Цена, которую
<назначит> психологическая защита <Я>, может оказаться слишком
высокой.
Даже искажение образа <Я>, если это носит временный характер,
дело поправимое. Чаще всего подросток справляется с этим сам.
Подростковая жизнь настолько насыщенна и богата возможностями
173
получить информацию о себе, что нужно иметь уж очень серьезные
самооценочные резоны, чтобы включать механизмы защиты <на
полную катушку.>
Тем более, что подросток сам постоянно нарушает достигнутый
баланс самовосприятия и самооценки, испытывает себя, <примери-
вает> новые качества и возможности к своему <Я>, разрушает и
снова строит образ <Я>. В этом постоянном движении, в опоре на
получаемый в этих пробах опыт, крепнет и самосознание подростка,
становится все более и более активным и начинает все больше
определять свои поступки. Подросток начинает делать осознанные
выборы ценностей и своего поведения. Это уже один из важнейших
элементов саморазвития. Однако процесс, который дает возмож-
ность такого выбора также рискованное дело.
Риск выбора
Подросток оказывается перед лицом выбора в ситуациях, когда
необходимо соответствовать двум или большему числу ценностей
(или системам ценностей), когда внутренние критерии самооценки
начинают конкурировать друг с другом.
<...В гимназии... меня смущало количество моих одноклассни-
ков. Я не знал, как мне относиться ко всем этим стриженым
мальчикам. Я привык к тому, что вокруг меня существует несколько
жизней - матери, сестры, няни, которые мне близки и знакомы;
но такую массу новых и неизвестных мне людей я не мог сразу
воспринять. Я боялся потеряться в этой толпе, и инстинкт самосох-
ранения, обычно дремавший во мне, вдруг пробудился и вызвал в
моем характере ряд изменений, каких в иной обстановке со мной,
наверное, не произошло бы. Я часто стал говорить совсем не то, что
думал, и поступать не так, как следовало бы поступать; стал дерзок,
утратил ту медлительность движений и ответов, которая после смерти
отца безраздельно воцарилась у нас в доме, точно заколдованном
холодным волшебством матери. Мне трудно было дома отвыкать от
гимназических привычек; однако это искусство я скоро постиг. Я
бессознательно понимал, что нельзя со всеми быть одинаковым;
поэтому, после короткого периода домашних неурядиц, я вновь стал
послушным мальчиком в семье; в гимназии же моя резкость была
причиной того, что меня наказывали чаще других. Хотя в семье я
был самым неспособным, я все же частично унаследовал от матери
хорошую память, но восприятие мое никогда не было непосред-
ственно сознательным, и полный смысл того, что мне объяснялось,
я понимал через некоторое время. Способности отца мне переда-
лись в очень измененной форме, вместо его силы воли и терпения,
174
у меня было упрямство, вместо охотничьих талантов - зрения,
физической неутомимости и точной наблюдательности - мне до-
сталась только необыкновенная, слепая любовь к животному миру
и напряженный, но невольный и бесцельный интерес ко всему, что
происходило вокруг меня, что говорилось и делалось. Занимался я
очень неохотно, но учился хорошо; и только мое поведение всегда
служило предметом обсуждения в педагогическом совете. Объясня-
лось это, помимо других причин, еще и тем, что у меня никогда не
было детского страха перед преподавателями, и чувства мои по
отношению к ним я не скрывал. Мой классный наставник жаловал-
ся матери на то, что я не культурен и дерзок, хотя и развит для
своих лет почти исключительно. Мать, которую часто вызывали в
гимназию, говорила:
- Вы меня извините, но, мне кажется, вы не вполне владеете
искусством обращаться с детьми. Коля в семье очень тихий мальчик
и вовсе не буян и не дерзит обычно.
И она посылала служителя за мной. Я приходил в приемную,
здоровался с ней; она, поговорив со мной десять минут, отпускала
меня.
- Да, с вами у него совершенно другой тон, - соглашался
классный наставник. - Не знаю, как вы этого достигаете. В классе
же он нетерпим. - И он обиженно разводил руками. Особенное же
осуждение и классного наставника и инспектора вызвала моя дер-
зость преподавателю истории, ... который поставил меня к стене за
то, что я <неспокойно сидел>. Я был не очень виноват; мой сосед
провел резинкой по моей голове - этого учитель не видел, - а я
ударил его в грудь, - это было замечено. Так как товарища я выдать
не мог, то в ответ на слова историка: станьте сейчас же к стенке;
вы не умеете себя прилично вести, - я смолчал. Историк, привык-
ший к моим постоянным возражениям, не услышав их на этот раз,
вдруг рассердился на меня, раскричался, ударил своим стулом об
пол, но, сделав какое-то неловкое движение, поскользнулся и упал
рядом с кафедрой. Класс не смел смеяться. Я сказал:
- Так вам и надо, я очень рад, что вы упали.
Он был вне себя от гнева, велел мне уйти из класса и пойти к
инспектору.>
(7". Газданов. Вечер у Клэр)
Мы позволили себе привести довольно длинный отрывок из
романа, потому что в нем оказалось сосредоточено большинство
тех психологических проблем, которые хотелось бы обсудить в
связи с понятием выбор. Наш собственный выбор этого отрывка
и этого романа для иллюстрации изучаемой темы был сделан прак-
тически случайно. Наверное, в любой другой такой же хорошей
175
книге, описывающей этот возраст, можно найти подобные приме-
ры. Интересно, что такой материал мы находим в книгах, написан-
ных в очень разное время: от знаменитой трилогии Толстого, книг
Михайловского, столь любимых в конце прошлого века, до совре-
менных повестей Алексина. Душевные, внутренние и внешние,
<отношенческие> коллизии героев этих книг очень близки по сво-
ему психологическому рисунку. Это говорит о том, что описыва-
ются психологические особенности, очень значительного для чело-
века этапа личностного развития, что в рамках европейской куль-
туры эти особенности достаточно стабильны.
Но вернемся к гимназисту Коле в описываемом эпизоде, когда
ему было 11-12 лет. Мальчик постоянно совершал тот или иной
выбор и так или иначе рефлексировал этот процесс, связывая все
свои выборы и их последствия со своим характером и его измене-
ниями.
Коля был очень привязан к своей семье, отцу и матери, любил
их и многое воспринял от них. Он осознавал в себе то, что взял от
родителей, связывая с ними свои черты характера и способности.
В терминах психологии это звучало бы как глубокое усвоение и
принятие ценностей одной из референтных групп подростка -
семьи, которые становятся критериями его самооценки. Недаром
Коля сравнивает себя в отношении этих качеств с матерью, отцом,
в другом месте романа - с сестрами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71