ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Раджал затаил дыхание. Если бы эти двое пошли в его сторону, ему оставалось бы только спасаться бегством.
«Корос, божество, рожденное из камня, услышь дитя свое, молю тебя!»
Снизу послышалась музыка. Раджал искоса глянул на площадь и увидел стариков — исполнителей «танца обреченных». Вокруг дерзких и упрямых плясунов уже вновь собралась толпа зевак. На этот раз их представление выглядело иначе: один из стариков играл на цимбалах, второй — на бубне, а третий — на дудке с шарообразным утолщением. Под заунывную мелодию под ногами у старика начало разворачиваться нечто вроде ленты.
Раджал вздрогнул. Не померещилось ли ему? Сначала он решил, что старик заклинает змею, но потом оказалось, что это вовсе не змея, а просто веревка. Веревка, раскручиваясь, поднималась вверх — все выше и выше. Вскоре ее верхний конец был уже выше голов зевак. Раджал шагнул ближе к балюстраде. Обугленная половица под его ногой треснула.
— Что это было?
Уабин успел уйти в противоположную сторону, но, услышав треск, обернулся. Его сабля угрожающе сверкнула.
Торговец испуганно взвизгнул.
Веревка раскачивалась совсем близко.
Раджал спрыгнул с галереи. Вцепившись в веревку, странным образом сохранявшую вертикальное положение, он повис над рынком.
Уабин пришел в ярость.
— Да он акробат, вот оно что?
Он бросился к балюстраде. В следующее мгновение лезвие его сабли рассекло бы веревку, но этого не произошло. Произошло другое: столбики балюстрады подломились и уабин с диким воплем рухнул вниз.
Толпа возликовала.
— Ой, мамочки! — опять взвизгнул толстяк-торговец и стал в отчаянии рвать на себе бороду.
Старики-юродивые продолжали играть, но со всех сторон к месту происшествия уже спешили стражники. Толпа расступалась. Раджал чувствовал, что падает, но его падение не было таким внезапным, как у уабина. Как только последние звуки дудочки смолкли, волшебная веревка, быстро, но плавно свернувшись, опустила Раджала на землю на безопасном расстоянии от приближавшихся стражников.
Раджал схватил веревку и со всех ног припустил прочь.
* * *
Те люди, которые затевают беседу с глазу на глаз в покоях, принадлежащих царственным особам, как правило, могут рассчитывать на подобающую важным персонам почтительность. Ни при каких обстоятельствах великие люди мира сего не должны испытывать какие-то неудобства из-за чьего-либо неподобающего поведения, не говоря уже о том, что никто не имеет права беспокоить их во время таких уединенных бесед. В конце концов для охраны важных особ от подобных вульгарных помех существует надежная стража. Естественно, если защита в лице стражников отсутствует, если она кем-то ликвидирована, важные особы вправе встревожиться. Их тревога вправе усилиться вдвойне, если этими важными особами являются калиф Оман Эльмани и его верный визирь Хасем, находящиеся во дворце, наводненном ордами захватчиков. Стоит ли упоминать о том, как они должны тревожиться, если в этой обстановке обсуждают тайную стратегию?
— Неужели у нас так-таки не осталось никакой надежды? — в отчаянии проговорил калиф. — Конечно же, Большой Мальчик может нас спасти!
— Надеяться на это можно. Но сумеет ли он оказать нам помощь вовремя?
— Вовремя? Хасем, не хочешь же ты сказать...
— До того как твою дочь увезут уабины? Оман, боюсь, это как раз то, что я хочу сказать.
— Если бы только можно было разыскать Эвитама! — взвыл калиф.
— Ах, — печально вздохнул визирь, — ты, похоже, снова вспомнил об этом своднике, Оман. Разве на него можно возлагать какие-то надежды? О да, он верен нам и всей душой желает помочь нашему делу, но разве он может успеть за считанные дни совершить то, чего мы не могли добиться за многие солнцевороты?
— Но он обещал! Хасем, как ты можешь в нем сомневаться?
— Очень просто, Оман. Ну, будет же, перестань думать о прорицателе Эвитаме. Боюсь, от колдовства нам теперь ждать нечего. Если уж и говорить о колдовстве, то, увы, оно, похоже, против нас — если верить кое-каким слухам, которые до меня дошли.
Калиф вытаращил глаза.
— Хасем, о чем ты говоришь?
— Достаточно будет сказать, что один эджландский аристократ представляет собой нечто большее, нежели видно невооруженным взглядом.
— Эмпстер-лорд? — прошептал калиф. — А он-то как со всем этим связан? Да я уже успел забыть об этом лгуне! Знаешь, я тебе честно скажу: он мне никогда особо не нравился. Я тебе никогда не рассказывал о том, что в то время, когда он здесь побывал впервые, он со мной так говорил, будто я законченный тупица? Так что я бы и без предупреждения Пламенноволосого обошелся. Прекрасно я знаю, что он за фрукт, этот Эмпстер-лорд.
— Ты его сразу насквозь увидел, Оман?
— Конечно. Уж слишком у него руки гладенькие.
— Ну, в таком случае ты не слишком удивишься, если я скажу тебе, что он в сговоре с уабинами?
— Что?! — вскричал калиф. — А я-то думал, что он изменил только Эджландии! Получается, что он становится изменником везде, где бы ни оказался?
— Похоже на то, Оман. Покуда я располагаю только рассказами кое-кого из дворцовых наушников, а они поведали мне о том, что видели, как этот двуличный господин возвращался из флигеля, отведенного уабинам... вернее говоря, Оман, — занятого уабинами. Имеются и другие донесения — более странные, и я пока не уверен в том, что им следует доверять. Достаточно будет сказать, что этот Эмпстер-лорд неопровержимо доказал, что он — наш враг.
— Хасем, его следует казнить! Колесовать его!
— Несомненно, — сухо отозвался визирь. — Если он задержится здесь после того, как уйдут уабины.
— Уабины! — взвизгнул калиф, сидевший на мягком диванчике, и резко выпрямился. — Хасем, я бы его удушил собственными руками! А уж этого мерзавца, Рашида Амр Рукра... — Тут калиф дал волю своей разбушевавшейся фантазии и принялся гневно разглагольствовать о тех изощренных способах пыток, которые был готов применить для вождя уабинов. Он взахлеб перечислял бичевание, дыбу, раскаленную кочергу... Но вдруг послышался громоподобный стук в дверь.
— Уабины! — пискнул толстячок-калиф, схватил подушку и закрылся ею как щитом.
— Нет, это просто невыносимо! — воскликнул визирь Хасем и вскочил, полагая, что явился гонец с какой-нибудь вестью для калифа. Но явился не гонец, а раб с известием о том, что за дверью уже давно томится в ожидании придворный сводник и что в данный момент он сильно нервничает. Раб сказал бы что-нибудь еще, но визирь влепил ему пощечину. Возмутило его вовсе не то, что слуга без приглашения ворвался в покои владыки. Визирь уже был готов расстаться с надеждой... И тут...
— Тупица! Остолоп! Разве я не приказал тебе впустить Эли Оли Али, как только тот появится?
— Хасем! Неужели!..
— Благословен Терон, если это так!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182