— Тут действительно что-то кроется. Ты говорила с Розой?
— Да, но без подробностей.
— Знаешь, я ничего не ел, придется, пожалуй, отправиться в город.
— Я позову Болеслава. Это старый слуга Розы, он что-нибудь придумает.—Мария позволила.
Они перешли в столовую, просторную темную комнату, с серым мраморным полом. Тут царил такой сумрак, что Мария включила электричество. Дряхлый Болеслав, который, казалось, вот-вот развалится на части, охая, прислуживал у стола. Он принес хлеба, сыра, вина, великолепных фруктов и, наконец, подал чай. Мария с Казимежем беседовали о каких-то пустяках. Старый слуга остановился посреди комнаты и умиленно прислушивался к их словам.
— Приятно послушать польскую речь,— точно оправдываясь,
сказал он.
Когда старик на минуту скрылся за дверцей буфета красного дерева, Мария объявила со вздохом:
— Самое главное, что исчезли все мамины драгоценности,
и мадемуазель Потелиос говорит, что нигде не может их найти.
Роза утверждает, что их не было при маме, а я помню, что она
брала драгоценности с собой.
- Все драгоценности? — спросил Казимеж.— Много ли их
было?
— Tu est fou, mon ami — ахнула Билинская.— Это было основное богатство мамы. Единственно, что у нее сохранилось.
— Кроме этого, ничего не было? — осведомился советник, неумело очищая мандарин.
— Ну что там? Пустяки. Дом в Варшаве, земельный участок на Мокотове, именьице под Равой или Мщоновом, говорят, какие-то капиталы в Лондоне; le gros2 осталось на Украине.
— Есть ли завещание?
— Не имею понятия.
— Это же очень важно. Если речь об Алеке...
В эту минуту вошел тот могучий лакей, который открыл дверь Спыхале, и доложил о прибытии какого-то незнакомого пожилого господина, который хочет повидаться с княгиней Билинской. Затем он подал Марии визитную карточку. Та взглянула на нее и молча, но с многозначительным взглядом передала Спыхале. Он прочел: Вацлав Шушкевич.
— Точно с неба упал,— сказала Мария.
Минуту спустя в столовой дворца графини Казерта появился маленький, пухлый, румяный человечек с таким видом, как будто бы только что вышел от «Лурса» или «Семадени». Он приложился к руке Билинской, разгладил усы и, довольно холодно поздоровавшись со Спыхалой, подсел к столу.
— Целую ручки, сударыня,— сказал он Билинской.— Мне ка
жется, мое присутствие будет здесь не лишним.
Он сидел с довольным и исполненным достоинства видом.
— Когда вы приехали, княгиня? — осведомился Шушкевич у Билинской.— Не нуждаетесь ли в чем-нибудь?
— В настоящий момент только в советах,— сказал Спыхала.
— Можно ли видеть графиню? — спросил Шушкевич.
— Сейчас— И Мария обратилась к Болеславу: — Попросите, пожалуйста, сеньору Розу.
Вошла высокая женщина в трауре, длиннолицая, с мясистым носом. Ее большие выпуклые голубые глаза вопросительно скользили по лицам присутствующих. Она не очень хорошо представляла себе, кто эти люди.
— Роза,— сказала Билинская,— это пан Шушкевич, доверенный мамы. Он только что приехал из Варшавы.
— В самом деле? — спросила графиня Казерта.— Вы, по всей вероятности, привезли мамино завещание?
Роза говорила по-польски с таким странным акцентом, что казалось, будто она изъяснялась на иностранном языке.
— Я не привез завещания княгини Анны, но знаю, где оно находится. Перед отъездом из Варшавы княгиня передала его на хранение нотариусу Хеттлингеру. Мне известно содержание этого документа,— добавил Шушкевич, многозначительно и с какой-то грустью уставившись своими маленькими глазками на Марию. Но Билинскую это не встревожило.
— Ну, одна пропажа нашлась,— сказала она.
— Разве есть еще какая-нибудь? — с некоторым интересом осведомился Шушкевич и снова провел рукой по белесым усам.
Вошла Потелиос. Только на ней одной траур не выглядел пустой формальностью. Он лишь подчеркивал скорбное выражение лица этой женщины, казалось, совершенно выбитой из колеи смертью приятельницы.
— Увы,— ответила Мария Шушкевичу, когда кончились взаимные приветствия,— мы не можем найти маминых драгоценностей. Как вы думаете, не оставила ли она их в Варшаве?
— Я видела, как она их распаковывала по приезде,— заявила Потелиос.— Княгиня носила все эти драгоценности на себе,— добавила она.
Роза забеспокоилась.
— Если бы она их носила, они были бы здесь,— произнесла
она с расстановкой.— Здесь они пропасть не могли.
Шушкевич внимательно оглядел всех сидевших за столом, потом опустил глаза, словно что-то обдумывая, и наконец молвил спокойно и тихо:
— Это не имеет ни малейшего значения.
— Почему? — спросили одновременно Мария и Роза, а Казп-меж испытующе посмотрел на доверенного.
— Княгиня свои драгоценности оставила в Варшаве, в сейфе, а с собой взяла, как обычно, только имитации.
Роза откинулась на спинку кресла и глянула на Шушкевича так, словно увидела его первый раз в жизни.
— Вы в этом уверены? — спросила она.
— Разумеется, графиня,— любезно ответил Шушкевич.
— Оба колье, и жемчуга, и серьги? И оба браслета с сапфирами? Все это были имитации? — допытывалась Роза, перебрасывая слоги, как орехи.— Как же так?
— Да, драгоценности княгини были фальшивые. Настоящие всегда лежали в сейфе в Варшаве. Имитации делал в Париже Картье или Бушерон. Еще в двенадцатом году. Верно, сударыня? — вдруг спросил он, поднимая свои маленькие глазки и сверля ими Потелиос.
— C'est vrai1,—мрачно подтвердила старая дева.—Картье.
— Вот видите. Следовательно, невелика потеря — тут и говорить-то не о чем, и уж, конечно, не стоит в это дело впутывать полицию.
После обеда Спыхала отправился в гостиницу. Вечерний воздух Палермо дышал негой. Толпы людей исчезли с улиц, казавшихся сейчас голубыми и пустынными.
А Шушкевич обосновался между тем во дворце Казерта. Он уже укладывался спать, когда послышался стук в дверь. Вошла Потелиос с атласной коробкой в руке. Она села в кресло и молча подала Шушкевичу коробку — довольно внушительных размеров.
— Все?..— невозмутимо спросил поверенный.
— Все. Конечно, были у Розы. Только не говорите Билинской. Скажите, что они нашлись в сейфе графа.
— Вот видите, сударыня. Я сразу подумал, что они найдутся.
Ключиком, торчащим в замке, он открыл шкатулку, вынул несколько сафьяновых и бархатных футляров различной формы и разложил драгоценности на столе. Они засверкали в свете электрических ламп.
— Отлично,— проговорил Шушкевич, перебирая содержимое шкатулки.— Два колье, диадема, два жемчужных ожерелья, розовый жемчуг, два браслета с сапфирами, серьги двенадцатикарато-вые, шесть колец,— перечислял он, словно зачитывая список,— бриллиантовая брошка. Все на месте. А где брошка с рубинами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178