И вот здесь леса стояли так леса - крепкие, мощные,
чистые; и хвойные - не проглянуть, только не было берёз. Да наверно в
Британской Колумбии вот и хорошо бы поселиться, очень здборово. (Впрочем, на
Байкале, в распадке, ещё лучше. Потому так и разбросаны наши поиски здесь,
что мы - не на родине, у себя-то искать быстрей.) Но где-то есть предел,
сколько может человек идти против общих правил. И - разрывало моё вечное
противоречие: писать или воевать?
Так славно было в румэте лежать, не вылезать до Пемброка в Онтарио, где мы
должны были с Алёшей Виноградовым встретиться, чтобы опять искать. Но решил
я сойти и в Виннипеге, канадском украинском центре, повидать украинцев. У
них есть подобие зарубежного всеукраинского парламента - Свитовой Конгресс
Вильных Украинцев, в нём встречаются иногда разные расколотые украинские
направления, и при общем сослужении двух разных украинских церквей -
католической и как бы православной (самостийная, с неканоническим выбором
епископов в 1918). А русские, разных церквей, напротив - и вообще не
встречаются, и церкви их враждуют, двухмиллионная (точной цифры никто не
знает) эмиграция рассыпана в мелкие саможивущие ячейки, обречённые
раствориться в ничто. И останутся России и повлияют на неё - только книги
мыслителей Первой эмиграции, споры между двумя войнами, да мутные выплески
публицистов Третьей.
Но что ж у украинцев? Как будто сплочённость - много ббольшая, а странно,
какая-то бездейственная: ничего они не делают против советской власти, даже
и не выступают весомо, а всё устремленье их: жить, жить на Западе, как оно
живётся неплохо, и ждать, пока свалится на них с неба освобождение, сразу и
от коммунистов и от русских. А уж если применять усилия, борьбу - то они
готовы только против москалей. Виделся я с президентом Конгресса Кушниром,
со старшими чинами епархии, ещё собрали человек 20 здешних интеллигентов
вечерок поговорить, - и вот такое их настроение я везде уловил - и высказал
им открыто: делить наследство много будет желающих, но как его завоевать?
Один из присутствующих поддержал меня косвенно, упрекая соотечественников
так: а сколько у Петлюры было? только 30 тысяч, а остальные сидели по хатам.
(Да, этим самым и ясно, что украинская независимость в 1918 году была
надуманной.)
Украинский вопрос - из опаснейших вопросов нашего будущего, он может нанести
нам кровавый удар при самом освобождении, и к нему плохо подготовлены умы с
обеих сторон. Бремя этого вопроса я постоянно чувствую на себе, во многом по
происхождению. Я от души желаю украинцам счастья и хотел бы, чтобы мы
совместно с ними и не во вражде правильно решили заклятый вопрос, я хотел бы
внести примирение в этот опасный раскол. А ещё: я дружил с западными
украинцами в экибастузском Особом лагере, где мы вместе восставали, знаю их
непримиримость, и уважаю, как она там преломилась мужественно. В союзе
против советской власти - там я не ощущал никакой щели между нами. Думаю, на
Украине ещё найдутся многие мои товарищи по лагерю и облегчат будущий
разговор. Не легче будет объясняться и с русскими. Как украинцам бесполезно
доказывать, что все мы родом и духом из Киева, так и русские представить
себе не хотят, что по Днепру народ - иной, и много обид и раздоров посеяно
именно большевиками: как всюду и везде, эти убийцы только растравляли и
терзали раны, а когда уйдут, оставят нас в гниющем состоянии. Очень трудно
будет свести разговор к благоразумию. Но сколько есть у меня голоса и веса -
я положу на это. Во всяком случае, знаю и твёрдо объявлю когда-то: возникни,
не дай Бог, русско-украинская война - сам не пойду на неё и сыновей своих не
пущу.
С Виноградовым посновали мы ещё по Канаде - нет, не находилось подходящего
участка. Отлетела душа, не жить мне в этой стране. И предложил я Алёше
поискать: может быть - в Соединённых Штатах? Какой тут штат из соседних?
Вермонт?
Тем временем мне уже надо было ехать в Вашингтон выступать, да и готовиться
же. Переехали в Штаты близ "Тысячи островов". Всякий раз при пересечении
канадско-американской границы одно и то же впечатление: переезда в
опрятность, твёрдо ведомый простор. Да, видимо, жить - в Соединённых Штатах.
И совсем тут не скученно, как представлялось, - куда! И природа здоровая, и
леса не порублены, отличные стоят.
