосилось.) – А знаете, что это такое? – он пихнул в сторону Крюкова лежавший перед ним отпечатанный лист. – Это обращение Бельцина, где нас с вами объявляет изменниками Родины! А вот ещё! – в сторону Крюкова полетел ещё один листок из тех, что были разбросаны на столе. – Здесь уже Бельцин призывает объявить всесоюзную забастовку! А вот сообщения… Бастуют заводы в Красноярске, Ленинграде, в Москве… В Москве бастует завод "Серп и молот", бастует автозавод имени Ленинского комсомола! Что вы на это скажите? Благодаря вам из нас сделали пугала, государственных преступников! И кстати, Виктор Александрович… А где это ваш верноподданный слуга Плешаков? Почему-то я давно его не вижу… Может вы тогда объясните, почему у меня и у Петрова сегодня сменилась охрана? Не знаете? Может, я вам тогда подскажу… Наверное, для того, чтобы нас было легче арестовывать? Ну? Что же вы молчите, Виктор Александрович?
Линаев уставился на Крюкова ненавидящим взглядом, но Крюков продолжал нависать над ним неподвижным, гранитным истуканом.
– Я молчу? – вдруг выдавил он с раскаленной яростью в голосе. – Нет… Я не молчу! Пугал из нас никто не делал… За исключением тех, кто пугало сделал из себя сам! А по поводу того, что происходит в стране? По поводу того, что происходит в стране у меня несколько другая информация! – Крюков раскрыл сафьяновую папку и принялся доставать из неё отпечатанные листы. – Вот! – он со всей силы припечатал листок к поверхности стола, прямо перед носом у Линаева. – Дальний Восток, Хабаровск! "Поддерживаем КЧС, требуем более решительных действий по отношению к лицам, разваливающим страну"! Это раз! Северный Кавказ! "Терское казачество поддерживает действия КЧС!" Это два! – перед Линаевым оглушительным шлепком лег ещё один лист. – Ростов-на-Дону! "Создан областной комитет в поддержку КЧС!" – Крюков, не останавливаясь, в каком-то механическом раже, продолжал вытаскивать листы из папки и, словно штампуя, выкладывать их перед Линаевым. – Татария – забастовок нет, все предприятия в республике работают нормально! Азербайджан рассматривает введение чрезвычайного положения, как стабилизирующий фактор! Продолжать или нет?
Смерив Линаева презрительным взглядом и не дожидаясь ответа, он громко захлопнул папку. Линаев судорожно сглотнул – во время оглушительного монолога он, сидел, втянув голову в плечи, но Крюков, похоже, решил на этом останавливаться… Шагнув к одному из телефонов, стоящему на столе перед Линаевым, он резко поднял трубку.
– Крюков у телефона! Соедините меня с заводом "Серп и Молот"… – приказал он ледяным тоном. – "Серп и Молот"? Что у вас твориться на заводе? Ничего? Что значит ничего? Цеха работают? Так! (Кривая усмешка через все лицо.) Значит правильно я вас понял – цеха работают с большим энтузиазмом? Хорошо! Спасибо! – нажав на рычаг телефона, Крюков кинул на Линаева полный презрения взгляд, а затем снова поднес трубку к уху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
– Сработало, – удивленно произнес Сергей и принялся крутить ручку настройки. Сначала из приемника попеременно доносились музыка, помехи и обрывочные фразы на иностранных языках, потом вдруг женский голос отчетливо произнес:
– Сегодня в Москве перед журналистами выступил Григорий Линаев, лидер самопровозглашенного Комитета по чрезвычайной ситуации. Он заявил, что президент Михайлов тяжело болен и не в состоянии управлять страной… В связи с этим вся полнота власти переходит к Комитету…
На этом месте приемник издал затухающий хрип и умолк.
– Черт! – Сергей несколько раз с силой тряхнул приемник, но тот продолжал безмолвствовать.
– Всё! Сдох бобик! – сердито произнес он. – Что теперь будем делать?
Михайлов невесело усмехнулся.
– Похоже, что Линаев ищет алиби на тот случай, если с нами "вдруг" что-то случится! Потому что обычно так заявляют, когда жгут за собой все мосты…
Он перевел мрачный взгляд на сына и на жену, – сын нахмурился, а Нине Максимовне от этих слов вдруг стало нехорошо.
– Значит теперь они будут подгонять действительность под ложь, – прошептала она и у неё мелко задрожали губы. Она вдруг почувствовала, как напряжение, тяжелым спудом копившееся все эти дни, обрывается внутри тонкой струной, и духота коридора врывается в мозг противным, надсадным звоном…. Нина Максимовна слабо качнулась и оперлась рукой на стену.
– Господи, это я виновата, – выдавила она. – Господи… Ну, зачем?
У нее вдруг стало закладывать уши, а коридор плавно поплыл куда-то в сторону. Михайлов попытался подхватить ее, но не успел – рукав жены выскользнул из его пальцев и она безвольно рухнула на пол. Последнее, что она успела почувствовать перед тем, как сознание окончательно проваливалось в теплую мягкую черноту, как муж испуганно кричит:
– Серёжа, вызови врача! Скорее!
