ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– С Западом – да… – отозвался он гулким эхом. (Оба понимали, что Михайлов был уж очень удобным для Запада, – уж больно был сговорчивым…) Но Бельцин, через некоторое время, когда прикончил очередной шампур с кабаниной, вытер руки широкой салфеткой (комок салфетки полетел на стол), заметил тонко:
– Главное не Запад – главное Америка! Признает Америка, признают и остальные… Звонить надо, договариваться… Ну? Кто будет разговаривать?
Травчук, просветлел набрякшим лицом (действительно, тонко придумано!). Оторвав взгляд от фужера, тут же предложил Сушкевича, – мол, раз мы сейчас в Белоруссии, значит и звонить должен белорус. Но Сушкевич отчаянно замахал руками:
– Раз уж Владимир Николаевич предложил, пусть он и звонит… К тому же, он с американским президентом уже разговаривал – ему будет проще всего!
Бельцин окатил нескладную фигуру Сушкевича презрительным взглядом, расправил широкие плечи, а затем брякнул высокомерно:
– Ладно! Дайте мне правительственную связь!
Правительственная связь на то и правительственная, что всегда у президентов под рукой. Звонок американскому лидеру не занял слишком много времени. Бельцин, обстоятельно изложил суть дела, – говорил, что процесс пройдет максимально взвешенно, с учетом всех интересов, путем согласований и переговоров со всеми заинтересованными сторонами, – а потом замер в томительном ожидании. На том конце долгое время молчали. Бельцин, почувствовав, что пауза затягивается, поспешно добавил:
– Россия, как правоприемница бывшего СССР, готова полностью взять на себя все его долги…
После этого из-за океана, наконец-то, донесся долгожданный ответ:
– Американский народ приветствует выбор советских республик… Если процесс преобразования СССР пройдет мирно и максимально взвешенно, и, как вы, мистер Бельцин, сказали, и с учетом всех интересов, это решение поддержит все цивилизованное сообщество…
Бельцин расплылся в счастливой ухмылке и, вежливо попрощавшись, положил трубку на рычаг. Затем окинул сообщников снисходительным взглядом:
– Всё! Осталось лишь документы подписать…
Украинец и белорус застыли оглушено, недоверчиво поглядывая на российского президента, – все ещё боялись поверить в произошедшее. Первым очнулся Сушкевич.
– Ну, Владимир Николаевич! – засуетился он. – А я-то, честно, и не думал, что так все гладко пройдет! Это, братцы мои, надо отметить! Историческое событие, как никак! А мы его сейчас шампанским, шампанским отшлифуем!
Он проворно схватил со стола длинную зеленую бутылку шампанского ("Дом Периньон", французское – не "Советское", как раньше) и звонко хлопнул пробкой. Мягкая пробка, пружинно отрекошетив от кабаньего чучела на стене, закатилась под бильярдный стол. Сушкевич принялся разливать шипящее вино по тонким фужерам.
– За Союз славянских государств! – воодушевлено поднял он фужер.
– Независимых! – поправил его Травчук.
– Независимых, – согласился Сушкевич и добавил благостно. – Вот так и делается история, братцы мои!
Чокнувшись, они выпили… А через широкие окна смотрели на них в скорбной тишине могучие деревья заповедной пущи.
Но весь мир об этом ещё ничего не знал…
Ещё не пестрели сенсационными заголовками газеты и не захлебывались с голубых экранов телекомментаторы, потерявшие свой глянцевый лоск от изложений последних умопомрачительных событий, меняющих карту мира.
Америка жила своей обычной жизнью. Американцы со свойственной им деловитой предусмотрительностью (за месяц почти), уже начинали готовиться к Рождеству. На фасадах зданий Нью-Йорка – этой некоронованной "столицы мира", в "городе желтого дьявола", как назвал его один пролетарский поэт, Городе – Большое Яблоко, как окрестили его сами американцы, на фасадах его домов уже стали появляться праздничные флаги, которые призывно трепетали на сыром, осеннем ветру, хлопали своими разноцветными полотнищами при резких порывах, приносимых с хмурого, осеннего Гудзона.
Манхэттен – это сердце Нью-Йорка, (то что это именно так, с этим вряд ли кто будет спорить, даже несмотря на то, что Манхэттен уступает по населенности Бруклину и Квинсу), – Манхэттен уже готовился засветиться своей праздничной иллюминацией. Но, если Манхэттен – сердце Нью-Йорка, то Бродвей, несомненно, его кровеносная аорта, основная жизнетворная магистраль, рассекающая Манхэттен с юга-востока на северо-запад почти, как сосиска булочку в любимом американцами хот-доге. "Белый путь" называют Бродвей ньюйоркцы. Достаточно взглянуть на него вечером, на его мелькающую, сверкающую, переливающуюся неоном рекламу с обзорной площадки одного из двух Чикагских близнецов – громадных никелированных брусков стекла и бетона, как тут же все станет ясно.
Америка все ещё жила в неведении, неслась куда-то в своем привычном, немного сумасшедшем ритме, в своей лихорадочной деловой суете. Желтые такси, подобно шустрым водомеркам на поверхности пруда, сновали туда-сюда по улицам Нью-Йорка, судорожно дергаясь на перекрестках, на его надоедливых, установленных почти через каждые сто метров, светофорах. Одно из таких такси с узкой полоской черно-белых шашечек на боку несло по каньону манхэттенских улиц Игоря Таликова, рядом с которым сидела женщина с пронзительными зелеными глазами. Она рассказывала ему о городе.
– Вон, Игорь, видите тот небоскреб, – показывала она на высотное здание с треугольным фасадом. – Это знаменитый "Утюг"… Один из самых старых нью-йоркских небоскребов. Сейчас таких старичков – скайскреперов уже почти не осталось, большинство посносили… Хотя некоторые ещё стоят… Вот как этот… В такой зайдешь – у лифта стрелочка – этажи показывает, в холле – мрамор кругом, панно на стенах разноцветные и табличка с годом постройки… Смотришь и думаешь, – просто невероятно, как они умудрились тогда такое построить? Это ж самое начало века…
Игорь с любопытством крутил головой, как воздушный ас времен второй мировой войны, стараясь ничего не упустить из окружавшего его великолепного урбанистического ландшафта. Небоскребы большие, очень большие, и просто огромные, как манекенщицы на подиуме, толпились около тротуара. Впереди, над крышами домов, превративших улицу в глубокое узкое ущелье, стал вырастать конус очередного железобетонного гиганта. Небоскреб соединял в себе прямоугольные линии основания с причудливыми, почти готическими изгибами верхних этажей. Игорь что-то смутно вспомнил из популярной лет десять назад телепередачи "Международная панорама".
– Наташа, это Эмпайр-стейт-билдинг? – спросил он.
– Где? – спутница Игоря наклонилась к широкому окну и коснулась Игоря бедром, затянутым в узкие, обтягивающие джинсы. – Нет! Это, Крайслер-билдинг… Импаер сейчас не видно, он вон за этими зданиями, – ответила она, но, почувствовав, как напряглась нога у Игоря тут же отодвинулась в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155