Их плодотворное сотрудничество принесло "Борнхаузер, Митчерлих и Роддау" свыше 52 миллионов бундесмарок, что, как известно, на улице не валяется. Поэтому он не удивился приглашению отобедать в пятницу в "Кемпински", где супруги Борнхаузер жаждут увидеть его вместе с "фрау доктор", с которой будут счастливы познакомиться. Вороновский не сказал ни "да", ни "нет", пообещав дать ответ после консультации с "фрау доктор". Возвращался Вороновский к себе в Карлсхорст под вечер, потратив на дорогу полтора часа. Как всегда, много времени отняло пересечение государственной границы с ГДР у доживавшего последние дни контрольно-пропускного пункта "Чак-Пойнт-Чарли", с той лишь разницей, что прежде здесь свирепствовали помешавшиеся на бдительности фольксполицаи Хонеккера, тогда как проезжавших было раз-два и обчелся, а теперь проверка паспортов свелась к минутной формальности, зато число машин, медленно лавировавших в двухсторонней гребенке из бетонных блоков заграждения, возросло в сотни раз. Это было в порядке вещей: тотальная распродажа движимого и недвижимого имущества в Восточном Берлине привлекала прорву западных немцев, слетавшихся туда, точно воронье на падаль.
В заторе у "Чак-Пойнт-Чарли" Вороновский окончательно решил уговорить Елену принять приглашение на обед в "Кемпински". Как-никак это один из лучших ресторанов Европы, фешенебельная достопримечательность Берлина. Вот только как быть с Сашей? Не оставлять же его на целый вечер...
Когда Елена 18 мая с душевным трепетом впервые привезла сына в Комарово, Вороновского поразило его сходство с Сергеем. Десятилетний мальчуган был таким же черноволосым, темноглазым и угловатым, как его отец двадцать пять лет тому назад, в день их первой встречи во дворе толстовского дома на улице Рубинштейна. И брови у него были такими же, почти сросшимися на переносице. А по складу характера Саша оказался мягче отца, живее и общительнее. Они сразу же нашли общий язык, под причитания Елены ни свет ни заря отправившись на рыбалку в Финский залив.
Подъезжая к коттеджу, наполовину скрытому за живой изгородью ровно подстриженного кустарника, Вороновский по привычке остановил "БМВ" в метре от ворот. Как он и ожидал, в тот же миг на крыльцо выскочил Саша и с возгласом: "Мам, дядя Витя приехал!" - бросился к воротам. Въехав внутрь, Вороновский выключил дворники и вышел из машины.
Сверху сеялся мелкий дождь, а с наступлением сумерек тучи сгустились, потемнели и опустились на город, накрыв его влажной пеленой тумана с запахом паровозной гари. Июнь в Берлине выдался сырым и дождливым, из-за чего дым от топившихся углем котельных низко стлался над землей и вызывал першение в горле.
- Как прошел день? - поинтересовался Вороновский и, нагнувшись, без усилий задвинул наверх вывешенные на противовесах ворота гаража.
- Таскались по магазинам, - разочарованно сообщил Саша и без какого-либо перехода спросил: - Дядя Витя, почему вы завели Якова?
- Есть у меня давняя слабость - люблю собак.
- А Бакс?
- Бакс принадлежит Алексею Алексеевичу, а мне хотелось иметь собственного пса.
- А почему эрделя?
- Видишь ли, Саша, когда я был в твоем возрасте, у моего одноклассника Димы был эрдельтерьер Джим, а я ему ужасно завидовал.
- Нашли чему завидовать. Завели бы сами, и все. - Вспомнив детство, Вороновский грустно улыбнулся.
- Тогда нам с мамой было не до собаки.
- Почему? - не унимался Саша.
- После войны еще два с лишним года продукты отпускали по карточкам, так что жили мы впроголодь.
- А как же Дима кормил эрделя?
- У его родителей водились деньги, а по коммерческим ценам мясо можно было купить в особторге. Да и не только мясо - икру, копчености, пирожные.
- Что такое особторг?
- Как тебе сказать?.. - Вороновский уже привык к детским вопросам в стиле блица, но порой затруднялся с ответами, опасаясь, что Саша может превратно их истолковать. - Строго говоря, это были магазины для богатых.
- Вроде "Березки"?
- Сравнение не совсем точное, но близкое.
- А вы были бедным?
- Очень. Моя мама зарабатывала шестьдесят рублей, а мне за убитого на фронте отца государство выплачивало пенсию в размере четырнадцати целковых.
