Противная старуха принимала гостя в той самой комнате, где прошлым вечером трапезничала со своими подопечными. Кату со всех сторон окружали спящие девушки.
Ката выглянула из-за угла.
— Матушка, — сказал мужчина. — Просто сам себе не верю!
— Но, Эли, ты же говорил, что Пламенноволосый согласен на что угодно. Что он готов взять даже оборванку с улицы.
— Да, но он разборчив.
— Оборванку с улицы он взять готов, а при этом разборчив?
— Ночью он желал только мою сестрицу.
— Ох уж эти сестрицы! Тьфу, да и только! Я тебе про моих сестриц рассказывала, Эли?
— Я и не знал, что у тебя есть сестры.
— У меня их две. Одна — рабыня. Она в Каль-Тероне, присматривает за султанскими детишками, поверишь ли? Милая моя Ламми! Ее я всегда любила.
«Буль-буль», — заклокотал кальян.
— А другую, что же, не жалуешь?
— Сука она последняя, вот она кто! Держит караван-сарай на побережье Дорва. Ну, то есть еще несколько дней назад держала. Послушать ее — так это она во дворце живет, и притом не как рабыня!
— На Побережье, говоришь?
— Ну да. Поверишь ли, она ведь явилась сюда и умоляла, чтобы я ее приняла — теперь, когда ее несчастную хибару Всадники сровняли с землей! Тьфу! Как будто я не знаю, что это она — она, сука, она сама! — отвела Ламми к работорговцам! Я ей прямо в глаза смотрела и все ей сказала, что я про нее думаю! На что мне сдалась содержательница грязного притона для пьяниц — вот так я ей сказала. Так и сказала, не сомневайся! Ну, как она меня обозвала, этого я тебе говорить не стану... А я ей говорю: если тебе, дескать, нужна крыша над головой, так ступай в гавань, Эли там каморки сдает для оборванцев. Правильно я говорю, Эли, а? Так ей и надо, пусть поживет в нахлебницах у метиса... ты только не обижайся, Эли, не обижайся на меня.
— Хозяйка, говоришь, грязного притона для пьяниц, вот как? — глубокомысленно протянул Эли.
Последовала пауза. Он словно бы размышлял о чем-то, что-то прикидывал.
— Эли! — взорвалась мать-Мадана. — Не хочешь же ты ее приспособить к какой-нибудь работенке? Эли, я тебе запрещаю!
— Матушка, — с напускной невинностью проворковал Эли, — разве я посмел бы тебя огорчить? Нет, пусть уж она идет к Каске Далле — вот и посмотрим, что он ей предложит. Хи-хи-хи!
«Буль-буль», — заклокотал кальян.
— Вот-вот, пусть идет к Каске Далле, — довольно проговорила мать-Мадана чуть погодя. — Будь у меня хоть один корзон — я бы ей швырнула монету, чтобы еще сильнее унизить эту тварь... Но наши дела плохи, Эли. Твоя сестра пропала, а теперь еще эти девчонки ба-ба — куда их девать, спрашивается? Знаешь, казначей недоволен.
— Недоволен?
— Ну... Мне тут кое-что посоветовали. Говорят, лучше с Каска дело иметь.
— Матушка! Неужто ты...
— Эли, Эли, ну разве я могу тебя предать? Что такое Каска для мужчин из дворца? Дела бывают совсем плохи, а потом снова идут хорошо, так ведь? Пройдет еще одна луна, и мы укрепимся... Но вот как быть с этими девчонками ба-ба... Пожалуй, надо будет попробовать продать их на невольничьем рынке, как думаешь, а? Эти ба-ба — от них одни неприятности.
— Это ты мне говоришь?
«Буль-буль», — замурлыкал кальян.
— Ну а насчет Беляночки как?
— Что — насчет Беляночки, Эли?
— На ней ведь можно было бы заработать пару-тройку зирхамов, а?
— Я тебе уже сказала: ее еще надо обломать, обучить кое-чему.
