На следующей станции — Шатле он пересел на другую линию и поехал в сторону Порт-Майо. Особой толкотни в эти часы не было, тем не менее в вагоне набралось много людей. Когда резко захлопнулись автоматические двери и поезд, пронзительно свистнул два раза, задребезжал и тронулся, Януш услышал за спиной польскую речь:
— Мы едем до самого конца,— сказал мужчина.
— До этих смешных лошадей? — спросил женский голос.
Януш улыбнулся и осторожно оглянулся. Сзади стоял молодой человек загорелый, улыбающийся, а рядом с ним — молодая толстушка в светло-сером костюме и красной шляпке, которые совсем не шли ей. Молодой человек очень внимательно посмотрел на Януша. Тот отвернулся. Станции мелькали быстро, и Януш уже собрался выйти на площади Согласия, когда почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.
— Простите,— сказал молодой поляк,— вы пан Мышйнский?
— Да,— ответил Януш.— С кем имею удовольствие?
— Вы не помните меня? Янек, сын Станислава, ну, этого, что у старой княгини Билинской.
Януш помнил, правда очень смутно, парнишку, который изредка проходил через кухню, направляясь к старому слуге, жившему под лестницей.
— А что вы здесь делаете?
— Я? Живу... Это моя жена. Януш протянул ей руку.
— Это граф Мышинский,— объяснил Янек жене,— брат молодой княгини. Она знает,— сказал он Янушу,— я ей обо всем рассказываю
Поезд затормозил у перрона с таблицей «Площадь Согласия».
— Где вы живете? — спросил Януш, неожиданно почувствовав симпатию к молодому человеку, который «все рассказывает» своей жене.
— На Сенполе . Заходите к нам, запишите адрес.
— Я и так запомню,— сказал Януш. Янек назвал улицу и номер дома.
— Приду обязательно.
— Знаете, княгиня тяжело больна, отец писал мне,— бросил ему вдогонку молодой человек.
Но у Януша уже не оставалось времени для расспросов. Он выскочил почти на ходу, нарвавшись на строгое замечание кондуктора, быстро поднялся наверх и зашагал по улице Риволи к Вандомской площади.
Сестру застал в некотором смятении. Она тоже получила известие о болезни княгини. Хотела ехать в Палермо, но Спыхала, который в это время большими шагами ходил по коврам в ее комнате, отговаривал ее от этой поездки. Янушу показалось, что перед его приходом они даже ссорились. Спыхала убеждал Марию, что нет никакого смысла пускаться в такое утомительное и дорогое путешествие, не узнав поточнее, каково состояние больной. В конце концов Януш уговорил сестру послать телеграмму мадемуазель Потелиос, находившейся вместе с княгиней в Палермо, и таким способом выяснить истинное положение.
После завтрака, наспех съеденного внизу, у Рица, Билинская заявила Янушу, что берет его с собой на вечер в посольство. Януш сделал недовольную мину, но так как ему все равно следовало побывать там, он решил, что лучше пойти с сестрой, чем одному. Когда они выходили из ресторана, Спыхала сказал Билпнской:
— Об этом деле мы еще поговорим с тобой. Ты ведь не уедешь в Палермо?
При Януше они не стесняясь называли друг друга по имени. А в обществе переходили на «вы», но часто сбивались, и это давало пищу для многочисленных острот. Януш удивлялся, как может Спыхала мириться с таким двусмысленным положением.
Вечера на авеню Токио проходили нудно. За большим овальным столом распоряжалась супруга посла. Поздоровавшись с ней, полагалось садиться на свободное место обычно рядом с незнакомыми людьми и обмениваться с ними банальными фразами, пока наконец не нащупывалась тема, интересная обоим собеседникам. Януш не был создан для такого общения с людьми. Хозяйка дома усадила Билинскую неподалеку от себя, между княгиней Дудовиль, урожденной Радзивилл, и какой-то дамой, вырядившейся в яркие перья и кружева. Янушу было указано место рядом с двумя девочками-подростками, одна из которых оказалась чрезмерно болтливой. Барышня сразу же атаковала Януша вопросами, где он играет в теннис и занимается ли греблей на озере в Булонском лесу. Рассеянно отвечая ей, Януш рассматривал собравшихся за столом. Очень забавный старичок в серой визитке и белоснежном пластроне с большим изумрудом объяснял что-то даме в огромной черной шляпе с дорогими перьями. Дама в шляпе была очень красива, к тому же лицо ее показалось Янушу знакомым. Оно выделялось на фоне невыразительных лиц какой-то игрой страстей и интеллекта.
— Вы смотрите на того господина? — спросила болтливая соседка Януша.— Правда, забавный? Это Вони де Кастеляне, известный мот, пустивший на ветер не только свое состояние, но и состояние своей жены, американки из богатой семьи Гульдов. Недавно он написал книгу «L'art d'etre pauvre».