Тут находила уже Троица, и ко всенощной мы с Алёшей успели в Джорданвильский
монастырь, я полагал - не там ли мне и остаться готовиться к выступлениям, я
упустил, что Троица здесь - престольный праздник, был большой съезд
богомольцев, все помещения забиты. Производит впечатление монастырь: в таком
далеке вот укоренился, и стоит русский дух, как ни разъедаемый со всех
сторон чужою современностью. Но и далеко же пришлось отступать русской
Церкви, уехавшей в 1920 на Балканы, на какие-нибудь короткие годы! Кроме
монастыря тут - семинария, типография, и, разумеется, повсюду портреты
Николая II. В этом - безнадёжно, печально отказывает им чувство развития,
чувство будущего. И на портале второго, кладбищенского, храма одна надпись -
вся о царской семье (они считают их первомучениками революции, как-то совсем
упуская тысячи расстрелянных до). Зато по другую сторону входа -
всесоединяющая: "В молитвенную память всех Вождей и чинов Белого Русского
Воинства, Русского Корпуса, Русской Освободительной Армии и всех, в борьбе с
безбожным коммунизмом живот свой положивших, в смутах умученных и убиенных,
имена Ты, Господи, веси". А у нас, в Союзе, даже произнести эти наименования
нельзя без проклятий. А ведь - всё же соединится, всё признбается когда-то.
Наехавшими русскими были заняты и все гостиницы за двадцать миль от
монастыря - и отвёз меня Алёша на озеро Отсиго, северней Куперстауна, я
только потом сообразил, что это места Фенимора Купера, с детства исчитанные.
На своей машине Алёша уехал, а я остался на мели в мотельном домике.
Были у меня разбросанные политические заметки последнего года да
коротковолновый радиоприёмник со свежими новостями, но они тоже сильно
подстёгивали, чего ни тронь. Америка пыталась смазать и скрыть своё
мучительное поражение в Индокитае. Да теряла влияние и на Индию. (Как раз в
те дни Индира Ганди объявила диктатуру. А разве, правда, Индии - србодна
западная демократия? ведь навязали ей как обязательный образец - но совсем
не по индийскому самобытному устройству.) Уже и в Африку коммунизм
просочился, уже и за Анголу принялись с успехом.
Так ясно мне было, что коммунизм - не вечен, что изнутри - он дупляст, он
сильно болен, - но снаружи казался безмерно могуч, и вон как наступал! А
наступал потому, что робки были сердца благополучных западных людей, робки
именно от их благосостояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
чистые; и хвойные - не проглянуть, только не было берёз. Да наверно в
Британской Колумбии вот и хорошо бы поселиться, очень здборово. (Впрочем, на
Байкале, в распадке, ещё лучше. Потому так и разбросаны наши поиски здесь,
что мы - не на родине, у себя-то искать быстрей.) Но где-то есть предел,
сколько может человек идти против общих правил. И - разрывало моё вечное
противоречие: писать или воевать?
Так славно было в румэте лежать, не вылезать до Пемброка в Онтарио, где мы
должны были с Алёшей Виноградовым встретиться, чтобы опять искать. Но решил
я сойти и в Виннипеге, канадском украинском центре, повидать украинцев. У
них есть подобие зарубежного всеукраинского парламента - Свитовой Конгресс
Вильных Украинцев, в нём встречаются иногда разные расколотые украинские
направления, и при общем сослужении двух разных украинских церквей -
католической и как бы православной (самостийная, с неканоническим выбором
епископов в 1918). А русские, разных церквей, напротив - и вообще не
встречаются, и церкви их враждуют, двухмиллионная (точной цифры никто не
знает) эмиграция рассыпана в мелкие саможивущие ячейки, обречённые
раствориться в ничто. И останутся России и повлияют на неё - только книги
мыслителей Первой эмиграции, споры между двумя войнами, да мутные выплески
публицистов Третьей.
Но что ж у украинцев? Как будто сплочённость - много ббольшая, а странно,
какая-то бездейственная: ничего они не делают против советской власти, даже
и не выступают весомо, а всё устремленье их: жить, жить на Западе, как оно
живётся неплохо, и ждать, пока свалится на них с неба освобождение, сразу и
от коммунистов и от русских. А уж если применять усилия, борьбу - то они
готовы только против москалей. Виделся я с президентом Конгресса Кушниром,
со старшими чинами епархии, ещё собрали человек 20 здешних интеллигентов
вечерок поговорить, - и вот такое их настроение я везде уловил - и высказал
им открыто: делить наследство много будет желающих, но как его завоевать?
Один из присутствующих поддержал меня косвенно, упрекая соотечественников
так: а сколько у Петлюры было? только 30 тысяч, а остальные сидели по хатам.
(Да, этим самым и ясно, что украинская независимость в 1918 году была
надуманной.)