— От нее бед не оберешься! На кой ляд ее обучать, когда можно просто взять и продать?
— Эли, она еще принесет нам немалые барыши!
«Буль-буль».
— Эли?
— Матушка?
— Твоя сестрица. Неужто она и вправду так уж сильно смахивает на Мерцающую Принцессу?
— Похожа? Да она просто ее отражение!
— Ох, Эли, если бы только мы могли вернуть ее!
— Пф-ф-ф! Так и вижу, как у Каска Даллы пена изо рта клочьями валится... А Пламенноволосый бы деньжат отвалил...
— Пламенноволосый? Это что! Сам император Залаги не поскупился бы!
Наверное, они бы и дальше продолжали беседовать в том же духе, но тут послушался оглушительный треск.
И крики.
Ката тоже вскрикнула. Страшная, резкая боль пронзила ее виски. Эта боль была ей знакома. Шатаясь, девушка вышла из-за угла, зная, что предстанет перед ее взором. Горящая птица — точно такая же, как та, которую Ката видела с корабля, ворвалась в покои, влетев сквозь закрытые ставни.
Воздух наполнился пламенем.
Сначала донесся голос:
— Ты пришла. Я знала, что ты придешь.
Голос был спокойный, низкого тембра, но женский — в этом не было сомнений. Что означали произносимые этим голосом слова, Амеда не совсем понимала: разве ее здесь могли ждать? Девочка медленно повернулась на месте и обозрела комнату, где обрела свое спасение. Окна были закрыты высокими резными ставнями, и потому пол и стены покрывал замысловатый солнечный рисунок. Кое-где были расставлены ширмы с изысканно разрисованными створками. А еще — множество зеркал в золоченых рамах, покрытых складками легкой полупрозрачной ткани. Пахло крепкими, сладкими духами, но Амеде казалось, что кроме нее в комнате никого нет.
— Госпожа? — на всякий случай осторожно проговорила она.
— Девочка-мальчик, — снова послышался гортанный голос.
Амеда ахнула. Да, конечно, она не обрадовалась тому, что невидимая незнакомка разгадала ее тайну, но гораздо сильнее девочку встревожило то, что в загадочном голосе ей послышалось что-то знакомое. Но как же это? Раньше, в день смерти отца, у Амеды уже было такое чувство, будто судьба, словно некое стройное и гибкое существо, ласково потянулась к ней, взяла за руку. И вот теперь, после столь странного спасения, она чувствовала, что судьба снова где-то рядом. Амеда прошептала:
— Госпожа, я не вижу тебя.
В голосе невидимки зазвучала добродушная насмешка.
— Но ты должна меня увидеть! Я призрачна, но я не невидимка. Девочка-мальчик, присмотрись получше! Гляди прямо перед собой.
— Я вижу зеркало.
— Подойди к нему.
— Оно накрыто вуалью.
— Вуаль просвечивает.
Амеда сдвинула брови. Сквозь тонкую ткань пробивалось тусклое мерцание. Голос спросил:
— Что ты видишь?
Амеда молчала.
— Там силуэт, верно?
Так оно и было, но Амеда была озадачена: разве в зеркале отражалась не она сама? А потом ей показалось, что и голос принадлежит ей самой, потому что когда невидимая женщина заговорила вновь, у девочки возникло полное ощущение, что слова звучат не снаружи, в воздухе, а внутри ее головы.
Невидимка спросила:
— Только силуэт?
— В комнате не так светло, — робко прошептала Амеда, сильно дрожа — она с трудом держалась на ногах от испуга.
Собравшись с духом, она быстро, неловко сняла с зеркала полупрозрачный покров.
И отшатнулась. Нет, в зеркале отражалась не она, нарядившаяся в украденные у эджландца одежды. Амеда увидела там женщину — прекрасную госпожу в изысканном, но простом платье. Тонкая чадра скрывала лицо женщины почти целиком, но вида одних ее глаз было достаточно для того, чтобы Амеда поняла, как она красива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
Ката выглянула из-за угла.