- Дядя Витя, отчего вас мне жалко, а других бедных - нет?
"Хороший вопрос! - промелькнуло в голове у Вороновского. - Особенно сегодня, после подсчетов в офисе "Борнхаузер, Митчерлих и Роддау". Если я чего-то боялся в жизни, то только бедности. Но ведь этого в двух словах не объяснишь мальчугану".
- Если я правильно тебя понял, ты не сочувствуешь бедным? - спросил он с оттенком неодобрения.
- Ни капельки.
- Позволь узнать - почему?
- Они сами виноваты.
- В чем?
- В бедности.
- Кто тебе сказал, Саша?
- Папа. Он говорит, что бедность от пьянства.
- Твой папа был далеко не первым, кто задумался о причинах богатства и бедности, - осторожно ответил Вороновский, вовсе не желавший покушаться на отцовский авторитет Сергея Холмогорова. - Задолго до него эта проблема волновала умы выдающихся мыслителей. Таких, например, как граф Клод Сен-Симон и Шарль Фурье во Франции, Роберт Оуэн в Англии, Адам Смит в Шотландии, твой тезка Герцен у нас, в России, Карл Маркс и Фридрих Энгельс здесь, в Германии...
- Знаю - бородатые.
- Совершенно верно. Эти люди рассуждали по-разному, но сходились в одном скорее не бедность проистекает от пьянства, а, наоборот, пьянство от бедности.
- Тогда почему пьянствует дядя Веня? Он же живет у бабы Зины как у Христа за пазухой.
- Мне трудно судить - я ведь не знаю твоих родственников, - сказал Вороновский и счел за благо сменить тему разговора. - Как тебе новое местожительство? Нравится?
- Не то слово! Потрясный домик, точь-в-точь как у Штирлица!
Из реплик взрослых Саша узнал, что домовладение на К+-пеникераллее, где они поселились неделю назад, принадлежит Управлению контрразведки Западной группы войск, и это обстоятельство, наряду с некоторым сходством с натурой из телефильма "Семнадцать мгновений весны", придавало ему ореол жгучей таинственности.
Вороновский уже второй год арендовал коттедж из шести меблированных комнат. Ему пришелся по душе этот безмятежный уголок Карлсхорста - в ясную погоду воздух вокруг был чист и прозрачен, обилие зелени радовало глаз, а тишина мощенных брусчаткой улочек, обсаженных липами еще во времена кайзера Вильгельма II, выгодно отличалась от неумолчного шума и гама в "Гранд отеле" на Фридрихштрассе, откуда он начинал знакомиться с Берлином. Вдобавок совсем рядом, на той же К+-пеникераллее, только в доме 99, по соседству с бывшим Военно-инженерным училищем вермахта, где в мае 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии, располагался офис Берлинского филиала "Ост-Вест Интернэшнл".
- Витя, Саша, сколько можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192
В заторе у "Чак-Пойнт-Чарли" Вороновский окончательно решил уговорить Елену принять приглашение на обед в "Кемпински". Как-никак это один из лучших ресторанов Европы, фешенебельная достопримечательность Берлина. Вот только как быть с Сашей? Не оставлять же его на целый вечер...
Когда Елена 18 мая с душевным трепетом впервые привезла сына в Комарово, Вороновского поразило его сходство с Сергеем. Десятилетний мальчуган был таким же черноволосым, темноглазым и угловатым, как его отец двадцать пять лет тому назад, в день их первой встречи во дворе толстовского дома на улице Рубинштейна. И брови у него были такими же, почти сросшимися на переносице. А по складу характера Саша оказался мягче отца, живее и общительнее. Они сразу же нашли общий язык, под причитания Елены ни свет ни заря отправившись на рыбалку в Финский залив.
Подъезжая к коттеджу, наполовину скрытому за живой изгородью ровно подстриженного кустарника, Вороновский по привычке остановил "БМВ" в метре от ворот. Как он и ожидал, в тот же миг на крыльцо выскочил Саша и с возгласом: "Мам, дядя Витя приехал!" - бросился к воротам. Въехав внутрь, Вороновский выключил дворники и вышел из машины.
Сверху сеялся мелкий дождь, а с наступлением сумерек тучи сгустились, потемнели и опустились на город, накрыв его влажной пеленой тумана с запахом паровозной гари. Июнь в Берлине выдался сырым и дождливым, из-за чего дым от топившихся углем котельных низко стлался над землей и вызывал першение в горле.