Крюков сжимал в руке сафьяновую папку для докладов с золотой надписью "Председатель КГБ" и дерганым пружинистым шагом шел по скрипучему коридору Кремля. Ярость клокотала в нем, как гейзер, готовясь вырваться наружу неуправляемым обжигающим потоком… Войдя в президентский кабинет – (дверь сильным тычком распахнута нараспашку), ни с кем не поздоровавшись, – сидевшие в кабинете Вязов и Тугго обернулись к нему с вытянувшимися лицами, – он сразу направился к Линаеву, сидевшему в президентском кресле. Подойдя, он уперся кулаками в стол и навис над Линаевым, как удав перед оцепеневшим кроликом.
– У нас что, чрезвычайное положение или балаган? – от клокочущей ярости у Крюкова тонко трепетали ноздри. – Почему в Москве не запрещены массовые митинги? Откуда у Бельцина вдруг появились танки? У нас, что конкурс по идиотизму или мы пытаемся в стране порядок навести?
Линаев мутным взглядом посмотрел на бледного от злости Крюкова и скривился в издевательской усмешке.
– Что происходит? – дыхнул он Крюкову в лицо густым, едким перегаром. – А я вам скажу, что происходит, Виктор Александрович!
"Пьян, подлец!" – у Крюкова судорожно дернулось веко.
Наклонившись над столом, он заметил под креслом, на полу наполовину опустошенную бутылку водки. Вряд ли эту бутылку видели Тугго с Вязовым, но ему она сейчас была очень хорошо видна. Крюков перевел свинцовый, полный ненависти взгляд на Линаева, но тот, посмотрел на него с вызовом, с унизительным укором.
– Я четыре часа подряд пытаюсь созвониться с Бельциным! – произнес Линаев со злостью. – И все четыре часа мне отвечают, что он занят и проводит совещание Совета министров… Сволочь! А всё вы, Виктор Александрович… Да, вы! Почему ваши люди не арестовали Бельцина по дороге в Москву, я вас спрашиваю? "Бельцин – реальная власть! Противника не обязательно уничтожать, достаточно с ним договориться!" Это ведь ваши слова! Вот! Договорились… (Лицо у Линаева судорожно перекосилось.) – А знаете, что это такое? – он пихнул в сторону Крюкова лежавший перед ним отпечатанный лист. – Это обращение Бельцина, где нас с вами объявляет изменниками Родины! А вот ещё! – в сторону Крюкова полетел ещё один листок из тех, что были разбросаны на столе. – Здесь уже Бельцин призывает объявить всесоюзную забастовку! А вот сообщения… Бастуют заводы в Красноярске, Ленинграде, в Москве… В Москве бастует завод "Серп и молот", бастует автозавод имени Ленинского комсомола! Что вы на это скажите? Благодаря вам из нас сделали пугала, государственных преступников! И кстати, Виктор Александрович… А где это ваш верноподданный слуга Плешаков? Почему-то я давно его не вижу… Может вы тогда объясните, почему у меня и у Петрова сегодня сменилась охрана? Не знаете? Может, я вам тогда подскажу… Наверное, для того, чтобы нас было легче арестовывать? Ну? Что же вы молчите, Виктор Александрович?
Линаев уставился на Крюкова ненавидящим взглядом, но Крюков продолжал нависать над ним неподвижным, гранитным истуканом.
– Я молчу? – вдруг выдавил он с раскаленной яростью в голосе. – Нет… Я не молчу! Пугал из нас никто не делал… За исключением тех, кто пугало сделал из себя сам! А по поводу того, что происходит в стране? По поводу того, что происходит в стране у меня несколько другая информация! – Крюков раскрыл сафьяновую папку и принялся доставать из неё отпечатанные листы. – Вот! – он со всей силы припечатал листок к поверхности стола, прямо перед носом у Линаева. – Дальний Восток, Хабаровск! "Поддерживаем КЧС, требуем более решительных действий по отношению к лицам, разваливающим страну"! Это раз! Северный Кавказ! "Терское казачество поддерживает действия КЧС!" Это два! – перед Линаевым оглушительным шлепком лег ещё один лист. – Ростов-на-Дону! "Создан областной комитет в поддержку КЧС!" – Крюков, не останавливаясь, в каком-то механическом раже, продолжал вытаскивать листы из папки и, словно штампуя, выкладывать их перед Линаевым. – Татария – забастовок нет, все предприятия в республике работают нормально! Азербайджан рассматривает введение чрезвычайного положения, как стабилизирующий фактор! Продолжать или нет?
Смерив Линаева презрительным взглядом и не дожидаясь ответа, он громко захлопнул папку. Линаев судорожно сглотнул – во время оглушительного монолога он, сидел, втянув голову в плечи, но Крюков, похоже, решил на этом останавливаться… Шагнув к одному из телефонов, стоящему на столе перед Линаевым, он резко поднял трубку.
– Крюков у телефона! Соедините меня с заводом "Серп и Молот"… – приказал он ледяным тоном. – "Серп и Молот"? Что у вас твориться на заводе? Ничего? Что значит ничего? Цеха работают? Так! (Кривая усмешка через все лицо.) Значит правильно я вас понял – цеха работают с большим энтузиазмом? Хорошо! Спасибо! – нажав на рычаг телефона, Крюков кинул на Линаева полный презрения взгляд, а затем снова поднес трубку к уху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155