— Матушка, — сказал мужчина. — Просто сам себе не верю!
— Но, Эли, ты же говорил, что Пламенноволосый согласен на что угодно. Что он готов взять даже оборванку с улицы.
— Да, но он разборчив.
— Оборванку с улицы он взять готов, а при этом разборчив?
— Ночью он желал только мою сестрицу.
— Ох уж эти сестрицы! Тьфу, да и только! Я тебе про моих сестриц рассказывала, Эли?
— Я и не знал, что у тебя есть сестры.
— У меня их две. Одна — рабыня. Она в Каль-Тероне, присматривает за султанскими детишками, поверишь ли? Милая моя Ламми! Ее я всегда любила.
«Буль-буль», — заклокотал кальян.
— А другую, что же, не жалуешь?
— Сука она последняя, вот она кто! Держит караван-сарай на побережье Дорва. Ну, то есть еще несколько дней назад держала. Послушать ее — так это она во дворце живет, и притом не как рабыня!
— На Побережье, говоришь?
— Ну да. Поверишь ли, она ведь явилась сюда и умоляла, чтобы я ее приняла — теперь, когда ее несчастную хибару Всадники сровняли с землей! Тьфу! Как будто я не знаю, что это она — она, сука, она сама! — отвела Ламми к работорговцам! Я ей прямо в глаза смотрела и все ей сказала, что я про нее думаю! На что мне сдалась содержательница грязного притона для пьяниц — вот так я ей сказала. Так и сказала, не сомневайся! Ну, как она меня обозвала, этого я тебе говорить не стану... А я ей говорю: если тебе, дескать, нужна крыша над головой, так ступай в гавань, Эли там каморки сдает для оборванцев. Правильно я говорю, Эли, а? Так ей и надо, пусть поживет в нахлебницах у метиса... ты только не обижайся, Эли, не обижайся на меня.
— Хозяйка, говоришь, грязного притона для пьяниц, вот как? — глубокомысленно протянул Эли.
Последовала пауза. Он словно бы размышлял о чем-то, что-то прикидывал.
— Эли! — взорвалась мать-Мадана. — Не хочешь же ты ее приспособить к какой-нибудь работенке? Эли, я тебе запрещаю!
— Матушка, — с напускной невинностью проворковал Эли, — разве я посмел бы тебя огорчить? Нет, пусть уж она идет к Каске Далле — вот и посмотрим, что он ей предложит. Хи-хи-хи!
«Буль-буль», — заклокотал кальян.
— Вот-вот, пусть идет к Каске Далле, — довольно проговорила мать-Мадана чуть погодя. — Будь у меня хоть один корзон — я бы ей швырнула монету, чтобы еще сильнее унизить эту тварь... Но наши дела плохи, Эли. Твоя сестра пропала, а теперь еще эти девчонки ба-ба — куда их девать, спрашивается? Знаешь, казначей недоволен.
— Недоволен?
— Ну... Мне тут кое-что посоветовали. Говорят, лучше с Каска дело иметь.
— Матушка! Неужто ты...
— Эли, Эли, ну разве я могу тебя предать? Что такое Каска для мужчин из дворца? Дела бывают совсем плохи, а потом снова идут хорошо, так ведь? Пройдет еще одна луна, и мы укрепимся... Но вот как быть с этими девчонками ба-ба... Пожалуй, надо будет попробовать продать их на невольничьем рынке, как думаешь, а? Эти ба-ба — от них одни неприятности.
— Это ты мне говоришь?
«Буль-буль», — замурлыкал кальян.
— Ну а насчет Беляночки как?
— Что — насчет Беляночки, Эли?
— На ней ведь можно было бы заработать пару-тройку зирхамов, а?
— Я тебе уже сказала: ее еще надо обломать, обучить кое-чему.