Украинский вопрос - из опаснейших вопросов нашего будущего, он может нанести
нам кровавый удар при самом освобождении, и к нему плохо подготовлены умы с
обеих сторон. Бремя этого вопроса я постоянно чувствую на себе, во многом по
происхождению. Я от души желаю украинцам счастья и хотел бы, чтобы мы
совместно с ними и не во вражде правильно решили заклятый вопрос, я хотел бы
внести примирение в этот опасный раскол. А ещё: я дружил с западными
украинцами в экибастузском Особом лагере, где мы вместе восставали, знаю их
непримиримость, и уважаю, как она там преломилась мужественно. В союзе
против советской власти - там я не ощущал никакой щели между нами. Думаю, на
Украине ещё найдутся многие мои товарищи по лагерю и облегчат будущий
разговор. Не легче будет объясняться и с русскими. Как украинцам бесполезно
доказывать, что все мы родом и духом из Киева, так и русские представить
себе не хотят, что по Днепру народ - иной, и много обид и раздоров посеяно
именно большевиками: как всюду и везде, эти убийцы только растравляли и
терзали раны, а когда уйдут, оставят нас в гниющем состоянии. Очень трудно
будет свести разговор к благоразумию. Но сколько есть у меня голоса и веса -
я положу на это. Во всяком случае, знаю и твёрдо объявлю когда-то: возникни,
не дай Бог, русско-украинская война - сам не пойду на неё и сыновей своих не
пущу.
С Виноградовым посновали мы ещё по Канаде - нет, не находилось подходящего
участка. Отлетела душа, не жить мне в этой стране. И предложил я Алёше
поискать: может быть - в Соединённых Штатах? Какой тут штат из соседних?
Вермонт?
Тем временем мне уже надо было ехать в Вашингтон выступать, да и готовиться
же. Переехали в Штаты близ "Тысячи островов". Всякий раз при пересечении
канадско-американской границы одно и то же впечатление: переезда в
опрятность, твёрдо ведомый простор. Да, видимо, жить - в Соединённых Штатах.
И совсем тут не скученно, как представлялось, - куда! И природа здоровая, и
леса не порублены, отличные стоят.
Тут находила уже Троица, и ко всенощной мы с Алёшей успели в Джорданвильский
монастырь, я полагал - не там ли мне и остаться готовиться к выступлениям, я
упустил, что Троица здесь - престольный праздник, был большой съезд
богомольцев, все помещения забиты. Производит впечатление монастырь: в таком
далеке вот укоренился, и стоит русский дух, как ни разъедаемый со всех
сторон чужою современностью. Но и далеко же пришлось отступать русской
Церкви, уехавшей в 1920 на Балканы, на какие-нибудь короткие годы! Кроме
монастыря тут - семинария, типография, и, разумеется, повсюду портреты
Николая II. В этом - безнадёжно, печально отказывает им чувство развития,
чувство будущего. И на портале второго, кладбищенского, храма одна надпись -
вся о царской семье (они считают их первомучениками революции, как-то совсем
упуская тысячи расстрелянных до). Зато по другую сторону входа -
всесоединяющая: "В молитвенную память всех Вождей и чинов Белого Русского
Воинства, Русского Корпуса, Русской Освободительной Армии и всех, в борьбе с
безбожным коммунизмом живот свой положивших, в смутах умученных и убиенных,
имена Ты, Господи, веси". А у нас, в Союзе, даже произнести эти наименования
нельзя без проклятий. А ведь - всё же соединится, всё признбается когда-то.
Наехавшими русскими были заняты и все гостиницы за двадцать миль от
монастыря - и отвёз меня Алёша на озеро Отсиго, северней Куперстауна, я
только потом сообразил, что это места Фенимора Купера, с детства исчитанные.
На своей машине Алёша уехал, а я остался на мели в мотельном домике.
Были у меня разбросанные политические заметки последнего года да
коротковолновый радиоприёмник со свежими новостями, но они тоже сильно
подстёгивали, чего ни тронь. Америка пыталась смазать и скрыть своё
мучительное поражение в Индокитае. Да теряла влияние и на Индию. (Как раз в
те дни Индира Ганди объявила диктатуру. А разве, правда, Индии - србодна
западная демократия? ведь навязали ей как обязательный образец - но совсем
не по индийскому самобытному устройству.) Уже и в Африку коммунизм
просочился, уже и за Анголу принялись с успехом.
Так ясно мне было, что коммунизм - не вечен, что изнутри - он дупляст, он
сильно болен, - но снаружи казался безмерно могуч, и вон как наступал! А
наступал потому, что робки были сердца благополучных западных людей, робки
именно от их благосостояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79