— Нет, нет,— сказал Януш,— я смотрю на соседку. Кто она такая?
— Это миссис Эванс, американка. Поет в кабаре под именем Ганны Вольской.
— Вольская? — повторил Януш.— Полька?
— Кажется. Не то полька, не то русская. Потрясенный Януш разглядывал даму в черной шляпе. «Конечно же, это Ганя Вольская,— думал он.— Но как она
изменилась за эти девять лет!»
«Что с ней стало, боже мой»,— с жалостью думал Януш, словно перед ним была не красивая, цветущая женщина. Мысленно он видел маленькую Ганю, тайком приходившую к Шиллерам, чтобы поучиться у Эльжуни. Он уже не слышал, о чем спрашивает соседка, несколько раз ответил ей совершенно невпопад, и та отвернулась к пышной даме, сидевшей слева.
Марыся Билинская явно скучала, окруженная дамами в перьях и кружевах. Она бросала выразительные взгляды на брата, пытаясь втянуть его в беседу, но сама односложно отвечала на вопросы своих соседок. Наконец Марыся встала.
— Вы, конечно, будете на концерте Падеревского? — спросила ее супруга посла.
У Билинской было такое выражение лица, будто она впервые слышит фамилию Падеревского.
— Mais certainement...
Дама в черной шляпе тоже поднялась.
— Good bye, missis Evans,— холодно процедила хозяйка дома.
— До свиданья, пани,— ответила ей по-польски Ганна Вольская, и в этом «до свиданья» прозвучало все: оттенок раздражения, презрение, превосходство, но вместе с тем и какая-то грусть. Януш в эту минуту оказался рядом с ней. Выходя, мисс Эванс наткнулась на него, увидела и вдруг улыбнулась совсем простодушно.
— И вы здесь, пан Януш? Попались! А что с Шиллерами? Супруга посла удрученно смотрела, как Януш совершенно запросто целует руку американской миллионерше, певице кабаре.
— Не думала, что твой брат знаком с миссис Эванс,— сказала она, прощаясь с Билинской.— До встречи на концерте.
Януш представил миссис Эванс своей сестре.
— Я отвезу вас,— сказала Гаына.— Вы где остановились?
— Мне надо к себе, в «Риц»,— ответила Билинская.
— Ну, проедусь немного с вами. Я живу на улице Любек. А вы? — спросила она у Януша.
— Лучше не спрашивайте,— рассмеялся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
— Мы едем до самого конца,— сказал мужчина.
— До этих смешных лошадей? — спросил женский голос.
Януш улыбнулся и осторожно оглянулся. Сзади стоял молодой человек загорелый, улыбающийся, а рядом с ним — молодая толстушка в светло-сером костюме и красной шляпке, которые совсем не шли ей. Молодой человек очень внимательно посмотрел на Януша. Тот отвернулся. Станции мелькали быстро, и Януш уже собрался выйти на площади Согласия, когда почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.
— Простите,— сказал молодой поляк,— вы пан Мышйнский?
— Да,— ответил Януш.— С кем имею удовольствие?
— Вы не помните меня? Янек, сын Станислава, ну, этого, что у старой княгини Билинской.
Януш помнил, правда очень смутно, парнишку, который изредка проходил через кухню, направляясь к старому слуге, жившему под лестницей.
— А что вы здесь делаете?
— Я? Живу... Это моя жена. Януш протянул ей руку.
— Это граф Мышинский,— объяснил Янек жене,— брат молодой княгини. Она знает,— сказал он Янушу,— я ей обо всем рассказываю
Поезд затормозил у перрона с таблицей «Площадь Согласия».
— Где вы живете? — спросил Януш, неожиданно почувствовав симпатию к молодому человеку, который «все рассказывает» своей жене.
— На Сенполе . Заходите к нам, запишите адрес.
— Я и так запомню,— сказал Януш. Янек назвал улицу и номер дома.
— Приду обязательно.
— Знаете, княгиня тяжело больна, отец писал мне,— бросил ему вдогонку молодой человек.
Но у Януша уже не оставалось времени для расспросов. Он выскочил почти на ходу, нарвавшись на строгое замечание кондуктора, быстро поднялся наверх и зашагал по улице Риволи к Вандомской площади.
Сестру застал в некотором смятении. Она тоже получила известие о болезни княгини. Хотела ехать в Палермо, но Спыхала, который в это время большими шагами ходил по коврам в ее комнате, отговаривал ее от этой поездки. Янушу показалось, что перед его приходом они даже ссорились. Спыхала убеждал Марию, что нет никакого смысла пускаться в такое утомительное и дорогое путешествие, не узнав поточнее, каково состояние больной. В конце концов Януш уговорил сестру послать телеграмму мадемуазель Потелиос, находившейся вместе с княгиней в Палермо, и таким способом выяснить истинное положение.