— От нее бед не оберешься! На кой ляд ее обучать, когда можно просто взять и продать?
— Эли, она еще принесет нам немалые барыши!
«Буль-буль».
— Эли?
— Матушка?
— Твоя сестрица. Неужто она и вправду так уж сильно смахивает на Мерцающую Принцессу?
— Похожа? Да она просто ее отражение!
— Ох, Эли, если бы только мы могли вернуть ее!
— Пф-ф-ф! Так и вижу, как у Каска Даллы пена изо рта клочьями валится... А Пламенноволосый бы деньжат отвалил...
— Пламенноволосый? Это что! Сам император Залаги не поскупился бы!
Наверное, они бы и дальше продолжали беседовать в том же духе, но тут послушался оглушительный треск.
И крики.
Ката тоже вскрикнула. Страшная, резкая боль пронзила ее виски. Эта боль была ей знакома. Шатаясь, девушка вышла из-за угла, зная, что предстанет перед ее взором. Горящая птица — точно такая же, как та, которую Ката видела с корабля, ворвалась в покои, влетев сквозь закрытые ставни.
Воздух наполнился пламенем.
Сначала донесся голос:
— Ты пришла. Я знала, что ты придешь.
Голос был спокойный, низкого тембра, но женский — в этом не было сомнений. Что означали произносимые этим голосом слова, Амеда не совсем понимала: разве ее здесь могли ждать? Девочка медленно повернулась на месте и обозрела комнату, где обрела свое спасение. Окна были закрыты высокими резными ставнями, и потому пол и стены покрывал замысловатый солнечный рисунок. Кое-где были расставлены ширмы с изысканно разрисованными створками. А еще — множество зеркал в золоченых рамах, покрытых складками легкой полупрозрачной ткани. Пахло крепкими, сладкими духами, но Амеде казалось, что кроме нее в комнате никого нет.
— Госпожа? — на всякий случай осторожно проговорила она.
— Девочка-мальчик, — снова послышался гортанный голос.
Амеда ахнула. Да, конечно, она не обрадовалась тому, что невидимая незнакомка разгадала ее тайну, но гораздо сильнее девочку встревожило то, что в загадочном голосе ей послышалось что-то знакомое. Но как же это? Раньше, в день смерти отца, у Амеды уже было такое чувство, будто судьба, словно некое стройное и гибкое существо, ласково потянулась к ней, взяла за руку. И вот теперь, после столь странного спасения, она чувствовала, что судьба снова где-то рядом. Амеда прошептала:
— Госпожа, я не вижу тебя.
В голосе невидимки зазвучала добродушная насмешка.
— Но ты должна меня увидеть! Я призрачна, но я не невидимка. Девочка-мальчик, присмотрись получше! Гляди прямо перед собой.
— Я вижу зеркало.
— Подойди к нему.
— Оно накрыто вуалью.
— Вуаль просвечивает.
Амеда сдвинула брови. Сквозь тонкую ткань пробивалось тусклое мерцание. Голос спросил:
— Что ты видишь?
Амеда молчала.
— Там силуэт, верно?
Так оно и было, но Амеда была озадачена: разве в зеркале отражалась не она сама? А потом ей показалось, что и голос принадлежит ей самой, потому что когда невидимая женщина заговорила вновь, у девочки возникло полное ощущение, что слова звучат не снаружи, в воздухе, а внутри ее головы.
Невидимка спросила:
— Только силуэт?
— В комнате не так светло, — робко прошептала Амеда, сильно дрожа — она с трудом держалась на ногах от испуга.
Собравшись с духом, она быстро, неловко сняла с зеркала полупрозрачный покров.
И отшатнулась. Нет, в зеркале отражалась не она, нарядившаяся в украденные у эджландца одежды. Амеда увидела там женщину — прекрасную госпожу в изысканном, но простом платье. Тонкая чадра скрывала лицо женщины почти целиком, но вида одних ее глаз было достаточно для того, чтобы Амеда поняла, как она красива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182