- Как прошел день? - поинтересовался Вороновский и, нагнувшись, без усилий задвинул наверх вывешенные на противовесах ворота гаража.
- Таскались по магазинам, - разочарованно сообщил Саша и без какого-либо перехода спросил: - Дядя Витя, почему вы завели Якова?
- Есть у меня давняя слабость - люблю собак.
- А Бакс?
- Бакс принадлежит Алексею Алексеевичу, а мне хотелось иметь собственного пса.
- А почему эрделя?
- Видишь ли, Саша, когда я был в твоем возрасте, у моего одноклассника Димы был эрдельтерьер Джим, а я ему ужасно завидовал.
- Нашли чему завидовать. Завели бы сами, и все. - Вспомнив детство, Вороновский грустно улыбнулся.
- Тогда нам с мамой было не до собаки.
- Почему? - не унимался Саша.
- После войны еще два с лишним года продукты отпускали по карточкам, так что жили мы впроголодь.
- А как же Дима кормил эрделя?
- У его родителей водились деньги, а по коммерческим ценам мясо можно было купить в особторге. Да и не только мясо - икру, копчености, пирожные.
- Что такое особторг?
- Как тебе сказать?.. - Вороновский уже привык к детским вопросам в стиле блица, но порой затруднялся с ответами, опасаясь, что Саша может превратно их истолковать. - Строго говоря, это были магазины для богатых.
- Вроде "Березки"?
- Сравнение не совсем точное, но близкое.
- А вы были бедным?
- Очень. Моя мама зарабатывала шестьдесят рублей, а мне за убитого на фронте отца государство выплачивало пенсию в размере четырнадцати целковых.
- Дядя Витя, отчего вас мне жалко, а других бедных - нет?
"Хороший вопрос! - промелькнуло в голове у Вороновского. - Особенно сегодня, после подсчетов в офисе "Борнхаузер, Митчерлих и Роддау". Если я чего-то боялся в жизни, то только бедности. Но ведь этого в двух словах не объяснишь мальчугану".
- Если я правильно тебя понял, ты не сочувствуешь бедным? - спросил он с оттенком неодобрения.
- Ни капельки.
- Позволь узнать - почему?
- Они сами виноваты.
- В чем?
- В бедности.
- Кто тебе сказал, Саша?
- Папа. Он говорит, что бедность от пьянства.
- Твой папа был далеко не первым, кто задумался о причинах богатства и бедности, - осторожно ответил Вороновский, вовсе не желавший покушаться на отцовский авторитет Сергея Холмогорова. - Задолго до него эта проблема волновала умы выдающихся мыслителей. Таких, например, как граф Клод Сен-Симон и Шарль Фурье во Франции, Роберт Оуэн в Англии, Адам Смит в Шотландии, твой тезка Герцен у нас, в России, Карл Маркс и Фридрих Энгельс здесь, в Германии...
- Знаю - бородатые.
- Совершенно верно. Эти люди рассуждали по-разному, но сходились в одном скорее не бедность проистекает от пьянства, а, наоборот, пьянство от бедности.
- Тогда почему пьянствует дядя Веня? Он же живет у бабы Зины как у Христа за пазухой.
- Мне трудно судить - я ведь не знаю твоих родственников, - сказал Вороновский и счел за благо сменить тему разговора. - Как тебе новое местожительство? Нравится?
- Не то слово! Потрясный домик, точь-в-точь как у Штирлица!
Из реплик взрослых Саша узнал, что домовладение на К+-пеникераллее, где они поселились неделю назад, принадлежит Управлению контрразведки Западной группы войск, и это обстоятельство, наряду с некоторым сходством с натурой из телефильма "Семнадцать мгновений весны", придавало ему ореол жгучей таинственности.
Вороновский уже второй год арендовал коттедж из шести меблированных комнат. Ему пришелся по душе этот безмятежный уголок Карлсхорста - в ясную погоду воздух вокруг был чист и прозрачен, обилие зелени радовало глаз, а тишина мощенных брусчаткой улочек, обсаженных липами еще во времена кайзера Вильгельма II, выгодно отличалась от неумолчного шума и гама в "Гранд отеле" на Фридрихштрассе, откуда он начинал знакомиться с Берлином. Вдобавок совсем рядом, на той же К+-пеникераллее, только в доме 99, по соседству с бывшим Военно-инженерным училищем вермахта, где в мае 1945 года был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии, располагался офис Берлинского филиала "Ост-Вест Интернэшнл".
- Витя, Саша, сколько можно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192