После завтрака, наспех съеденного внизу, у Рица, Билинская заявила Янушу, что берет его с собой на вечер в посольство. Януш сделал недовольную мину, но так как ему все равно следовало побывать там, он решил, что лучше пойти с сестрой, чем одному. Когда они выходили из ресторана, Спыхала сказал Билпнской:
— Об этом деле мы еще поговорим с тобой. Ты ведь не уедешь в Палермо?
При Януше они не стесняясь называли друг друга по имени. А в обществе переходили на «вы», но часто сбивались, и это давало пищу для многочисленных острот. Януш удивлялся, как может Спыхала мириться с таким двусмысленным положением.
Вечера на авеню Токио проходили нудно. За большим овальным столом распоряжалась супруга посла. Поздоровавшись с ней, полагалось садиться на свободное место обычно рядом с незнакомыми людьми и обмениваться с ними банальными фразами, пока наконец не нащупывалась тема, интересная обоим собеседникам. Януш не был создан для такого общения с людьми. Хозяйка дома усадила Билинскую неподалеку от себя, между княгиней Дудовиль, урожденной Радзивилл, и какой-то дамой, вырядившейся в яркие перья и кружева. Янушу было указано место рядом с двумя девочками-подростками, одна из которых оказалась чрезмерно болтливой. Барышня сразу же атаковала Януша вопросами, где он играет в теннис и занимается ли греблей на озере в Булонском лесу. Рассеянно отвечая ей, Януш рассматривал собравшихся за столом. Очень забавный старичок в серой визитке и белоснежном пластроне с большим изумрудом объяснял что-то даме в огромной черной шляпе с дорогими перьями. Дама в шляпе была очень красива, к тому же лицо ее показалось Янушу знакомым. Оно выделялось на фоне невыразительных лиц какой-то игрой страстей и интеллекта.
— Вы смотрите на того господина? — спросила болтливая соседка Януша.— Правда, забавный? Это Вони де Кастеляне, известный мот, пустивший на ветер не только свое состояние, но и состояние своей жены, американки из богатой семьи Гульдов. Недавно он написал книгу «L'art d'etre pauvre».
— Нет, нет,— сказал Януш,— я смотрю на соседку. Кто она такая?
— Это миссис Эванс, американка. Поет в кабаре под именем Ганны Вольской.
— Вольская? — повторил Януш.— Полька?
— Кажется. Не то полька, не то русская. Потрясенный Януш разглядывал даму в черной шляпе. «Конечно же, это Ганя Вольская,— думал он.— Но как она
изменилась за эти девять лет!»
«Что с ней стало, боже мой»,— с жалостью думал Януш, словно перед ним была не красивая, цветущая женщина. Мысленно он видел маленькую Ганю, тайком приходившую к Шиллерам, чтобы поучиться у Эльжуни. Он уже не слышал, о чем спрашивает соседка, несколько раз ответил ей совершенно невпопад, и та отвернулась к пышной даме, сидевшей слева.
Марыся Билинская явно скучала, окруженная дамами в перьях и кружевах. Она бросала выразительные взгляды на брата, пытаясь втянуть его в беседу, но сама односложно отвечала на вопросы своих соседок. Наконец Марыся встала.
— Вы, конечно, будете на концерте Падеревского? — спросила ее супруга посла.
У Билинской было такое выражение лица, будто она впервые слышит фамилию Падеревского.
— Mais certainement...
Дама в черной шляпе тоже поднялась.
— Good bye, missis Evans,— холодно процедила хозяйка дома.
— До свиданья, пани,— ответила ей по-польски Ганна Вольская, и в этом «до свиданья» прозвучало все: оттенок раздражения, презрение, превосходство, но вместе с тем и какая-то грусть. Януш в эту минуту оказался рядом с ней. Выходя, мисс Эванс наткнулась на него, увидела и вдруг улыбнулась совсем простодушно.
— И вы здесь, пан Януш? Попались! А что с Шиллерами? Супруга посла удрученно смотрела, как Януш совершенно запросто целует руку американской миллионерше, певице кабаре.
— Не думала, что твой брат знаком с миссис Эванс,— сказала она, прощаясь с Билинской.— До встречи на концерте.
Януш представил миссис Эванс своей сестре.
— Я отвезу вас,— сказала Гаына.— Вы где остановились?
— Мне надо к себе, в «Риц»,— ответила Билинская.
— Ну, проедусь немного с вами. Я живу на улице Любек. А вы? — спросила она у Януша.
— Лучше не спрашивайте,— рассмеялся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178